Современный чехословацкий детектив - Эдуард Фикер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, что рассказывал сейчас Карличек,, было одной, из его «дедукций», очень подходящей в данном случае для достижения нашей цели. Карличек строил ее на фактах и на знании характера Бедржиха Фидлера, и еще — на теории о героизме трусов, в которую я не раз вынужден бывал поверить.
— Уж не договорились ли вы с Фидлером убить шантажиста? — с деловитой невозмутимостью спросил профессор.
— О нет, — строго ответил Карличек. — Это старик взял на себя. Но я уже научился разбираться в нем, я делал выводы, обдумывал и наблюдал. — и так я пришел к своим умозаключениям, понимаете? А так как я общался с Фидлером, то далеко обогнал уголовный розыск, который ковылял вслед за мной. Не сомневайтесь, я вовремя отошел в сторонку. Когда Арнольд Фидлер исчез, я тотчас смекнул — это уж навсегда. Он не являлся больше ко мне за денежками. А папочка как-то путался в объяснениях. Это было в понедельник вечером. Он сказал, будто утром того дня Арнольд якобы перевез к себе на дачу шкаф... Я похлопал старика по плечу, да и говорю: «Я-то знаю, что мне думать, пан Фидлер, бросьте-ка ваши объяснения, Herrgott! Короче, все теперь хорошо, и вы меня больше не увидите».
Карличек приготовился чихнуть, но у него не получилось. Он утерся носовым платком и продолжал, обращаясь уже к одному Коларжу:
— Арнольд добыл материалец, профессор, который находится сейчас в некоем укрытии. Если этот материал обнаружит кому не следует — подставит подножку не только английской, но и нашей разведке. Ну, и вы пострадаете вместе с нами. Сами сядете за решетку, и пропала ваша вилла вместе с собачкой.
Лишь теперь профессор несколько обеспокоился.
— А сейчас, дьявол вас побери, следите внимательно, как я все это обосновываю, — продолжал Карличек. — Случается, что вполне достаточно понять значение ну, скажем, пригоревшего молока... В воскресенье Фидлер зашел в комнату сына, заткнул вытяжную трубу газового отопления, которым, естественно, летом не пользуются, и открыл кран. Главный кран, на газовом счетчике в прихожей, оставался закрытым. Вечером Арнольд вернулся с дачи. Разговаривал он с отцом или нет — это уже ничего не меняло. Арнольд заснул здоровым сном. Окно у него было закрыто, хотя бы потому, что перед домом меняли трамвайные рельсы. Старик открыл кран у счетчика и отправился погулять. Молодой Фидлер надышался газа, и к утру с ним было покончено...
Так вот он, яд, который только и мог найтись в квартире Фидлера! Я молчал. Молчал и профессор.
— Под утро старый Фидлер открыл окна, двери и проветрил квартиру. Краны он, конечно, все завернул. А чтобы совсем отбить запах газа, он дал основательно пригореть литру молока. И в понедельник вечером на столе лежала записочка от уборщицы: «Пан Фидлер, смотрите повнимательней, когда кипятите молоко, всю кастрюлю испортили». Я кинул глаз на газовый счетчик и говорю ему: «Пан Фидлер, кажись, нынче ночью вы извели слишком много газу, на счетчике, знаете ли, сразу сказывается, если топить всю ночь, а ведь на дворе-то лето!» Он ужасно потерялся, но все-таки собрался с силами и сказал: «Что за глупости!» Тогда я ему говорю: «Смотрите же, пан Фидлер, если ваш сын не приедет в магазин за шкафом, это будет вторая беда». Больше я с ним разговаривать не стал. И как бы вы думали, meine Herren, каким образом исчезло тело Арнольда Фидлера?
Он окинул нас торжествующим взглядом и сам ответил:
— Я лично думаю о шкафе. Его доставили на квартиру Фидлеров, и там он был превращен в гроб. Потом его, с трупом Арнольда, куда-то увезли и устроили тайные похороны:
— Кто увез? — спросил профессор. — Вы употребили множественное число...
— Конечно, — лукаво ответил Карличек. — Один старый Фидлер с этим не справился бы.
— Все это хорошо, — насупился я, — но чего ради я тогда сюда тащился? Плевать мне на все дело, коли об этом позаботился родной папенька, да и сам потом дуба дал.
— Ваша потрясающая гипотеза довольно неправдоподобна, — заметил профессор без малейших признаков каких-либо эмоций.
— Да нет, правдоподобна, — махнул рукой Карличек. — Не надо мыслить так холодно, профессор. Вы не знали старого Фидлера. Вся эта история, в сущности, не что иное, как естественное завершение античной трагедии.
— Нельзя ли без ученостей? — буркнул я.
— Ах вы, простые души! — тряхнул головой Карличек. — Не умеете делать выводы! Вам вот ни за что не догадаться, где спрятал Арнольд эти документы, верно?
