Славное море. Первая волна - Андрей Иванов

Зоя вздохнула. Суда были еще далеко. Она пони­мала, как долго и трудно им идти по бушующим вол­нам. Но они придут и отбуксируют их в, порт. Конечно, неприятно приходить в порт на буксире, но что делать! В море бывает по-всякому.

Дочь моряка, сама морячка, Зоя всегда верила в са­мое лучшее. Но сердце ее наполнялось тревогой: внизу молчала машина, и, значит, своего хода у шхуны не бу­дет; передняя стенка радиорубки была одновременно и частью задней глухой стенки штурвальной рубки. Де­вушка не видела, что делается впереди. Но она чувство­вала, что шхуна уже не взлетает на гребни волн, а глу­боко зарывается в них, как утюг.

Она привстала с кресла и в застекленную часть двери, которая служила единственным окном радио­рубки, увидела, что все больше и больше воды обруши­вается на палубу.

«Значит, глубоко осели», — уверенно определила она положение судна.

И снова говорила с кораблями, не сообщая без раз­решения капитана никаких новых данных о шхуне.

Через полчаса вошел капитан. Вместе с ним в рубку ворвался неистовый визг ветра и гул моря. Всегда крас­ное дубленое лицо капитана стало черным, редкие усы обвисли.

— Надень пояс! — приказал он, даже не назвав ее по имени.

— Что случилось? — побелевшими губами спросила Зоя, на минуту сняв наушники.

— Трюм залит водой, машину не восстановить.

Он сам помог ей надеть и завязать пояс, потом сел к столу и уперся лбом в шершавую большую ладонь. Так в раздумье просидел с минуту. Потом рынком пододви­нул к себе бланки радиограмм И размашисто написал:

«Ускорьте помощь. Трюмы залиты водой, теряем пла­вучесть».

Поставил подпись, по тут же зачеркнул ее и добавит уточненные координаты.

Стоило Зое только надеть наушники, как для нее пе­рестало греметь морс, выть ветер. Только сигналами далеких радистов жила она в эти минуты.

Она отстучала радиограмму капитана и замерла, чутко вслушиваясь.

Капитан услышал, как в наушниках радистки сна­чала затрещало, потом пошли равномерные точки и тире. Он стал следить за ее карандашом, выписывающим радиограм му.

«Я «Полярный». Держитесь, капитан, иду полным хо­дом».

Зоя оторвала бланк и передала капитану уже прочи­танную им радиограмму.

— Этот придет. Этот успеет. Сутки мы еще продер­жимся.

Именно на теплоход «Полярный» и надеялся капитан Лазукин. «Полярный» был к ним ближе всех, имел хо­рошую скорость. А Сергея Петровича Лазукин считал первоклассным капитаном.

Прочитав лаконичные и обнадеживающие сообщения с других судов, капитан ушел к команде. Зоя снова оста­лась одна. Мельком глянула на свою узенькую постель, в которую не ложилась более суток. Сколько ей еще не спать? А спать хотелось. Нервное перенапряжение стало спадать, и все ее существо сейчас нуждалось в отдыхе, хотя бы минутном.

Она со вздохом отвела глаза от постели. Лечь в по­стель нельзя. Она одна на несменяемом посту.

Оперлась локтями в стол, опустила в поднятые ладони воспаленное круглое, лицо, задумалась. Раздумье незаметно перешло в забытье — короткий мгновенный сон. Он длится всего несколько минут, но после него легче сердцу, светлее ум.

Из забытья ее вывел сильный удар и треск. Глубоко осевшее судно снова ударилось о дно, и уже смертельно. Волны теперь били в корпус с удвоенной силой, и шхуна валилась то на правый, то на левый борт.

Зоя почувствовала, что случилось страшное, и ждала капитана, не смея отойти от рации. На палубе слыша­лись громкие крики команды. Она не видела, как спу­скались шлюпки, грузились в них вода, продовольствие, примусы.

Крики на палубе постепенно слабели. Наконец шумно вошел капитан, прислонился спиной к двери, отдышался и, казалось, не видя радиста, куда-то в угол узенькой рации, где под простынкой висели платьишки и блузки девушки, приказал:

— Все! Кончай связь! Свертывай рацию!

Не снимая руки с ключа, будто ее совсем нельзя было оторвать, Зоя повернула к капитану непонимаю­щее лицо. Рот открылся, глаза округлились от испуга и напряжения.

— Ты одна осталась на шхуне. Быстро на палубу!

— А вы?

— Не обо мне речь. Там ждет вельбот. Через пять минут шхуна утонет.

Зоя еще продолжала слушать капитана, но правал рука уже нажала на ключ. В эфир понеслись последние сигналы со шхуны «Заря»:

«Всем! Всем! Команда покидает шхуну. Остались только капитан и радист. Передачу кончаю. Рация пере­ходит в вельбот. Капитан Лазукин».

Посипевшие губы Зои сжались. Глаза сузились, по­том закрылись. Но рука не выпустила ключа. И в настороженной светлой полярной ночи, словно искры пол тели точки и тире:

«Товарищи   с   теплохода    «Полярный»,   успокой маму».

