Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства - Рэндольф Несси

Пониженный или повышенный базальный уровень – проблема распространенная. У обладателя пониженного артериального давления больше вероятность упасть в обморок, чем выиграть в спортивном состязании. При хроническом унынии (официальный медицинский термин – «дистимия») человек ходит как в воду опущенный, мало на что способен и часто ищет помощи и поддержки. Повышенное артериальное давление увеличивает риск инсульта или инфаркта. При хроническом душевном подъеме (гипомании) человек достигает многого и помощи не ищет, так что этот вариант редко осознается как проблема (разве что задерганными близкими энтузиаста и его товарищами по работе).

Даже при нормальном базальном уровне реакция может оказаться недостаточной. Если у вас не повышается давление, когда вы встаете и выпрямляетесь, это опять-таки грозит обмороком. Если у вас никогда не меняется настроение, значит, что-то не в порядке. Отсутствие уныния редко воспринимается как проблема, за исключением тех случаев, когда человека совершенно не трогают события, которые глубоко потрясли бы других. В нашем исследовании, посвященном скорби, немалое число участников отметили отсутствие симптомов горя после смерти спутника жизни, однако ни под какой диагноз эти люди не подпадают[406],[407]. Зато благодаря позитивной психологии наконец начали обращать внимание на недостаток душевного подъема.

Чрезмерные реакции более заметны. У некоторых людей от физической нагрузки давление зашкаливает моментально – это чревато развитием хронической гипертонии со всеми сопутствующими осложнениями. Точно так же распространен и чрезмерный эмоциональный отклик на незначительные события. Я помню, как пациентка у меня на приеме рыдала из-за того, что у нее в холодильнике скисла пачка молока, и всерьез винила себя за эту непростительную, в ее представлении, оплошность. Это можно было бы списать на депрессию, но каких-нибудь несколько минут спустя она, захлебываясь теперь уже от восторга, рассказывала, что ее сына приняли в оркестр. Особенно характерны экстремальные перепады настроения для страдающих пограничным расстройством личности: чтобы привести их в ярость или вызвать истерику со слезами, достаточно случайного жеста или интонации.

Еще одна разновидность проблемы – неадекватные реакции. При виде крови или медицинской иглы у некоторых резко падает давление; я перестал брать у пациентов кровь для анализа на высокой кушетке после того, как один из них свалился оттуда, потеряв сознание. Казалось бы, телесериалы для того и нужны, чтобы будоражить эмоции, однако моему пациенту, который после просмотра серии «Семейки Брейди»[408] еще несколько дней изводил себя переживаниями за судьбу героев, приходилось очень несладко.

И наконец, из-за неполадок в работе механизмов регуляции перепады могут возникать совершенно спонтанно. Давление порой подскакивает или обрушивается без всяких объяснимых причин. Тяжелые приступы мании или депрессии следуют своим собственным циклам, не связанным ни с какими жизненными событиями.

Почему системы регуляции настроения так непрочны?

Системы регуляции настроения отказывают по тем же эволюционным причинам, что и остальные системы организма. Иногда неполадки оказываются мнимыми. Иногда они обусловлены жизнью в современной среде. Иногда они отражают издержки или пределы возможностей естественного отбора. Каждая проблема заслуживает отдельного рассмотрения.

Какие-то из нормальных, но тем не менее избыточных эмоциональных реакций объясняются принципом пожарной сигнализации. Уныние позволяет сберечь калории и избежать риска, воодушевление обходится дорого и может толкнуть на опрометчивые и опасные поступки, поэтому, когда результаты трудно предсказуемы, а условия суровы, порой лучше ошибиться в сторону уныния. Чтобы принимать взвешенные терапевтические решения, необходимо учитывать, что даже нормальные страдания могут быть бесполезными.

Какие-то из настроений дают выигрыш генам, жертвуя нами. Желание обрести идеального брачного партнера и не знать проблем в сексе если оказывается удовлетворено, то это огромное счастье, однако для многих такое желание оборачивается хронической изматывающей фрустрацией. После отчаянной борьбы за статус и богатство в дамках оказываются единицы, а основная масса просто портит себе жизнь.

Я лечил или пытался лечить немало высокопоставленных персон, главным образом вице-президентов компаний и университетских деканов. У многих ключевая проблема состояла в ненасытном честолюбии, не удовлетворяемом даже такими колоссальными достижениями. В ряде случаев им становилось значительно легче, когда они осознавали, что абсолютного удовлетворения подобных желаний ждать бесполезно[409]. Однако те из наших предков, которые легко эти желания игнорировали, оставляли меньше потомства, поэтому наш мозг принуждает нас из кожи вон лезть, чтобы гены получили свое.

Платон предупреждал, что погоня за удовольствием ведет к несчастью. Будда учил, что желания невозможно удовлетворить полностью. В любой религии отыщутся рекомендации, как выйти из гедонистической гонки и избавиться от бремени связанных с ней эмоций. Но эти рекомендации сродни советам диетологов – обильные, правильные, продиктованные лучшими намерениями и по веским эволюционным причинам практически невыполнимые в обычной жизни.

Опасности современной среды

Непреодолимые соблазны современного пищевого изобилия провоцируют атеросклероз, ожирение и гипертонию, однако невиданными для наших предков соблазнами и сложностями полна не только физическая среда, но и социальная. Первобытный охотник-собиратель не пробовал пробиться в НБА. Не засиживался допоздна в твиттере. Не ходил по инстанциям, проклиная бюрократическую волокиту. Не предавался долгим размышлениям, заводить или не заводить детей. Не готовился месяцами к бракоразводному процессу. Однако депрессия возникала и у него.

На протяжении двух десятилетий я узнавал у коллег-антропологов статистику депрессии в изучаемых ими культурах. Антрополог Ким Хилл много лет провел в племени аче в амазонских джунглях, и каждый год, когда он возвращался, я спрашивал, сколько случаев депрессии ему довелось наблюдать. Из года в год он отвечал, что практически ни одного, хотя туберкулеза, зараженных зубов мудрости и прочих проблем со здоровьем, способных кого угодно повергнуть в отчаяние, в племени хватало.

И вот примерно на десятый год я услышал другой ответ. Исследовательская группа Кима Хилла открыла там медицинский пункт – и, к изумлению своему, обнаружила у местных жителей массу недугов, которые прежде оставались незамеченными. Люди потянулись к ним с жалобами на пессимизм, безнадежность, утрату интереса к жизни, отсутствие аппетита, плохой сон, проблемы с пищеварением и просто неохоту ничем заниматься. Особенно заинтриговала меня подмеченная Кимом особенность: каждый новоиспеченный вождь, пробыв в статусе главы племени считаные месяцы, являлся в клинику с симптомами тревоги и депрессии.

Различия между современной средой и той, в которой жили наши предки, растут все быстрее и быстрее. Как свидетельствуют некоторые данные, в современной среде аффективные расстройства действительно могут быть распространены больше[410]. И хотя обстоятельные исследования не подтверждают рост статистики клинической депрессии в последние десятилетия[411], иногда и вправду создается впечатление, что у нас бушует эпидемия. Вездесущая реклама антидепрессантов, курс на снятие стигмы – неудивительно, что депрессия становится вполне уместной темой для светской беседы. О засилье депрессии трубят СМИ. Даже если тяжелая