Демон пучины - Стефан Корджи

К сожалению, пришлось прервать размышления. Конан уже стоял посреди тронного зала.

— Ну, что ж, — Од'О вновь принял облик сурового мужчины с некрасивым лицом в дорогой одежде. — Не будем терять времени. Раз наш гость отказывается от угощения, приступим к делу. — Сквозившее в его словах нетерпение еще раз убедило киммерийца в правильности своей догадки. Демон спешил. Он, видимо, считал, что ему удалось обмануть Конана. «Самодовольная каракатица! — зло подумал киммериец. — Плохо же ты меня знаешь!»

Глава 19

С точки зрения Демона Од'О, вся церемония посвящения в Ученики проходила весьма торжественно. Мерцающий голубоватый свет пробежал по колоннам, стало светлее. Стены и пол сделались прозрачными, Конан увидел себя словно парящим на огромной высоте. Под ногами плавно проплывали огромные диковинные рыбы, покачивая плавниками. Киммерийцу стало немного не по себе, однако увидев сидящих на троне Демона с дочерью, он вновь разозлился на этот дурацкий балаган. Од'О опять понавесил на себя драгоценностей, отчего еще больше стал похожим на ярмарочного шута. Панора тоже принарядилась: переливающееся всеми цветами радуги платье, составленное из узких блестящих ленточек, словно живое, шевелилось и извивалось на ней, то и дело приоткрывая соблазнительные формы. Ее злые глаза горели торжеством. В предвкушении скорой победы над непокорным человеком, дочурка нетерпеливо кусала губы. «Тьфу, жаба, — мысленно выругался киммериец, — да чтоб ты знала, любая замызганная девка из портового кабака милей мне во сто крат!»

— Приготовься, человек земли! — Голос Демона океана гремел. — Сейчас ты будешь посвящен в Ученики. Отбросив свою жалкую оболочку, ты станешь равным нам. Все знания, дающие власть над миром, будут для тебя открыты. Гордись, начинается твоя новая жизнь, без суеты и страхов, с новой силой и новыми целями. Наконец ты сможешь открыть ее новый и правильный смысл!

Конану даже показалось, что где-то раздается музыка. Нарастающие по силе мрачные аккорды давили на мозг, сердце сжалось в тоскливом предчувствии.

Внезапно церемония была нарушена появлением Октогирума. Совершенно буднично, словно опоздавший школяр, зажав под мышкой книги, он почти вбежал в тронный зал. Од'О слегка нахмурился. Похоже, своим неподобающим поведением сын срывал ему важный спектакль. Стараясь не сбиться с тона, Демон царственным движением протянул руку и произнес:

— Подай же мне Главную Книгу Воды, возлюбленный сын мой!

Конан чуть не расхохотался, когда увидел, как тот, послушно подойдя к трону, споткнулся о первую же ступеньку. И тут же, не успев сообразить, зачем он это делает, киммериец негромко окликнул:

— Эй, Октогирум! — Вздрогнув от неожиданности, сын Демона уронил книгу на прозрачный пол и обернулся. Конан смело глядел ему в глаза. Он ясно видел перед собой, нет, не демонское отродье, а лишь растерянного человека.

— Ты что, веришь этому усыпанному стекляшками старому лицемеру? Который за глаза называет возлюбленного сына медузой? А ты не задумывался, кому ты обязан своим нынешним положением?

Вскочивший со своего места Од'О в ярости заорал:

— Молчать, варвар! Октогирум, подними книгу! — Но тот уже внимательно слушал Конана. Мучительная борьба отразилась на его болезненном лице, словно он усиленно пытался что-то вспомнить. Не обращая внимания на вопли Демона и все больше чувствуя свою силу, киммериец продолжал, повысив голос:

— Я пришел сюда не за вашими черными знаниями, а чтобы спасти свою жену, мать моего сына. За них я готов сразиться с тысячей таких злодеев, как твой отец.

— Твоя Зенобия мертва, мертва! — сорвался на визг Демон.

— Лжешь, — спокойно ответил Конан, даже не взглянув на него. Октогирум с горящими глазами, казалось, впитывал каждое слово человека. — Я знаю, на что иду, и знаю, во имя чего я это делаю. — Вкладывая в слова всю свою ненависть, он жестко закончил: — Вашу мать он уничтожил сразу после вашего рождения. А тобой, словно медной монетой, пожертвовал в борьбе с Демоном Небесных Вод, которому и дела-то не было до этого пакостника!

Больше Конану ничего сказать не удалось. Темное облако, сорвавшееся с трона, накрыло Октогирума. Послышался тяжкий гул, пол под ногами зашатался, киммериец успел заметить Панору, в ужасе метнувшуюся куда-то в угол. Отступив на несколько шагов, он на всякий случай вынул меч. И, как оказалось, вовремя. Словно повинуясь неслышному приказу, из-за колонн начали появляться жуткие твари. Вначале Конану показалось, что это морские змеи — слуги Паноры, но, приглядевшись, он убедился, что ошибся. Эти были крупнее, большие шишковатые головы, казалось, состояли из одних огромных пастей, усеянных тонкими острыми зубами. Гибкие тела заканчивались двумя шипастыми хвостами. При движении чудовища отвратительно подергивались, то раскрывая, то убирая иглы плавников. Они надвигались плотной стеной, вызывая дрожь омерзения и гипнотизируя человека мерцанием красноватых огоньков вдоль хребта. Сосредоточившись на первых подплывающих тварях, киммериец чуть было не упустил других, незаметно стелившихся по самому полу. Очень тонкие и гибкие, они напоминали живые веревки, и, замешкайся Конан еще хоть на миг, его ноги были бы накрепко спутаны…

Одним резким и сильным ударом киммериец очистил пол вокруг себя и тут же вонзил меч в пасть первому чудовищу. На удивление, зубастые твари были не очень агрессивны, но их становилось все больше, Конан едва успевал поразить двух-трех нападавших, как тут же на их место прибывало пять новых. Одна из плавающих веревок уже опутала ему правую ногу, но стоило лишь опустить меч, как острые зубы уже оказались у лица. В левой руке киммериец по-прежнему сжимал сосуд, поэтому, отшатнувшись, он инстинктивно ударил чудовище прямо по зубам. Раздался отвратительный хруст, и зверюга потеряла интерес к борьбе. Конан медленно отступал, оставляя перед собой изрубленные скользкие тела. Почувствовав спиной стену, он остановился. Рука, державшая меч, стала уставать, а чудовищ не становилось меньше.

Лишь одно неверное движение допустил киммериец, как тут же последовал сильный рывок за ногу. Он поскользнулся на отрубленном хвосте и упал, не выпуская меча. Казалось, еще мгновение — и от человека останутся только кровавые ошметки. Но твари лишь окружили его плотным кольцом, вперив холодные немигающие глаза в близкую жертву. Конан попытался встать, но понял, что ноги связаны. Сжав зубы от унижения и бессилия, он сел, опираясь на меч. Не было и речи о том, чтобы освободиться — для этого подошел бы кинжал, но не меч, первым же ударом он перерубил бы себе ноги. Чудовища расступились, открывая заваленный убитыми зал.