Бусый Волк. Берестяная книга - Мария Семёнова

Второго раза не будет…

Лёжа с закрытыми глазами, не ощущая ни рук, ни ног, одну лишь боль в сломанной шее, Латгери неспешно воображал себя здоровым. Да не просто здоровым, а исполненным весёлой злой силы, рвущейся в бой. Дождавшись, чтобы боль в шее сменилась зудящей жаждой движения, мальчишка открыл глаза.

Не наяву — мысленно. То, что он делал, называлось Ледяным Зеркалом. Если удастся увидеть в нём своего двойника и напитать его силой, двойник сможет выполнить то, на что вещественное тело стало неспособным.

Латгери удалось.

Теперь надо было дать Отражению часть своей силы. Поделиться ложкой закваски, чтобы взошла и полезла через край пузырящаяся опара. Только надо суметь вовремя остановиться. Не слишком рано, не слишком поздно. Чтобы двойник оказался способен ударить. Но и у самого должны остаться силы, чтобы им управлять…

И Латгери принялся осторожно напитывать Отражение силой. Зеркало недаром звалось Ледяным: Мавутич сразу замёрз, только холод шёл не снаружи. Он зарождался в самых костях и распространялся по телу. И не только по телу. Застывала сама жизнь, внутреннее пламя слабело и было готово исчезнуть совсем. Лишь слабенькие язычки вырывались и гасли в такт ударам сердца. Да и те всё редели… редели…

Пора было останавливаться. Умирать, без толку исчерпав свою плотскую жизнь, Латгери вовсе не собирался.

Он мысленно отступил от Ледяного Зеркала и потянул за собой Отражение. А потом взглядом послал его в угол клети, где лежал обеспокоенный, но ещё ничего не понявший Летун.

Отражение вытянулось, утрачивая сходство с человеком и переплавляясь в призрачное копьё, несущее холод и смерть. Бот оно взвилось, обожгло морозным свечением — и пригвоздило волчонка. Вошло в его тело, вспыхнуло ослепительной чернотой и исчезло.

Владыка Мавут мог бы гордиться учеником. Волчонок ещё двигался и дышал, но был, по сути, убит. Его жизнь была подобна жизни дерева, срубленного в лесу. Ствол, ветви и листья проживут перед окончательной смертью ещё какое-то время, но их соками и свежей зеленью будет распоряжаться человек с топором.

Зверёныш глядел затравленно и покорно, плачущими, умоляющими глазами. Он рад был бы закричать, заскулить, но не мог. Мог только смотреть на страшного чужака, который, не вставая с лежанки, зачем-то убил его. Да ещё и не позволил сразу уйти к маме, заставил медленно и мучительно истекать каплями жизни.

Так плохо ему не было даже под упавшим с неба бревном…

Латгери едва сдерживал нетерпеливое ликование. «Ближе! — властным взглядом приказал он распластавшемуся на берёсте волчонку. — Подползи ближе!»

Совсем близко, вплотную к лежанке. Чтобы можно было пить его жизнь, не проливая при этом ни капли…

Волчонок болезненно выгнулся, приподнялся на передних лапках, и правая тут же подогнулась, отказываясь служить. Летун упал набок, беспомощно разевая пасть, а Латгери ощутил, как в правую руку, щекотно пробежав от плеча к пальцам, толкнулась горячая волна. Он попробовал сжать руку в кулак, и… пальцы едва заметно, но всё-таки шевельнулись!

Только бы никто не вошёл!

Только бы никто не помешал ему!

Он почти победил…

Удача Владыки Мавута была на его стороне. Латгери уже ощущал, что сумел выпить из крохотного комочка шерсти сил больше, чем из могучего Зуррата. Волчонок был мал, но это был маленький волк в деревне Волков.

Люди-побратимы, сами о том не ведая, отдавали лесному малышу свои силы, прямиком питая через него Латгери.

Только бы никто не помешал…

Дурные, боязливые мысли имеют обыкновение притягивать беду. То, чего очень уж боишься, часто сбывается. Дверь с треском распахнулась и едва не слетела с петель, грохнув о стену. Внутрь влетел молодой мужчина, которого Латгери ни разу ещё не видал.

«Ну вот и всё. Не успел…»

Латгери повернул голову в сторону двери. Это получилось легко. Ещё утром он несказанно обрадовался бы, сумев сотворить подобное чудо, но сейчас это было уже неважно. Мальчишка с весёлой ненавистью улыбнулся врагу в лицо. Ему нечего бояться или стыдиться. Он хорошо заканчивает жизнь. Как настоящий Латгар — сражаясь до последнего дыхания, не отводя взгляда от приближающейся смерти! Владыка будет гордиться…

Но вбежавший лишь мельком глянул на Латгери. Вместо этого он подхватил на руки умирающего волчонка, прижал к груди, задышал ему в мордочку… Он явно пытался спасти малыша, глупец! Это самому Мавуту было бы едва ли под силу. Да Владыка нипочём и не взялся бы за такое. Растрачивать непомерную уйму собственной жизни… ради чего? Чтобы спасти никчёмного зверёныша?..

