Гроза над Миром - Венедикт Ли

12. СЕСТРЫ ПО КРОВИ

Пообедав, Вага пошел к себе. Делать ничего не хотелось. Да и не надо ничего делать. Дать ситуации развиться и стать понятной. А там и его депрессия пройдет, и он сможет вновь с ходу включиться в игру. Такое уже бывало с ним раньше, и он тогда поступал также. Не спешить.

В дверь резко стукнули. Бренда. Она не спрашивает подобным образом разрешения войти, а просто дает понять, что это она. Вошла уверенно, по хозяйски вальяжно расселась на груде подушек.

– Хмур и печален, – это вместо приветствия.

– Как видишь. Дай-ка, думаю, присяду, подумаю, – присутствие Бренды, как всегда, успокаивало.

– Хорошо, что ты уже способен думать. Пини – так заболела от горя. Когда ты явился чуть живой. Благодари Джено с его парнями…

День, когда «Громовержец» в пять минут пустил на дно три его лучших корабля, мог стать последним днем власти Ваги. Найдись человек, заявляющий «я знаю, что делать, я исправлю положение» и все решилось бы однозначно. Но Габ, хороший моряк, да тугодум – упустил удобный момент. Остальные тоже оказались жидковаты. Запомнить: Джено, видно, не строит для себя сейчас далеко идущих планов. И, когда первый адмирал Вагариус Картиг вышел вечером в большую трапезную, как всегда невозмутимый, соратники молча склонили головы. Никто не позволил себе ни малейшей критики его действий. Только дочери не увидел он за столом. Пини заперлась у себя, не желая ни с кем разговаривать.

– А подумать есть над чем. Ты слушаешь меня, Вага? Вернее, о ком.

Он отмолчался и Бренда резко ударила ребром ладони по ни в чем не повинной подушке.

– Наоми.

Молчанием своим он предлагал Бренде продолжать.

– Она все еще в таких пределах, где мы можем ее достать. Мне нужно твое слово, одно: «да» и десяток людей. И ты получишь ее голову, чего бы это мне ни стоило. В спирту, в стеклянной колбе – до конца жизни сможешь любоваться. Наоми вправду хороша, теперь я понимаю. Характерная, своеобразная красота, достойная сохранения…

– Нет.

– Ты становишься сентиментальным.

– Я думаю…

– Ты это уже говорил.

– Нам полезно ее приручить.

– Уже попробовал. Результат, прости меня, ошеломляет. Скажу больше – я испугана, Вага.

– Где она сейчас? «Громовержец» ошвартовался в порту Норденка, мне сказали.

– Где ж ей быть? Подлизывается к Магистрату. Горючее, ремонт… Кто строил «Громовержец», тот только и может его содержать.

– Хорошо, что у нас там свой человек. Да какой! Если б еще был вхож к Магистру. Дорого дам хотя бы за описание внешности этого мерзавца. Удивляюсь, как можно править фактически анонимно.

– Говорят, лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Норденк – готовый пример. И с Магистром, кто бы он ни был, нам лучше не ссориться.

– Будем держать это в уме… Бренда, ты дорога мне. Я ценю твою отвагу и решимость. Дело, что я собираюсь поручить тебе, будет много опаснее. Бери нужных тебе людей, отправляйся в Норденк. И доставь нам ее живой.

Бренда кивнула, коротко рассмеявшись. Пальцы ее сжали шелк подушки, словно сомкнувшись на чьем-то горле.

Госпожа Э. Вэлли, молодая художница из Ганы, около двух пополудни вышла из гостиницы «Ллулу», где остановилась два дня назад. Руки в карманах распахнутого плаща, быстрая походка. Один из постояльцев, куривших на пороге, сказал другому:

– Ничего дамочка. Штаны, сапоги, стрижена под мальчишку, отсталого в умственном развитии…

– Они там, в Гане, все с приветом. Я ей предложил, когда в коридоре столкнулись, ну там, здрасьте и все такое и потом… В шутку, конечно. Так она мне ответила, знаешь, что?

– Послала?

– Еще лучше. Я говорит, согласна. Деньги вперед, будьте любезны – тысячу реалов.

– Обломала. У нормального человека и двухсот зараз в кармане не сыщется. А дальше?

– Не понимаете вы, говорю, настоящей бескорыстной любви… Фыркнула только, да пошла себе мимо… А на другое утро опять сталкиваюсь с ней, вот незадача. Так она поздоровалась, приветливо, как ни в чем не бывало.

– Я ж и толкую – странные они у себя в Гане. С жиру бесятся, видать…

Наоми, естественно, ничего из этих слов не услышала. День был ясный, но очень прохладный. Несильный ветер резко пах металлической гарью. Мало зелени, каменные заборы вокруг трех-четырех этажных домов убогой архитектуры. Ни стиксов, ни лошадей на улицах. Да и какой стикс вынесет эту вонь, доносящуюся из промышленных кварталов. Наоми пустилась бегом, завидев приближающийся к остановке паровой трамвайчик, и успела как раз вовремя. Нашла свободное место и плюхнулась на жесткую деревянную лавку. Не желая встречаться с любопытными взглядами пассажиров, уставилась в окно, закрытое грязным стеклом. Норденк. Столица Магистрата.

Мрачное здание Университета с его шестью этажами образовывало в плане квадрат с большим внутренним двориком. Восьмигранная башня обсерватории, примыкавшая к восточному углу здания, была в два раза выше. «Похоже на тюрьму. Во всяком случае, легко ею может стать». Наоми угадала точно. Во все времена студентам не дозволялось покидать пределы Университета без особого на то разрешения.

Арочный вход с двойной решеткой, окошко привратника.

– Эна Вэлли из Ганы. Гостья Магистрата.

Четыре часа спустя она вновь шла по улицам Норденка. Медленная, усталая походка, руки по-прежнему в карманах. Голова опущена в глубоком раздумье. Следовало разобраться, не спеша, во всем происшедшем за время ее визита в Университет.

Студенты в начале с любопытством оглядывались на молодую аристократку из Ганы, но профессор Дар, худой, как жердь, с пронзительным до легкой противности голосом, постепенно вернул себе их внимание. Лекция была о животном мире, о захватывающей воображение истории его зарождения и развития. Когда истек час, Дар прервался выслушать вопросы.

– Откуда в Мир пришел человек? – чистый, звонкий голос из задних рядов, где сидела почетная гостья. Она встала, давая понять, что это ее вопрос.

– Э-э… м-м-м… Уважаемая госпожа, очевидно, придерживается культа Сеятеля? Относясь с глубоким почтением к вашему праву иметь свое мнение, замечу, однако, что все известные нам факты не требуют для своего объяснения привлечения подобной гипотезы. Человек – результат естественной эволюции.

– «И увидел он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: «Да будет так, я сделаю это сам». И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и раскрывались они и произрастали из них мужчины и женщины…» – прочла наизусть Наоми. – Я верю в это, но верю и в то, что вы также правы.