Хотела отбить последние три буквы «Зоя», но рука продолжала дрожать и отстучала другое: «Радист шху­ны «Заря».

Это были последние слова, услышанные радистами восточного сектора Арктики со шхуны «Заря».

V

...Не размыкая губ, Зоя встала и, будто не видя перед собой капитана, пошла к двери. Он посторонился и про­пустил ее вперед.

Шхуна сидела в воде почти по самый борт, и волны свободно перекатывались через нее. Они снесли с палубы все, что не могло устоять против их напора.

Вельбота у борта не было. Он метался с волны па волну в двухстах метрах от «Зари».

Пока капитан был в радиорубке, сильная волна ото­рвала вельбот от борта и отбросила далеко в сторону. Вторая волна шла сразу же вслед за предыдущей и от­бросила его еще дальше. В это время в руках силача-матроса сломалось правое весло. Пока он набросил за­пасное, время было упущено.

Капитан видел, как матросы отчаянно стараются про­биться к шхуне. Но он видел и то, что все это напрасно. Их относило все дальше и дальше.

Улучив удобный момент между волнами, он сорвал со стены надстройки ломик, кинулся к люку в трюм, изо всех сил ударил по замку и убежал обратно.

Тяжелая волна пронеслась над палубой, и шхуна смертельно заскрипела.

Капитан снова кинулся к люку. Разбитый замок раскрылся, Арсен Данилович рванул крышку люка на себя. Навесы не выдержали, и крышка отскочила. Пока набегала волна, он унес крышку в подветреную сто­рону рубки. Одной рукой держал крышку, другой про­верил, крепко ли держится спасательный пояс на ра­дистке.

Следующая волна не была особенно большой. Но она залила уже наполовину заполненный водой откры­тый трюм, и шхуна осела еще ниже. Палуба шхуны на корме была уже в воде, только носовая часть еще под­нималась над морем.

Лазукин снял с себя ремень, обхватил им- Зою, про­пустив предварительно один конец через ввинченное по­средине крышки люка железное кольцо.

Он поцеловал девушку в лоб и провел рукой по го­лове.

— Хорошо, что надела берет. Фуражку все равно смыло бы.

— А вы как же? — спросила она, видя, что он ничего не делает для своего спасения.

— Я лучше знаю, что делать. Становись плотней к крышке!

Капитан наклонил крышку с привязанной к ней ра­дисткой и осторожно положил на край палубы. Потом решительно спихнул их за борт.

Крышка два раза крутнулась и, подхваченная волной, унеслась в море.

На палубе остался один капитан. Теперь он не спешил и нимало не заботился о себе. Он пристально глядел в море, пытаясь отыскать разбросанных в нем товарищей.

Спускаясь с гребня волны, Зоя на несколько секунд увидела «Зарю». На ее палубе теперь везде была вода. Капитан, словно боясь промочить ноги, отступил, под­нялся на мостик, вошел в рубку и закрыл за собой дверь.

Когда снова поднятая на гребень волны Зоя еще раз глянула вперед, там было море, пенистые волны и ветер. Она сжала зубы, чтобы не закричать, и опустила мокрое лицо на шершавые доски.

...Тем, кто в шлюпках, очень плохо: в этом хаосе ветра, бешеной воды, горькой, разъедающей глаза морской пены ни на минуту нельзя наклонить голову, закрыть глаза, отдохнуть; на корме застыл рулевой: паю держать шлюпку только вразрез волне, иначе зальет. Гребцы жмут на весла: им надо держаться ближе к месту аварии, иначе суда, которые придут—а они обя­зательно придут на помощь, — не найдут их в море. Одни сидят прямо на дне шлюпки и проворно выливают ведер­ком воду — она попадает с гребнем волны.

Но они вместе. Они выстоят. Пронесется шторм, и они отдохнут. У них есть с собой пресная вода, запаян­ные банки — аварийное питание,  мешок с консервами.

А Зое во много раз хуже. Она одна в бушующем морв Что такое крышка люка? Квадратный щит, сбитый из дюймовых досок, длиной чуть побольше роста девушки. Она не может управлять им, и ее несет по воле ветра и волн. Ей нельзя лечь на спину, даже если она потеряет сознание. Тогда она захлебнется обрушивающейся на нее водой. Пришедшие на место катастрофы корабли не найдут ее там. Но если и перенесет шторм, то и тогда у' нее мало шансов на спасение. Она не имеет ни продуктов, ни пресной воды.

Но все равно надо держаться. Она вспомнила порт, светлые воды бухты, караульные камни вдали. Потом вспомнился дом. Отец вернулся со своего буксира, сел за стол. Мать вынесла с кухни маленький графинчик с водкой. Пока отец выпивал и закусывал колбасой, мать принесла дымящуюся тарелку с супом. Отец взял лож­ку, по, вспомнив что-то, есть не стал. И Зоя услышала, как отец громко спросил: