Музыкальные диверсанты - Максим Кравчинский

«Слушая эти тюремные песни, я невольно вспоминала Франсуа Вийона», — признавалась годы спустя Дина Верни. Музыка лагерей своей искренностью и скрытой силой захватила русскую парижанку настолько, что она решилась записать их на пластинку.

Но встал вопрос: как вывести ноты и тексты из СССР? За деятельной иностранкой, активно общающейся с неблагонадежными авангардистами, пристально следил КГБ, а ее багаж тщательно перетряхивался на таможне. Но смекалки ей было не занимать.

С ее опытом это было делом плевым. Она не стала ничего прятать или вставлять в пломбированный зуб микропленку, а просто… заучила две дюжины песен наизусть.

В 1975 году вышел проект под длинным французским названием Chants des prisonniers siberiens de’aujourd’hui («Песни заключенных сибирских лагерей нашего времени») и под лаконичным русским — «Блатные песни».

В молодые годы Дина Верни, случалось, выступала в русских кабаре Парижа

Дина провела презентацию пластинки, дав единственный концерт в… церкви. После этого она, видимо, посчитала свою миссию выполненной и более никак новинку не пропагандировала.

После релиза диска въезд в СССР Для нее закрылся навсегда. Она стала врагом режима и даже удостоилась нескольких заметок и карикатур на себя в советской прессе.

На возмутившую цензоров пластинку легли тринадцать композиций: «Течет речка», «Постой, паровоз!», «Бодайбо», «Мадам Банжа», «Колыма» (она же — «Я помню тот Ванинский порт») и др. Несколько слов о кочующей с пластинки на пластинку песне.

Так чей же он, «Ванинский порт»?

В одном из интервью Дина Верни говорила, что «Колыма» (она произносит слово с ударением на второй слог) была написана в 1933 году некой заключенной женщиной.

Ее имя она не называет, но утверждает, что оно известно.

Замечу, что порт Ванино начал строиться только в 1939 году, так что всерьез эту информацию принимать нельзя.

В 1990 году в журнале «Звезда» была опубликована статья Валерия Сажина «Песни страданья». В отделе рукописей Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина автор нашел воспоминания некоего Дороватского, который окончил ЛГУ и в 1933 году завербовался в Магадан. Служил в редакции местной газеты «Верный путь». Вот что пишет Дороватский:

«Одним из выдающихся поэтов Колымского края надо считать Николая Серебровского. Он был шофером и часто печатал свои стихи. <…>

В то время когда я работал в редакции этой газеты, он часто заходил к нам. Ему было тогда не более 26–27 лет. Всякий раз, когда он возвращался из рейса, он привозил что-нибудь новенькое. Стихи Серебровского быстро подхватывались, и их пела вся Колыма. Много лет спустя, однажды, уже на материке, я услышал, как молодые голоса пели одну из лучших песен Серебровского…»

Обложка современного песенника, названного в честь одной из самых популярных лагерных песен

Этой песней, по словам Дороватского, и был «Ванинский порт». Больше ни о колымском шофере-поэте, ни о самом Дороватском ничего не известно.

Известный ученый-филолог Владимир Бахтин в книге «Фольклор ГУЛАГа» (1994) приводит письмо бывшего зека Григория Александрова, оказавшегося в лагере за 700-страничную рукопись антисталинской поэмы, где он утверждает, что сочинил стихотворение в 1951 году, а музыку написал его товарищ по нарам Зиновьев, якобы убитый за это «при попытке к бегству». Анализируя приводимый Александровым текст, Бахтин [35] достаточно убедительно доказывает, что Александров действительно является создателем этого гимна заключенных.

В то же время имеются иные свидетельства других бывших арестантов, будто бы слышавших эту песню и в 1939-м, и в 1945-м, и в 1948 годах.

«Как шли мы по трапу на борт в холодные, мрачные трюмы…». Погрузка заключенных на пароход. 1930-е

«Колыма» приписывалась целому ряду людей, в том числе репрессированным поэтам Николаю Заболоцкому, Борис Ручьеву и даже расстрелянному в 1938 году Борису Корнилову. Магаданский литератор Александр Бирюков весьма аргументированно доказывает, что ее создал горный инженер Константин Сараханов, который действительно писал очень крепкие, искренние стихи, но, по воспоминаниям, был жестоким и несправедливым человеком.

