Толкин - Геннадий Прашкевич

Искренне Ваши Торин и К°».

Толкин всегда чрезвычайно тщательно обдумывал все детали, каждое слово, но, судя по рукописи, основная часть «Хоббита» была написана за сравнительно короткое время: чернила, бумага и почерк (на это указывал Хэмфри Карпентер) везде одни и те же, страницы пронумерованы, зачеркиваний и исправлений немного. Но когда пришло время обдумывания, исправлениям подверглась буквально каждая страница. Дракона, к примеру, первоначально звали Прифтан, главного гнома — Гэндальф, а вот волшебник носил имя Бладортин. Только внося исправления, Толкин отдал имя Гэндальф магу; оно стопроцентно ему подошло, потому что по-исландски означало «эльф с волшебным посохом».

«Гэндальф? Погодите, погодите, — пытается вспомнить Бильбо. — Это не тот ли чародей Гэндальф, подаривший Старому Туку изумрудные запонки? Да не простые, а волшебные: застегнул — так всё, уже не расцепишь, как ни бейся, пока нужного слова не молвишь. Тот самый Гэндальф, мастер устраивать огненные потехи? Как же, как же, я помню! Старый Тук обыкновенно зазывал Гэндальфа в Хоббитанию ближе к солнцевороту. И Гэндальф всякий раз откликался на его просьбу и тешил хоббитов фейерверками, от которых ночью становилось светло как днем. Шутихи в сумерках взлетали в небо и распускались там желтыми лилиями, рдяными маками, белоснежными цветками ракитника. Вот чудеса! Вы — тот самый Гэндальф, из-за которого столько хоббитов когда-то бросило дом и отправилось невесть куда! Говорят, вы их зазвали в гости к эльфам — по деревьям полазать, на лодках поплавать. Знатно вы тогда всех перебаламутили небылицами своими складными. Драконы там да гоблины, принцессы спасенные, воины бесстрашные. Покорно благодарим, нам такого не надо»[185].

Имя дракона тоже появилось не сразу.

Это имя — Смог — Толкин произвел от немецкого глагола smugan — «протискиваться», имея в виду «протискиваться в пещеру». И к пещере гномов, занятой теперь злобным Смогом, хоббит и его друзья долго шли во главе с Гэндальфом по самому краешку того мифического Средиземья, история которого подробно излагается в «Сильмариллионе».

И дошли.

Добрались до цели.

Не важно, что жители озерного города, называемого Эсгарот, не очень поверили в то, что какой-то оборванный гном в пестром плаще действительно король Торин, вернувшийся за своими сокровищами. Градоправитель вообще счел гномов, мага Гэндальфа и, само собой, хоббита Бильбо Торбинса простыми мошенниками. Но с другой стороны, прикинул про себя градоправитель, пусть лезут в пещеру, зачем им мешать — посмотрим, как их встретит дракон. К тому же никто в Эсгароте не понимал, даже не представлял себе, что это за драконья болезнь — жажда богатства. Но, как скоро выяснилось, болезнь эта ужасна. Даже ужаснее, чем можно было предполагать. Даже смерть дракона не избавляет от последствий указанной болезни. Убить дракона можно, но вот по-настоящему излечить драконью болезнь далеко не всем удается, потому что вместе с захваченными богатствами алчность и злоба сразу переходят к победителям и поражают их. Об этом писал еще автор «Беовульфа».

Стиль «Хоббита» весел и прост.

Он очень выигрывает рядом с тяжеловесными красотами «Сильмариллиона».

В итоге перед пораженными, зачарованными читателями один за другим проходят образы странных и в то же время чрезвычайно реальных персонажей.

«На каменистом островке посреди озера, широкого, глубокого и холоднющего, жил старый Голлум, маленький и скользкий, как рыба. Не знаю, кто он такой и откуда взялся. Просто Голлум — черный, как ночь, и только на изможденном лице его светились большие глаза навыкате. У Голлума была лодка, в которой он плавал по озеру, загребая вместо весел лапами. Он прекрасно видел в темноте и потому ловил рыбу не на удочку, а руками — ловко выхватывал ее из воды своими длинными пальцами. Мясом он тоже не брезговал и охотно поедал гоблинов, которые иногда забредали к озеру (а на озеро это они наткнулись случайно, копая очередной ход); но далеко от воды Голлум не отходил, чтобы не попасться. Гоблины же словно чуяли, что озеро таит в себе угрозу, и старались туда не ходить — если, конечно, не пошлет кого Верховный Гоблин, которому вдруг приспичит поесть свежей рыбки. Но обычно его поджидало разочарование — ни тебе рыбы, ни даже нерадивого добытчика, на котором можно было бы сорвать гнев.

