Бандитский спецназ - Михаил Серегин

Ирина вернулась через несколько минут. Щукин не повернулся, ожидая ее реакции. Он услышал, как за спиной шуршит обертка платья, как брякнул обо что-то кулон и зашуршал примеряемый девушкой парик. Наконец в комнате наступила тишина. Затем девушка произнесла:

– Ладно, насчет платья я еще понимаю. Парик с очками, понятное дело, для маскировки. Но вот зачем мне этот безобразный кулон? Ты думаешь, я надену эту безвкусицу на шею?

– Конечно, наденешь, – Николай повернулся. Он рассчитывал увидеть барышню в новом облике, однако все приобретенные им предметы женского туалета в беспорядке валялись на кровати.

– Почему платье не примерила? – почти равнодушно поинтересовался Щукин.

– Ты с размерчиком ошибся, – усмехнулась та. – Во-первых, платье минимум на размер меньше, чем мне нужно. А во-вторых, я сроду такое декольте не носила…

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – перебил ее Николай, пытаясь сохранить остатки хладнокровия. – Платье ты наденешь. Оно будет плотно обтягивать твою фигурку. А кулон, который ты правильно назвала безобразным, и рыжий парик будут отвлекать внимание от твоего лица.

– Но ведь я в этом идиотском наряде буду похожа на вокзальную проститутку! – возмутилась Ирина.

– В таком случае я предстану в роли твоего сутенера, – спокойно парировал Николай. – Запомни, деточка, главный закон маскировки. Что-то особенное во внешнем облике отвлекает внимание и не позволяет подробнее рассмотреть человека. Ясно?

– Угу, это что-то вроде бородавки на носу, – обреченно вздохнула девушка.

– Детективов начиталась, – констатировал Щукин и кивнул на кровать. – Садись. Нам с тобой теперь нужно решить, что делать дальше.

– А я-то думала, что ты, супермен, уже все решил, – презрительно фыркнула Ирина. – Кстати, Бэтмен, я ведь даже не знаю твоего имени.

– Меньше знаешь – крепче спишь, – сказал Николай, но девушка была настойчива.

– Но ведь нужно же мне тебя как-то называть? – возмутилась она. – Тем более что мы с тобой скоро покажемся на людях.

– Зови меня Илья, – пожал плечами Щукин. – А теперь давай решим, куда тебе ехать.

– Я никуда не поеду, пока не побываю на могиле у отца, – торопливо проговорила Ирина, словно опасаясь не успеть сказать эти слова.

– И думать забудь! – грубо отказал ей Николай, а затем продолжил чуть мягче: – Люди, похитившие тебя, вполне могут предположить, что ты захочешь побывать на могиле, а я не затем рисковал из-за тебя головой, чтобы ты оказалась опять там, откуда я тебя вытащил. Поэтому, золотце, уже сегодня ты уедешь из Москвы далеко-далеко. Проживешь там минимум полгода, потом я свяжусь с тобой и сообщу точную дату, когда можно будет вернуться. Поняла?

– Ясно, – кивнула головой девушка. На секунду Щукин даже удивился этой покорности.

После сегодняшних капризных сцен, устроенных ему Ириной, Николай ожидал, что она устроит ему настоящий бунт. Однако этого не произошло. Несколько мгновений Щукин настороженно вглядывался в глаза девчонки, а затем удовлетворенно кивнул головой. Похоже, Ирина на самом деле поняла, как рискованно ей задерживаться в Москве. А уж тем более бывать там, где ее могут караулить люди Дыбина.

– Кстати, Илья, а почему ты все-таки меня спас? – спросила вдруг Ирина. – Первый раз, когда я тебя увидела, ты выглядел презрительным снобом. Что изменилось теперь?

– Времена меняются, – усмехнулся Николай, сделав акцент на первом слове. – И потом, спасая тебя, я имел свой интерес. Именно поэтому я не супермен и не Бэтмен. Уж скорее дядя Скрудж.

– Заметно, – усмехнулась девушка. – Косметики самый минимум купил.

Щукин понял, что эта словесная пикировка являлась для Ирины некой панацеей от новой истерики. Откровенно хамя ему, девушка пыталась спрятать свое отчаяние. Николай знал, что ей это необходимо, однако времени на пустопорожнюю болтовню у него не было. Поэтому Щукин резко оборвал девушку.

– О моих душевных качествах поговорим потом, – жестко произнес он. – Сейчас ответь мне только на один вопрос. У тебя есть родственники в других городах?

– Нет, – по-прежнему агрессивно ответила Ирина.

– Вот как? Совсем ни одного? – не поверил ей Щукин.

– Речь, по-моему, шла только об одном вопросе, – ехидно усмехнулась девушка.