— Да ведь и вы не знаете.
— А вот и нет! Знаю! Мне только руку протянуть...
Тут уместно было от души пожалеть, что наш полковник не слышит Карличекова нахальства. А то бы он загорелся не только увидеть, но и пощупать его.
— Что же вы предлагаете? — несколько озадаченно спросил Коларж.
— Вы посетите нашего резидента и Госсарт, — с великолепным апломбом ответил Карличек. — Передадите им все, что услышали от меня. Вам нетрудно будет уговорить их встретиться с нами. Только не по отдельности с каждым, а с обоими вместе. Я продам им документы за известную сумму, раз и навсегда.
Я постарался изобразить как можно более гнусную ухмылку:
— Стало быть, собрались шантажировать вместо Арнольда Фидлера?
— Но на высшем уровне, — парировал Карличек. — Не думаю, чтобы вас это шокировало, mein Herr. Иной раз и чужой идеей воспользоваться не грех. Арнольд Фидлер довольствовался тем, что обирал мелких сотрудников. Тех, верхних, он побаивался. Вас я беру в долю. Получите денежки задаром.
— Вы сказали, — в каком-то нетерпении встрял профессор, — что донос Фидлера коснулся бы и меня. Ну а вы как? Решитесь на разоблачение, если шантажируемые лица откажутся выкупить документы? У вас ведь нет и тысячной доли той надежды выйти сухим из воды, какую имел сын Фидлера.
Карличек отхлебнул остывшего чая и выпятил грудь.
— Mein Herr, — сострадательно ответил он, — как плохо работает ваша мысль! Уж не говоря о том, что для них-то это куда важнее, чем для меня, я не стану сам обращаться лично к покупателям документов.
— Тогда я не представляю себе...
— А вы представьте себе этого джентльмена, — Карличек показал на меня. — На него можно положиться. Сидите, mein Herr! Я предлагаю вам приличный процент с прибыли. Вы ведь не зависите ни от той, ни от другой резидентуры, и отступление за рубеж у вас заранее подготовлено. Или нет?
— Подготовлено, — глухо ответил я.
— Вот и славно! — Карличек потер руки. — Надеюсь, дорогой профессор, и вы не захотите остаться с пустыми руками. Как вы смотрите на двадцать процентов, а? А мы с этим джентльменом поделили бы остаточек, ровным счетом по сорок процентов на брата.
Молчание — знак согласия. Я промолчал. Но профессор, внимательно разглядев свою чашку, заговорил:
— С вашего разрешения, господа, я рассчитаю общую сумму. В валютных операциях я разбираюсь и поэтому могу уберечь вас от занижения запроса. Как специалист в области экономики я в состоянии прикинуть и размеры фондов, находящихся в распоряжении резидентур.
Тем самым профессор Коларж стал нашим верным союзником, ибо явно принадлежал к тому типу людей, для которых личная выгода — святое дело. А посему настало время задать ему и кардинальный вопрос.
— Отлично! — в восторге воскликнул Карличек. — Наш-то резидент в состоянии заплатить больше, чем Госсарт, не так ли? Да, кстати, как его зовут, этого хитреца, коли уж мы так славно сговорились против него?
— Будет на пользу делу, — спокойно и без колебаний ответил Коларж, — если его анонимность будет нарушена и вы сможете поразить его тем, что знаете его имя. Ибо в этом случае мы сможем даже несколько повысить цену. Это советник посольства мистер Фредерик Дингль.
19
Вряд ли нужно напоминать все факторы, на которых строилась «дедукция» Карличека. Нелогичным в ней было лишь то, что он игнорировал роль Гадрабы. Если верить изложению дела, данному Карличеком, Гадраба никак не участвовал в действиях, в которых мы его подозревали, а между тем он, без всякого сомнения, солгал, что Арнольд заходил в субботу в ателье! Нашей идее шантажировать резидентов с целью поделиться добычей мы собирались посмеяться позже. Что касается Коларжа, то он вполне правильно рассудил, что вследствие «продажи» документов он и сам избавится от всех забот, да еще и подработает. И при этом не подвергнется никакому риску, напротив, останется при добросовестном исполнении своих «обязанностей». А Вера Климова... Тут мне вспомнился отчет Скалы: Госсарт заявила ему, что гостей выпускают отнюдь не через черный ход. Она невольно проговорилась. Как только Вера вошла к ней, она дружески взяла ее под ручку — пойдемте, мол, дорогуша! Хотите встретиться со своим возлюбленным? Тогда поспешите! И ускоренным темпом выпроводила Веру именно через черный ход. А там ждала машина, и девушку увезли раньше, чем мы успели организовать наблюдение.
Если Арнольд Фидлер был соучастником отцовских преступлений, то Вера Климова была соучастницей Арнольдовых махинаций. Возможно, что Госсарт так ей все и изложила, и это возымело последствия.