Голлум давно заметил Бильбо, углядел его своими большими глазами-плошками и долго гадал, что это за коротышка. Вроде не гном, да и на гоблина совсем не похож. В конце концов, он забрался в лодку и направил ее к берегу.

Бильбо между тем сел и задумался. Вдруг из темноты донесся шепот:

— Как нам повезло, моя прелесссть! Вот и обед, вкуссный обед, голлум!

На последнем слове в горле у Голлума ужасно забулькало и заклокотало. Вот откуда взялось его прозвище; а сам себя он всегда именовал „моя прелесть“.

Услыхав этот шепот и увидев во мраке огромные светящиеся глаза, хоббит едва не лишился чувств.

— Ты кто? — пропищал он, выставляя перед собой кинжал.

— Пусссть он сначала скажет, кто он такой, моя прелесссть, — прошипел Голлум.

У него была такая манера — разговаривая, обращаться только к себе, словно никого другого и вовсе не существовало. Бильбо повезло, что Голлум был не слишком голоден: как следует проголодавшись, тот сперва душил свою жертву, а уж потом начинал задавать вопросы»[186].

Голлум проигрывает предложенную им же игру в загадки.

Теперь он обязан вывести заблудившегося хоббита из пещеры.

Но хоббит тоже не выглядит сильно честным и смелым. Он трусит, врет, он даже не признается в том, что выигранное им кольцо давно лежит в его кармане. Ведь на островке, о котором Бильбо ничего не знал, Голлум давно хранил эту красивую, очень даже красивую вещицу — золотое колечко, обладавшее чудесным свойством: наденешь его на палец и сразу становишься невидимым, ну разве что при ярком солнце будет заметен слабый отблеск. Голлум сначала носил колечко на пальце, а потом в сумке на поясе, а когда сумка натерла ему кожу, стал хранить просто под камнем на островке.

«Кольцо манило к себе, оно имело над Голлумом странную власть: ему постоянно хотелось любоваться тонким металлическим ободком, хотелось его надеть. Порой он не выдерживал и поддавался соблазну — после долгой разлуки или когда бывал очень голоден, а на рыбу уже смотреть не мог. Тогда он надевал кольцо и отправлялся бродить по подземным коридорам, выискивая одиноких гоблинов. С кольцом он отваживался проникать даже в те пещеры, где горели ненавистные факелы, ибо чувствовал себя в безопасности. В полной безопасности. Никто не видел Голлума; словно ниоткуда возникали вдруг крепкие пальцы, хватавшие за горло очередную жертву. Лишь несколько часов назад Голлум поймал гоблиненка. Как же тот верещал! Пару косточек Голлум отложил — поглодать в свое удовольствие, но сейчас ему захотелось свежатинки»[187].

Впрочем, со временем выясняется, что Голлум (в других переводах — Горлум), он же Смеагол, сам был когда-то хоббитом. Он — жертва волшебного кольца, однажды попавшего в его лапы. Он — братоубийца, который страдает раздвоением личности и часто разговаривает сам с собой, разделяясь на наивного Смеагола и злобного Голлума. По сути своей он не Добро, поясняет нам Толкин, но он и не Зло. Да, он совершил много зла и пережил все отпущенные смертным сроки, что тоже даром не проходит. Кто-то из читателей книги Толкина, может быть, вспомнит, что иные из людей, искавшие бессмертия, стали назгулами, призраками тьмы. Голлум призраком еще не стал, у него (как выяснится в дальнейшем) другая судьба.

Голлум смутно помнит что-то из детства — далекого, туманного. Он смутно помнит, что когда-то очень давно играл с какими-то другими маленькими зверюшками (может, такими же, как он сам), но потом все куда-то исчезли, может, умерли. А он живет, одинокий, как само время. Ведь время сильнее всех и вся, оно пожирает все на свете: и птиц, и деревья, и цветы, оно истачивает железо, разгрызает сталь, перемалывает в крошку скалы, сносит города. Но Голлум не задумывается об этом. Правда, помнит мудрые загадки, которые говорят (в том числе) и о беге времени. Только изредка, и все реже и реже, всплывает в его смутной памяти некое далекое видение: норка на берегу реки… трава… тишина… и существо, которое он называл бабушкой…

Голлум не понимает, зачем он живет.

Но ведь и время не осознает своего течения.

ХЕЛЛУИН — звезда Сириус.

ЧЕРНЫЕ ГОДЫ — годы владычества Саурона во Второй Эпохе, которые эльфы называли Днями Бегства.

ЧЕРНЫЙ ВЛАСТЕЛИН — так называли Моргота, а позднее Саурона.

ЭА — Мир Сущий; слово Илуватара, с которого началось существование мира.