А парень уже вынес волчонка во двор, где их сразу обступили другие Волки. Латгери посмотрел на них и с удивлением понял, что эти люди не станут себя жалеть.

«А ведь, того гляди, и в самом деле вытащат… Не дадут уйти…»

Латгери продолжал горделиво и презрительно улыбаться. Он, бездвижный калека, нанёс врагам Мавута больше ущерба, чем удалось сожранному Змеёнышем отряду!

Сейчас Волки убьют его.

А если всё-таки нет, Владыка обязательно выручит своего приёмного сына. Владыка никого не забывает и не бросает. И может статься, Латгери ещё сумеет ему послужить…

В том, что очень глубоко в душе болезненно дрожала давно умолкшая струнка, он не собирался сознаваться даже себе самому…

ТВЕРДОЛЮБ

Бусый опять тащил Изверга на волокуше. Тащить было тяжело, к горлу подступала тошнота, а ноги то и дело подворачивались на камнях. Он сделал бы плот, но Ренна то делилась на узкие струи, то вовсе принималась сочиться сквозь галечник. Далеко по такой реке не уплывёшь.

Изверг совсем не окликал его и не пытался встать с волокуши. Время от времени Бусый останавливался и, плача от злой беспомощности, принимался его тормошить. Добивался хотя бы движения ресниц или слабого стона — и снова впрягался, и пёр дальше непосильную тяжесть, скрипя зубами, сплёвывая и размазывая по лицу кровь, откуда-то появлявшуюся во рту. Он знал, что бывший венн задумал совсем уже нехорошее. Умереть побыстрее — в надежде, что, избавившись от обузы, легконогий мальчишка сможет уйти. Ну да, у Мавута отменные следопыты, но поди-ка поймай венна в лесу!

Когда Бусый понял, что Изверг твёрдо вознамерился не дожить до рассвета, случилась эта встреча.

Наверное, он вконец отупел от усталости, потому что не углядеть в десятке шагов впереди двоих людей и коня мог только слепой. Бусый вроде внимательно огляделся и хорошенько прислушался, убеждаясь, что никого рядом не было, и в очередной раз склонился над Извергом. А когда выпрямился…

— Бусый!

Он ахнул, крутанулся и с размаху сел наземь.

Таемлу!

Зеленоглазая девчонка бросилась его обнимать, и он тихо вскрикнул от боли. Всё же не просто оттолкнул его Хизур, рёбрам, похоже, крепко досталось.

— Тебе плохо? — захлопотала Таемлу. — Да на тебе лица нет. Сейчас, потерпи чуть-чуть. Отец, помоги…

— Изверг, — прохрипел Бусый, тыча пальцем в сторону волокуши. — Ему сначала… Он… он…

Всё же Милосердная Кан неисповедимо благоволила маленькой недоучившейся жрице, сбежавшей из храма Идущих-за-Луной. Глядя на Таемлу, Бусый даже задумался, а не был ли тот её побег частью всевышнего замысла Богини. Во всяком случае, руки девчонки, сновавшие по телу Изверга, совершенно точно светились в потёмках, изливая на больную плоть щедрое лунное золото.

Что до самого бывшего венна, он всё глубже уплывал в дурнотное забытьё, из которого на самом деле не полагается возвращаться. Но в какой-то миг ему показалось, будто к ложу из колючего душистого лапника, на котором его упокоили, подошёл большой серый Пёс. Изверг явственно обонял его запах, видел драгоценные бисеринки росы, переливавшиеся на щетинистой гриве. Пёс жалеючи обнюхал потомка, заглянул ему в глаза… А после — тёплым языком принялся зализывать его раны…

Когда Изверг задышал спокойно и ровно и сделалось ясно, что смерть от него отступила, Бусый прислушался к себе и понял: какие-то искры, блёстки священного золота перепали и ему. По крайней мере кровь из носа больше не шла.

Он спросил:

— Таемлу… Почему я тебя не заметил?

Она повела плечиком и сделала это так, что ему померещились кругом цветущие ромашки.

— Ты ждал опасности, — сказала она. — Кого недоброго ты за версту бы услышал.

— Твоя Богиня держит тебя на правом колене, — с чувством проговорил Бусый. — И по голове гладит…

Даже в свете костра было видно, как залилась краской Таемлу.

— Да ну тебя, Красивый Бельчонок… то есть Волчонок… Красный Волчонок? Богиня никому не откажет, кто просит о помощи в благом деле…

— Так почему же тогда… эх…

— Всюду горе и неправда, ты об этом?

Бусый хмуро кивнул.

— Светлые Боги щедро изливают Свою доброту в этот мир, — ответила Таемлу. — Беда в том, что не все люди умеют принять Божественный дар. А многие попросту не хотят, потому что свернули на путь вражды и корысти…