Запретные навсегда (ЛП) - Джеймс М. Р.

— Я хочу, чтобы это длилось долго, — шепчет Макс в ответ, слова мягко вибрируют на моих губах. — Если я трахну тебя жестко, то кончу через несколько секунд. В тебе чертовски приятно и, кроме того, я хочу наполнить тебя, пока ты кончаешь на мой член. Я подожду, если это значит, что я могу это получить.

Он снова целует меня, медленно и глубоко, в такт движениям своего твердого, толстого члена внутри меня.

— Могу я это сделать? — Спрашивает он низким хриплым голосом. — Могу я наполнить тебя своей спермой, Саша, пока ты сжимаешь мой член?

Все мое тело содрогнулось от грязных слов, тем более эротичных, исходящих от Макса, моего Макса, когда-то священника, а теперь полностью моего.

Я украла его, и я никогда не пожалею об этом.

— Да, — шепчу я, понимая, о чем он спрашивает, всю серьезность, стоящую за этим. Мы пытались, с разной степенью успеха, удержать его от проникновения в меня после того первого раза. Мы вообще не должны были быть вместе, не говоря уже о том, чтобы вместе заниматься сексом. Из всего, что Макс сказал и сделал сегодня вечером, чтобы показать мне, что он хочет начать все сначала, что на этот раз он хочет сделать все по-другому, я понимаю, что он говорит правду. Я не уверена, хочу ли я забеременеть, но, если это будет ребенок Макса, я не могу представить себя иначе, как вне себя от радости.

И я знаю, что ничего так не хочу, как почувствовать, как он входит в меня.

— Пожалуйста, — шепчу я, притягивая его глубже, встречая толчок за толчком, выгибаясь навстречу ему, когда удовольствие накрывает меня волнами. Он толкается сильнее, глубже, его таз упирается в мой клитор с каждым толчком его тела в мое. Я сжимаюсь вокруг него крепче, желая удержать его внутри себя, наслаждаясь блаженным трением его члена, двигающегося назад, когда я пытаюсь удержать его там. Его руки все еще сжимают мои, гостиная раскачивается под нами, когда мы находим ритм друг друга, и я совсем забыла о том факте, что мы на открытом воздухе, что кто-то может выйти сюда, чтобы прибраться после ужина, и найти нас, что в мире есть что-то еще, кроме нас двоих прямо сейчас.

— Тогда кончай для меня, — шепчет он мне в губы, втискивая свой член глубже в меня при последнем толчке. — Кончай на мой член, Саша, и я дам тебе свою сперму…

Я балансирую на краю, каждый мой нерв дрожит, и это заставляет меня опрокинуться. Мой крик удовольствия снова поглощается его поцелуем, наши руки крепко сжимают друг друга, и я чувствую, что он отпускает меня в тот самый момент. Я сжимаюсь вокруг него, мой оргазм прокатывается по всей длине его члена, когда я чувствую, как он выгибается и входит в меня, внезапный горячий поток его спермы заполняет меня, а его стон удовольствия тоже теряется в нашем поцелуе. Мы выгибаемся друг напротив друга, каждый дюйм наших тел соприкасается. Я чувствую, как Макс содрогается, когда его член содрогается внутри меня, горячая сперма заливает меня, пока я не чувствую ее между нами, липкую и теплую на моих бедрах.

Мы застываем вот так на долгое мгновение, дрожа от толчков нашего совместного освобождения, не в силах пошевелиться. Губы Макса все еще касаются моих, наши лбы и носы соприкасаются.

— Я люблю тебя, — дрожащим голосом шепчет он, тяжело сглатывая, его член все еще погружен в меня. — Я так чертовски сильно люблю тебя, Саша. Я…

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я в ответ, потираясь своим носом о его, соприкасаясь губами, когда я шепчу это в нашем почти поцелуе. — Я буду любить тебя всегда, Макс. Несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что, — вторит он.

И вот так просто я чувствую, как боль прошлого начинает ускользать и начинается новое будущее.

23

МАКС

Каким-то образом нам двоим удается распутаться достаточно быстро, чтобы привести нашу одежду в некое подобие порядка и проскользнуть на виллу. Мы почти сразу натыкаемся на персонал, который слоняется по кухне с таким понимающим видом, который говорит мне, что они прекрасно знали, что происходит, и решили оставить нас в покое.

