Невыносимая жестокость - Ф. Дж. Лауриа

Разница состояла лишь в том, что Давид, стоявший перед «Цезарь Паласом», был в три раза больше оригинала. Его огромная голова нависала над гостиничной парковкой, а героический и благородный взгляд был устремлен куда-то к темнеющему горизонту. Далеко внизу, у самого въезда на стоянку, сверкала неоновыми буквами вывеска, извещавшая о специальных мероприятиях, проводимых в бесчисленных конференц-залах и холлах огромного здания. Сегодня она гласила: «Национальная ассоциация адвокатов по семейному праву — добро пожаловать в «Цезарь»».

Майлс всегда любил Вегас. В этом городе бесконечной погони за удовольствиями и удачей он чувствовал себя в своей тарелке. Впрочем, в этот вечер ему было как-то не по себе. Проходя через игровой зал гостиничного казино, он опускал по монете в каждый автомат и при этом никак не мог отделаться от странного, непривычного чувства отчужденности. Он ощущал себя одиноким.

Правда, надо заметить, что он был не один. Рядом с ним шел Ригли, собиравший в большой полиэтиленовый пакет выигранные Майлсом деньги. А выигрывал Майлс на каждом автомате. Его проход по залу напоминал шествие победителя мимо шеренги покорно платящих дань побежденных. Каждая игровая машина отзывалась щедрым звоном в лотке для выигрыша.

Ригли отказывался верить своим глазам и ушам хотя бы потому, что такая череда выигрышей явно противоречила теории вероятностей. В реальности происходящего его убеждал лишь все больше оттягивавший руки мешок с монетами.

— Кстати, Ригли, а ты знаешь, почему я терпеть не могу Лас-Вегас? — через плечо осведомился Майлс у помощника.

— Интересно, почему же? — с готовностью отозвался Ригли. На самом-то деле он всегда думал, что этот город Майлсу нравится. По крайней мере, выигрывал он здесь гораздо чаще, чем проигрывал. И это — не считая других удовольствий…

— Здесь царит пустота. Изоляция. Здесь распадается сама ткань межчеловеческого общения, — со вздохом заметил Майлс и дернул ручку очередного автомата. — Ты хоть понимаешь, о чем я?

— Ну да, конечно, — отозвался Ригли, ссыпая очередную порцию денег в пакет. — Пустые разговоры, бессмысленное общение — я тебя прекрасно понимаю. — Чувствуя, что пакет в его руках вот-вот разорвется, Ригли пересыпал часть монет себе в карман пиджака. Будет заначка на случай, если Майлс проиграется, успокоил он сам себя.

Майлс тем временем перешел в следующий ряд игровых машин.

— Вот скажи мне, Ригли: здесь, в Лас-Вегасе, брак демократизирован — или обесценен?

Едва задав вопрос, Майлс остановился и, обернувшись, внимательно посмотрел на Ригли, а затем на пакет с деньгами.

Ригли остолбенел, покраснел, а затем вытащил из кармана несколько несчастных двадцатипятицентовых монет и пересыпал обратно в мешок. «Того и гляди ручки оборвутся, — подумал про себя Ригли. — Придется тащить эту тяжесть на руках, поддерживая мешок снизу».

Майлс пошел дальше, продолжая размышлять вслух.

— Понимаешь, Ригли, люди приезжают в Вегас и обнаруживают, что здесь не действуют никакие моральные законы, которые считаются всеобщими. Если Бога нет, если он умер, то все, считай, позволено.

Он остановился у очередного автомата и дернул за ручку. Чтобы высыпать сверкающим водопадом весь выигрыш, автомату потребовалось несколько секунд.

— Представляешь, я тут натыкаюсь в местной газете на объявление: «Безупречный развод без всяких осложнений». Суть в том, что можно за пару недель уладить дело без всякого адвоката. — Майлс возмущенно взглянул на Ригли. — Ну, ты только подумай! И смех, и слезы! Какой такой еще «безупречный развод без осложнений»? Просто оксюморон, бессмыслица. Эти ребята сами не понимают, о чем говорят. В разводе всегда кто-то виноват, а кто-то больше заинтересован. Куда только катится мир?

Ригли лихорадочно соображал, что бы на это ответить. В таком настроении реакция Майлса могла быть непредсказуемой. Подумав, Ригли решил начать с комментария самого общего характера.

— Что поделать, никто из нас не всесилен. Каждый может сделать лишь то, на что он способен.

Майлса это замечание ничуть не порадовало и не успокоило. Резко обернувшись к Ригли, он раздраженно спросил:

— Что за чушь собачью ты городишь?

Ригли сглотнул и предпочел промолчать. Сделав неверный ход, надо выиграть время. Ладно, попробуем зайти с другой стороны.

Внезапно Майлс поднял брови, высмотрев кого-то в толпе посетителей. Ухмылка на его лице сменилась искренней радостной улыбкой. Он помахал рукой.

— Фредди! — крикнул он поверх голов со смесью удивления и неожиданного энтузиазма.

Ригли обернулся. По гостиничному холлу от входа к лифтам действительно шел Фредди Бендер. Ригли понял, что пора доложить Майлсу о некоторых своих контактах, пока тот не узнал о них от кого-нибудь другого.

— Я, кстати, вчера встретился с Фредди Бендером во время ланча, — словно невзначай, доверительно сообщил он. — Он сказал, что Мэрилин Рексрот-Дойл теперь богаче, чем Крез.

При этом Ригли умолчал о том, что Фредди пытался переманить его у Майлса на работу к себе.

Майлс тем временем продолжал источать свою улыбку в направлении Фредди.

— Это неправильная постановка вопроса. Надо выяснить, будет ли она богаче, чем миссис Крез?

Ригли уже устал от этих язвительных комментариев по поводу каждой его фразы. Долго копившееся в нем глухое раздражение, наконец, вырвалось наружу. «В конце концов, не так уж легко быть помощником человека, который побеждает во всем, за что бы ни взялся», — мысленно оправдывал он себя. Мятеж Ригли выразился в том, что он позволил себе достаточно громко буркнуть, так, чтобы Майлс расслышал:

— Теперь она может купить и продать десяток таких, как ты.

Но, на счастье Ригли, Майлс его не слушал.

Его взгляд, его внимание, все его существо были устремлены туда, где среди множества огней плыла по игровому залу отеля изящная женская фигура.

— Боже ты мой… — пробормотал он с таким выражением лица, словно увидел всплывшую из океана Атлантиду. — Неужели это она?

Ригли посмотрел в ту же сторону. Лицо женщины было частично скрыто темными очками, но ее царственная походка и шикарный наряд от Александра Маккуина бесспорно свидетельствовали, что это не кто иная, как Мэрилин Рексрот-Дойл. За собой она вела на поводке роскошную, наверняка выставочного класса, безупречно вычесанную афганскую борзую. И хозяйка, и ее собака направлялись к лифтам, словно не замечая окружающей их суеты, гула голосов и сверкания разноцветных огней. Фредди Бендер сделал знак лифтеру, чтобы тот попридержал лифт и не заставлял столь великолепную особу ускорять шаг из-за какой-то ерунды.