Николай сделал быстрый шаг от окна и, сжав плечи Ирины, резко встряхнул ее. Девушка вздрогнула и, закусив губу, попыталась отвернуться. Щукин не позволил ей сделать это. Продолжая придерживать Ирину одной рукой за плечо, он другой повернул ее голову к себе и, глядя прямо в глаза, начал говорить:

– Слушай внимательно, бестолочь. Я сейчас напомню тебе, что произошло. В городе есть ублюдки, которые пристрелили твоего отца. Они схватили тебя, и после того как добились бы права распоряжаться тем легальным имуществом, которое ты унаследовала от папаши-бандита, тебя бы, золотце, отправили на панель. – Щукин перевел дух и, не обращая внимания на то, как у Ирины начали трястись губы, продолжил: – Считай меня сентиментальным придурком, но меня тошнит каждый раз, когда я представляю себе, как невинную девушку, подобную тебе, насилуют пятеро здоровых мужиков. Причем во все дыры, – Николай несколько сбавил резкость тона. – Так вот, если для тебя подобные сексуальные эксперименты тоже неприемлемы, то прошу тебя, Ириночка, соберись и помоги мне. Постараешься?

– Да, – едва слышно пролепетала девчонка, и Щукин понял, что его слова были услышаны.

– Вот и умница, – похвалил он Ирину и ласково погладил по голове. – Давай снова вернемся к родственникам.

– Но я правду сказала, у меня действительно нет никаких родственников, – торопливо залепетала девушка. – Папа был детдомовский. А у мамы родители давно умерли. Я их почти не помню. Мама была единственным ребенком в семье. Может быть, у бабушки с дедушкой и есть какая-то родня, но я о них никогда не слышала. А, хотя подожди, – Ирина сделала паузу, словно что-то вспоминая, а затем улыбнулась. – Есть! Есть ведь бабушка Глаша, мамина крестная. Мама ей иногда поздравительные открытки посылала и сама получала. Вот только я не помню адреса. Знаю, что живет где-то в Ярославле. А мамина почта дома осталась.

– Где она лежит? – тут же спросил Щукин.

– У меня в комнате, – пожала плечами девушка. – В тумбочке, в такой большой коробке от конфет. По-моему, там и несколько открыток от бабы Глаши сохранилось.

– Моли бога, если в него веришь, чтобы это оказалось так, – усмехнулся Николай. – Кстати, твой паспорт тоже дома хранится?

– Да, – кивнула головой Ирина. – Там же, в тумбочке. В плоской черной сумочке из кожи. Паспорт, страховое свидетельство, аттестат об окончании девятилетки…

– Понятно. Дальше можешь не перечислять, – остановил ее Щукин и вдруг скомандовал: – Переодевайся. Я отвернусь.

Девушка на секунду опешила, не ожидая такого поворота в разговоре. Однако Николай не дал ей возможности возразить, мгновенно отвернувшись к окну. Ирина сначала замерла в нерешительности, а затем принялась стягивать через голову порванное платье. Щукин подождал, пока шуршание ткани утихнет и раздастся мягкий звук падения одежды на кровать, а затем резко обернулся. Он одним прыжком оказался возле кровати и, схватив в охапку оба платья, пошел к двери. Ирина взвизгнула и инстинктивно закрылась руками, хотя Щукин даже не посмотрел на нее.

– Мне нужно отлучиться на пару часов, а ты посиди здесь. Платья я заберу, чтобы ты, не дай бог, не решила куда-нибудь прогуляться, – проговорил он и вышел из комнаты. – Не скучай, крошка!..

Спрятав платья в пластиковый пакет, Николай вышел из квартиры. До обеда, во время которого он договорился забрать из квартиры убитого Лимона несуществующий кулон, времени было еще предостаточно. По крайней мере, на три часа Николай был свободен, и он решил посвятить их Ларисе. Терпение девушки не следовало постоянно испытывать невыполненными обещаниями.

Когда Николай вернулся домой, Лариса еще расхаживала по комнатам в халате, неумытая и непричесанная. Оказалось, что она проснулась совсем недавно, прочитала записку Щукина и не ждала его так рано. Девушка сначала засмущалась своего внешнего вида, но Николай крепко прижал ее к себе и сочно поцеловал в губы. Большего ничего и не требовалось! Лариса размякла и была готова на все.

Три часа пролетели незаметно. Молодые то занимались любовью, то просто дурачились, чтобы затем вновь слиться в жарких объятиях. Лариса была на седьмом небе от счастья, заполучив, наконец, Щукина в свое полное распоряжение. Ей казалось, что медовый месяц уже начался, и страшно обиделась, когда Щукин, посмотрев на часы, сказал:

– Лисенок, мне не хотелось тебя расстраивать. Но через час проректор нашего института уезжает в Германию по обмену информацией, а меня обязали быть в делегации провожающих.

– Ты же обещал, что теперь во время всех моих отгулов никуда не уйдешь! – возмутилась Лариса, резко вырываясь из объятий любимого.