Гроза над Миром - Венедикт Ли

– Наоми…

– Довольно. Швартуйтесь, и я схожу.

Файд ушел. Наоми еще полчаса отдыхала, скользя мыслью по прошедшим дням.

Блистательный спектакль. Так она оценила сделанное со дня, как покинула в Норденке непритязательное жилище приютившей ее на ночь семьи. Усталая женщина, печально-серьезная девятилетняя девочка и мрачный, кряжистый мужчина, пришедший поздно, когда Наоми сидела на кухне, укутанная в одеяло и пила, стуча о край кружки зубами, горячий чай. Она тогда сказала:

– Я сейчас уйду… – вышло очень жалобно.

– Куда на ночь? – в его взгляде проснулось любопытство.

К жене:

– Постели ей в комнате мамы.

И к неожиданной гостье:

– Соседи вызвали патруль. Двоих, напавших на вас, поймали. Впредь не гуляйте вечерами.

Маленькая комнатка старой женщины, ее тяжелое во сне дыхание, Минна у верхнего переплета узкого окна… Безо всякого перехода – свет, бьющий в глаза. Утро.

Глоток чая натощак и Наоми быстро попрощалась, сказав обычные слова благодарности. У нее так и не спросили имя. Уходя, поймала упорный взгляд девочки.

– Ты не вернешься?

– Не знаю, малышка. У меня много дел. Живи счастливо.

– У бабушки опять болит голова.

Наоми вернулась, быстро прошла в комнату старухи. Та полуодетая, сидела на постели, страдальчески морща лицо. Приступ вызвали близкая перемена погоды и неспокойный, от присутствия в комнате посторонней, сон ночью.

Ладони Наоми, казалось, источали жар. Не касаясь головы женщины, она медленно провела ими сверху вниз. Затем еще раз. Губы ее шевелились, произнося тихие слова на неведомом никому здесь языке. Старуха глубоко вздохнула. Наоми обернулась.

– Я не в самой хорошей форме сегодня. Но полгода болей не будет, обещаю.

Уходила сестрой, другом, богиней. Никто не заметил, как она оставила на столе портмоне с восемью сотнями реалов.

На улице держалась настороже, как дикая кошка. Но ничто не внушало тревоги. Прямиком, не заходя в гостиницу, Наоми отправилась в порт и через час была на борту «Громовержца». Пережитое потрясение пошло на пользу. Замысел оформился и созрел.

Наоми то, Наоми се, и сколько она пожертвовала больнице, и как осчастливила своим появлением и, опять же, одарила школу, и что сказала, и как выглядела… Тьфу! Полдня бесцельного (с виду) блуждания по городу и Пини успела много наслушаться и узнать из случайных разговоров на улицах Верены. Когда-то город считался серьезным соперником Вагнока, но неудобная, слишком открытая штормам гавань окончательно решила вопрос не в его пользу. Среди коренных веренцев до сих пор бытовало презрительное и недоверчивое отношение к Вагноку.

Улица полого спускалась вниз, и на синем клочке моря меж островерхих крыш виднелся «Громовержец». Пини нехотя признала, что в этой железной уродине есть своеобразное изящество. Функциональность. Машина для пересечения водных пространств, машина для разрушения. Вид флага Арни над кораблем подействовал на Пини, как красная тряпка на быка и на пирс она вышла вне себя от злости.

После вчерашнего визита Наоми в город «Громовержец» отошел от берега вглубь гавани и теперь стоял ввиду Верены, страшноватый в своей неподвижности. «Готов вмазать из всех орудий…» Мысли лезли в голову Пини исключительно черные.

На пирсе дежурил матрос с переносным гелиографом.

– Я – Пенелопа Картиг, – Пини не добавила больше ни слова.

Прямоугольное зеркало поворачивалось, ловя и отражая солнечный свет. Внезапно острая вспышка кольнула глаза – с борта «Громовержца» отвечали. Потом спустили на воду шлюпку.

Любопытные взгляды гребцов Пини напрочь игнорировала, смотрела прямо перед собой на корабль, что рос на глазах. Мятежный стяг нагло хлопал на ветру. В нем было новое.

Золотой символ солнца и вечной жизни, его четыре изогнутых на концах луча создавали впечатление безостановочного вращения. «Фантазерка чертова». Но знак выразителен, прост и виден издалека. «Смотрите и знайте все: это я – Наоми».

Она бросилась к Пини, едва та ступила на палубу. Поднялась на носки, заключила в объятья.

– Пини! Пини, я так рада!

Увлекла в кают-компанию.

– Все брысь! Файд, циркуляцию помалу! И пусть никто не беспокоит!

Пини польстило, что ради нее Наоми не посчиталась со сподвижниками и дала им такую разгонку. Один из них, плотный, с нее ростом, с молодым лицом и, при этом, совершенно седой, уходя, подмигнул ей дружески.

– Я не знаю его, – нахмурилась Пини.

– Денис, главный механик. Он уже клеит тебя. Такой. Сиди, я сделаю чай.

Пили молча, не отрывая глаз друг от друга.

– В самом деле, рада мне? – молвила, наконец, Пини.

– Ты же знаешь. Да.

– Я тогда чуть не утонула. Настолько изнемогла, что грезила наяву. Приснилось, что кроешь меня, почем зря… Радуешься, что умру.

Наоми вздрогнула, пролив чай себе на колени, пробормотала что-то под нос.

– Чего? – не поняла Пини.

– Побочный эффект. Я слишком спешила. Но, все равно тебе помогло, да?

– Решила: сдохну, а доплыву. И прибью тебя собственными руками.

– Очень правильное, логичное решение. Такие тебе особенно удаются.

Пини почувствовала, что краснеет. Наоми определенно посмеивается над ней, но непонятно: стоит ли обижаться. А Наоми уже выправляла разговор в нужное русло.

– Я не рассчитывала всерьез, что Вага будет сам, но все же надеялась.

«Вага». Пини неприятно резануло это небрежное обращение. Свет в каюте менялся, «Громовержец» набирал ход.

– Куда мы разворачиваем?

– Не тревожься. Погуляем по гавани.

– Зачем?

Наоми чуть усмехнулась.

– Затем.

«Она сама чего-то боится. И предпочитает держать судно в движении…»

– Наоми…

– Слушаю.

– Отец не посылал меня к тебе. Сам тоже не собирался. Я сама. Они с Брендой по стенам сейчас бегают. Я подслушала их разговор: она считает, что ты заманиваешь отца в ловушку. Играешь на остатках его чувств к тебе.

– А они были? Чувства…

– Ты напрасно разуверилась, Наоми. Послушай меня, возвращайся.

– Бренда уже пообещала мне легкую смерть. Спасибо, вы все так добры ко мне.

– Она говорила со зла, не всерьез! В крайнем случае, отец тут же тебя помилует. Отделаешься клеймом на правой ладони… Первое время руку прятать будешь, пока не привыкнешь.

– И меня потом не придушат во сне? Не насыплют чего ни будь в еду, питье?

– Нет! Клянусь! А игру твою пора прекратить. Ты попала в нее против воли, это зачтется.

Наоми молчала так долго, что Пини испугалась. Потом одним глотком осушила чашку, со стуком поставила на стол.