— Они знают, не так ли? — Шепчет Саша, когда нас ведут по коридору в нашу спальню, и я смеюсь.

— Они абсолютно точно знают, — заверяю я ее. — Но если тебе от этого станет легче, то из того, что я знаю об Адриане, это определенно не первый раз, когда кто-то трахается в этом патио. Вероятно даже, несколько человек одновременно.

При этих словах Саша краснеет, но я слышу, как она тихонько хихикает. Как только мы оказываемся в нашей комнате и дверь за нами закрывается, я заключаю ее в объятия и крепко целую, когда она прижимается ко мне. Я имел в виду все, что сказал ей в самолете, все, что сказал ей сегодня вечером. Что касается меня, то человек, которым я был раньше, умер той ночью в бальном зале поместья. Я был очень близок к тому, чтобы по-настоящему облажаться, и это показало мне нечто более важное, чем любой урок, который я выучил раньше в своей жизни.

Когда я лежал, умирая, на том полу, мое прошлое не пришло, чтобы обнять меня, или утешить, или попытаться привязать меня здесь. Это была Саша, которая подбежала ко мне, Саша, которая обняла меня, Саша, которая умоляла меня остаться, и я чуть было не выбросил все это. До сегодняшнего вечера я не был уверен, что это не так. Я приготовил себя к тому, что она, возможно, не захочет попробовать снова, что после всего, что я сделал, каждый раз, когда я отталкивал ее ради того, что, как я думал, было для ее же блага, она больше не будет доверять мне свое сердце и свое тело. Но каким-то чудом ей это удалось. И когда я прислоняюсь спиной к двери в нашей одолженной комнате, прижимая ее к себе, в это трудно поверить. Она здесь, живая, и я тоже. Она хочет меня так же сильно, как я хочу ее. И я полон решимости не растратить ничего впустую на этот раз.

— Я люблю тебя, — шепчет она мне в губы, ее руки прижаты к моей груди. Она говорила это полдюжины раз с тех пор, как мы были во внутреннем дворике, и я тоже. Однажды сказанное без колебаний и мучений, кажется невозможным не повторять это снова и снова, чтобы компенсировать все те разы, когда мы должны были сказать это друг другу и не говорили.

— Я не хочу спать. — Губы Саши касаются моих, ее язык проводит по краю моей губы. — Я просто хочу продолжать это делать.

— Только это? — Я углубляю поцелуй, скользя своим языком по ее языку и наслаждаясь тем, как она напрягается напротив меня, втягивая воздух. Я не могу дождаться, когда узнаю все способы, которыми она реагирует, когда я возбуждаю ее, каждый раз находя новые реакции, новые действия с ней. Я так долго говорил себе, что мне придется довольствоваться воспоминаниями о том, что у нас было, всего лишь о тех нескольких ночах, чтобы они длились всю оставшуюся жизнь. Мысль о том, что у нас могут быть месяцы, даже годы, чтобы оставить о себе столько воспоминаний, сколько нам заблагорассудится, кажется огромной роскошью.

Я всю свою жизнь был человеком, у которого под рукой было богатство. Все, что мне когда-либо нужно было сделать, это протянуть руку и взять его. Но ничто никогда не заставляло меня чувствовать себя таким богатым, как держать Сашу в своих объятиях, зная, что она моя, а я принадлежу ей.

Это у нас есть навсегда или, по крайней мере, до тех пор, пока мы живы.

Я намерен, чтобы это длилось как можно дольше.

Саша отступает назад, прерывая поцелуй и, взяв меня за руку, ведет к кровати.

— Я могу подумать о множестве вещей, которыми я хотела бы заняться остаток ночи, пока не сплю, — многозначительно шепчет она. Я чувствую, как мой член дергается только от этого, несмотря на ошеломляющий оргазм, который я испытал несколько минут назад. — Если ты готов к этому…

— Я готов ко всему. — Я делаю шаг вперед, хватаю ее за талию и поднимаю, когда она издает удивленный писк, укладывая ее спиной на кровать. — Я уже наполовину готов к этому, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я многозначительно ухмыляюсь ей, потянувшись к пуговицам своей рубашки.