Весной 1994 года «Комсомольская правда» опубликовала письмо жителя Самары Леонида Демина «Он помнил тот Ванинский порт», где утверждалось, что авторство принадлежит его отцу Федору Михайловичу Демину. И написана она была в 1939 году.

В качестве подтверждения он ссылался на то, что песня среди прочих антисоветских произведений «ставилась в вину Ф. М. Демину при вынесении очередного приговора» в 1952 году.

Специалист по «блатному фольклору» Александр Сидоров [36] (Фима Жиганец) пару лет назад издал книгу «Я помню тот Ванинский порт…». Он подробно разбирает версии, сопоставляет возможные даты появления и сравнивает варианты текста. Среди прочих приводится там один малоизвестный куплет:

Сто тонн золотишка за годДает криминальная трасса.А в год там пускают в расходСто тонн человечьего мяса…

Однако в итоге на одном из интернет-форумов Сидоров констатирует, что «ни одна из версий авторства не выдерживает никакой критики».

Что ж, будем искать, как говаривал персонаж популярной кинокомедии.

«Товарищ Сталин, вы — большой ученый!»

Писатель, автор бессмертных песен — «Товарищ Сталин», «Окурочек» и многих других — Юз Алешковский. Москва, 1979

Зато наверняка известно, что композиции «Советская лесбийская», «Товарищ Сталин» «Окурочек» принадлежат известному писателю и автору-исполнителю Юзу Иосифовичу Алешковскому.

В 1979 году он оказался в эмиграции, успев отслужить в армии, провести четыре года за «колючкой» (за драку и угон автомобиля), и даже почувствовать себя признанным литератором — автором нескольких детских книг и киносценариев.

В эфире «Радио Шансон» (2008) Юз рассказывал:

«Дина Верни — наш очень близкий друг. И вообще, она была первым человеком, который мне позвонил на Западе. Еще в 1975 году ею был записан целый диск моих песен, потом у нее в замке под Парижем мы так под “балдой”, вместе с ней пели, было очень смешно. С Диной дружу до сих пор, иногда видимся, когда я приезжаю в Париж. Она совершенно замечательная женщина, замечательной судьбы и настоящая культуртрегерша…

В Россию она, по-моему, больше не ездит, но ездила в свое время, да.

Еще Миша Гулько поет “Окурочек”, я знаю, поет хорошо и достаточно по-кабацки, меня это расслабляет. Мне несколько немножко не нравится, когда он там покашливает, как Ив Монтан в финале.

А с Монтаном была история, кстати. Дина Верни ему посоветовала перевести пару моих песен, он их спел. И должен был мне заплатить, естественно, гонорар, но не платит ни фига. Я Дине сказал: “Дина, где же бабки?” А бабок тогда не было, между прочим. Да. Она говорит ему: “Послушай, Монтан, ты трогаешь моих людей!”

Такой наезд, разборка. “Почему ты не платишь Алешковскому за “Окурочек”?”

Это он написал, между прочим”. Он сказал: “Это было при царе еще написано”. Она говорит: “При каком царе, когда с кидается окурок вообще, как это могло быть при царе?” А он говорит: “У русских может быть все”. Тем не менее бабки заплатил. Да, ну просто Дина двинула это дело. Мне это было чрезвычайно приятно — ну, все-таки всемирно известный певец… Честно говоря, он поет плохо, потому что у него и русского нет и что-то драматизирует, когда надо было петь, и все.

И “Лесбийскую”, по-моему, он пел тоже там. Но тем не менее это мне было приятно. Потом сам момент легализации песен и интереса к ним как-то льстил, потому что я никогда не думал, что кто-то будет петь.

А вот песню о Сталине я впервые услыхал из уст Высоцкого. Мы были на Юге где-то на пляже, и первая моя жена, царство ей небес — нов, говорит: “Эй, послушай, послушай-ка!”Я слушаю, а Высоцкий поет песню о Сталине. Мне было тоже необыкновенно приятно. А когда мы познакомились вскоре, просто через месяц, наверное, ну, поддали, разговорились. Поговорили о песенках, я ему еще чего-то, какие-то песенки свои спел. И он перестал петь. Не то чтобы я ему сказал: “Не пой!", вообще об этом разговора даже не было. Наоборот, я ему сказал, что мне это чрезвычайно приятно. Он сам прелестный, умный был чувак, я его очень любил.

Однажды человек, вхожий во властные круги, сказал, что песенки мои Брежнев пел по пьянке в Завидово, когда они гуляли там, хавая оленя убитого…»[48]