Реквием линкору «Тирпиц» - Леон Пиллар

Ларсен обратился к Бьёрни:

— Предупреди англичан. Мы наверняка будем подвергнуты контролю. Пусть они находятся в готовности. И сразу же возвращайся назад.

Когда Бьёрни ушел, Ларсен ощупал свою куртку. Пистолет на месте, под мышкой. Судовые документы лежат в коробочке одного из ящиков столика. Ларсен достал их, Бьёрни возвратил с озабоченным выражением лица.

— Ветер совсем стих. Если мы остановимся, они наверняка увидят торпеды.

При этом он показал на абсолютно спокойную поверхность воды во фьорде. Даже сухопутная крыса с расстояния в пять метров заметит торпеды. Предпринимать что-либо было уже поздно. До сторожевого судна немцев осталось пятьдесят метров… сорок метров…

— Возьми штурвал, — приказал Ларсен Бьёрни.

Тот исполнил приказание и стал рассматривать немцев сквозь стекло рулевой рубки.

Двадцать метров… пятнадцать метров… десять метров… На носу судна, возвышавшегося над «Артуром», стояли несколько молодых матросов, смотревших с любопытством на куттер. На небольшом капитанском мостике флотский лейтенант — вероятно, командир корабля — отдавал какое-то распоряжение молодому офицеру.

— Доброе утро! — крикнул Ларсен по-немецки, выходя из рубки, как если бы каждый день проходил по этим местам.

И тут Ларсен и Бьёрни увидели, как один из молодых матросов, внимательно смотревший в воду, вдруг поднял руку. В этот момент Кальве бросил причальный конец, который упал прямо на плечи этого матроса. Тот быстрым движением оттолкнул его от себя, тогда как другой схватил и закрепил за швартовый кнехт. Канат натянулся, и «Артур» пришвартовался к немцу.

Ларсен с усмешкой посмотрел на Бьёрни. Заметил ли немецкий матрос торпеды? Этого они так и не узнали.

Лейтенант перепрыгнул на палубу «Артура», преисполненный важности. Под мышкой у него был портфель из искусственной кожи. Ларсен протянул ему документы. Он надеялся, что лейтенант бегло взглянет на них, проверит подписи, и на этом все кончится. Немец, однако, был преисполнен служебного рвения. Пройдя мимо Ларсена и Бьёрни, он спустился в трюм. Ларсен последовал за ним. Офицер сел на скамеечку около стола, за которым команда обычно обедала, и открыл свой портфель, из которого достал какие-то бумаги. Ларсен, оставшийся стоять, передал ему судовые документы «Артура».

Немец разложил их на столике и стал проверять строчку за строчкой. Ларсен, затаив дыхание, смотрел за ним. Время от времени лейтенант сверял подписи. При этом он негромко читал написанное. Продление формальностей доставляло ему явное удовольствие.

— Покажите мне накладные на перевозимый груз… спецудостоверение…

Ларсен предъявил требуемое.

— Хорошо.

Напряженность с лица офицера спала. «Только бы парни наверху не наделали глупостей», — подумал Ларсен.

— Как я вижу, вы идете из Кристиансунна? — вдруг произнес немец. — Знаете ли вы тамошнего начальника порта капитана Ормана?

— Конечно, господина капитана я знаю хорошо.

— Мы оба родом из одного города и учились в одной школе. А теперь вот оба оказались здесь.

— И расстояние между вами не более 50 миль, — поддакнул Ларсен. — Господин капитан относится к рыбакам Кристиансунна очень хорошо. Нам, норвежцам, приходится нелегко… Мы не можем ввозить продукты питания, и одной рыбы в рационе явно недостаточно.

— В этом виноваты англичане. Мы находимся здесь, чтобы защитить вас от англичан. Они пытались высадиться, но мы сбросили их в море… Если они попробуют сделать это вторично… Вы не знаете, что вас тогда будет ожидать! Война мне тоже не нравится, поверьте мне, но ее навязали нам англичане…

Разговор на эту тему продолжался еще некоторое время. Ларсен говорил на плохом немецком языке или по-норвежски, поддакивая офицеру. А что еще он мог сделать?

Наконец немец достал из портфеля какой-то формуляр и стал его тщательно заполнять: название судна, тоннаж, длина, ширина, груз, номер накладной, фамилия и имя капитана, порт назначения.

В это время Бьёрни вел разговор с Кальве в рулевой рубке.

— Внизу беседа длится что-то уж очень долго.

— Пойду взгляну.

— Не надо, не ходи.

— Внимание, они идут.

Немец опять вел себя подчеркнуто официально.

— Вы загрузились торфом, не так ли? Вскройте один из мешков. — Ларсен вынул нож, норвежский нож, и сделал разрез. На палубу просыпалось немного торфа.

— Вскрыть еще один?

— Спасибо, этого достаточно.

Офицер заглянул в машинное отделение, затем в рулевую рубку. После этого вернулся на свое судно и дал разрешительный знак следовать дальше.

Ларсен отдал честь и взялся за штурвал. Бьёрни сразу же запустил двигатель. Винт взбаламутил воду, так что никто уже не мог заметить торпеды. А Ларсен подумал, что теперь ничто не сможет остановить «Артур» на его пути к «Тирпицу».

— Скажи англичанам, что они могут выйти из своей «каюты», но должны оставаться в трюме, — приказал он Кальве. — И добавь, что все в порядке.

Уже через несколько минут до Ларсена донесся лондонский диалект Билла Тебба и смех всех остальных.

Двигатель пока выдерживал нагрузку. Куттер шел ходко. Небо затянулось тучами, и на море поднималась волна. Ветер дул с северо-востока, и Ларсен подумывал об укрытии, прижимаясь к северному берегу фьорда. В обоих направлениях шло оживленное движение различных судов. Сразу же за Строрреном около «Артура» прошел немецкий эсминец, да столь близко, что куттер еще долго после этого раскачивало. Англичане, вышедшие на палубу, едва успели скрыться в рулевой рубке. Ларсен снизил скорость, чтобы не повредить торпеды. В 5 часов пополудни он разрешил англичанам выйти на палубу. Стало постепенно смеркаться. Последние часы перед атакой казались бесконечными. Брюстер распорядился, чтобы каждый член его команды еще раз подробно рассказал о своих будущих действиях. Это их хоть немного отвлекло.

Между Ханганом и Рокке находились сетевые заграждения.

— Через них мы пройдем без особого труда, — заверил Ларсен.

17 часов 45 минут.

«Артур» прошел маяк Родбергета (63°29′ северной широты и 10°44′ восточной долготы). Стало совершенно темно. По правому борту показались огоньки Статсбигда. Фьорд в этом месте делает поворот на север.

— Вон там находится Тронхейм, — указал Ларсен Брюстеру.

В его словах прозвучали нотки удовлетворенности — человек показывал иностранцу свою родину. Вскоре появились неясные очертания города с серыми куполами соборов. Один за другим зажигались огоньки.

— Тут, по всей видимости, нет никакого затемнения, — констатировал Брюстер.