Флоузы - Том Шарп

— Так мы расставим ловушку, — сказал один Гиблинг другому. — И будем от всей души надеяться, что они прибегнут к услугам какого-нибудь молодого и честолюбивого юриста, который посоветует им оспаривать дело в суде.

Издательство именно так и поступило. Ответ за подписью самого младшего партнера адвокатской конторы «Кул, Пул, Стул и Фолсом с партнерами», некоего мистера Арбутуса, гласил, что, хотя издательство и автор книги «Песнь сердца», далее именуемой романом, готовы принести мистеру Флоузу свои извинения и оплатить его судебные издержки, а также, в случае необходимости, выплатить ему скромную компенсацию за пережитые им боль и горькие чувства, они никоим образом не считают себя обязанными и не согласятся пойти на изъятие и уничтожение непроданных экземпляров романа. И прочая, и прочая, и прочая. Письмо заканчивалось холодной припиской, что фирма «Кул, Пул, Стул и Фолсом с партнерами» ожидает ответа от мистера Гиблинга. Оба Гиблинга сильно сомневались в том, что их ответа действительно ждут. На протяжении двух недель они держали дело в состоянии неопределенности, а затем нанесли удар.

— Я верно расслышал — четыреста тысяч фунтов в возмещение ущерба? — переспросил мистер Фолсом, когда Арбутус показал ему ответ Гиблингов. — За всю мою карьеру не читал ничего столь чудовищного. Эти Гиблинги с ума сошли. Разумеется, мы будем оспаривать подобное требование.

— Оспаривать? — возразил Арбутус. — Но у них должны же быть какие-то основания…

— Блеф, мой мальчик, голый блеф, — ответил Фолсом. — Конечно, я не читал книгу. Но за непреднамеренную клевету требовать подобную сумму неслыханно. Это неслыханно, даже если клевета была бы преднамеренной. Может быть, вся причина клеветы в том, что просто машинистка перепутала пару слов.

Но ошибался сам Фолсом. Интуиция мистера Шортстэда подсказывала ему, что «Песнь сердца» чем-то отличается по тону от других романов мисс Голдринг. Тем не менее издатель доверился не собственной интуиции, а совету Фолсома и поручил Арбутусу подготовить ответ, выдвинув со своей стороны тоже максималистские требования: если «Гиблинг и Гиблинг» хотят подавать в суд, то пускай подают, и черт с ними. На следующий день, когда старший клерк принес мистеру Гиблингу на доклад почту, этот уже пожилой и строгий джентльмен впервые в жизни увидел, что сам мистер Гиблинг-старший способен отплясывать на собственном письменном столе. А наплясавшись, босс потребовал за любую цену немедленно доставить в контору две… нет, три бутылки самого лучшего шампанского.

— Мы их поймали за хвост, — торжествующе пропел он, когда появился Гиблинг-младший. — О Боже, в жизни бы не поверил, что доживу до такого дня. За хвост, братишка, за хвост! Перечитай вслух, я должен это слышать!

И когда в воздухе прозвенели слова: «Пусть подают в суд, и черт с ними», Гиблинг-старший задрожал в экстазе профессионального сутяжника.

— Подают в суд, и черт с ними, — упоенно повторял он. — Пусть подают в суд, и черт с ними. Представляю себе, как прозвучит эта угроза в устах адвоката в суде! Да, прямо в лицо судье! Вот в чем, брат, подлинная красота нашей профессии. В жизни юриста есть свои прекрасные моменты. Посмакуем же ту радость, что принес нам этот чудесный день!

Мистер Партингтон, старший клерк, внес шампанское, и Гиблинги послали его за третьим бокалом. Только когда он вернулся, был поднят тост за мистера Локхарта Флоуза, проживающего в доме номер 12 по Сэндикот-Кресчент, столь удачно вошедшего одновременно и в их жизнь, и в роман мисс Женевьевы Голдринг с — о Господи! — каким подходящим названием! В этот день в конторе «Гиблинг и Гиблинг» практически никто не работал. Составление искового заявления — не ахти какое сложное дело. Иск, предъявленный «Гиблинг и Гиблинг» от имени Локхарта Флоуза, истца, к Женевьеве Голдринг и господам Шортстэдам, ответчикам, ничем не отличался от других подобных документов и носил форму обращения Елизаветы II, милостью Божьей королевы Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и всех наших государственных владений и территорий, главы Содружества Наций, Защитницы Веры, к Женевьеве Голдринг, подлинное имя мисс Мэгстер, через посредство господ Шортстэдов: «Мы повелеваем вам в течение четырнадцати дней после вручения вам настоящего искового заявления, включая день вручения, предстать перед судом по иску Локхарта Флоуза, в противном случае истец может осуществить свои права и решение может быть вынесено в ваше отсутствие».

Исковое уведомление было вручено адресатам уже на следующий день и не вызвало почти никакого испуга в правлении издательства, однако основательно напугало всех в конторе «Кул, Пул, Стул и Фолсом с партнерами». К этому времени Арбутус прочел «Песнь сердца» и обнаружил, что в книге действительно содержится чудовищная клевета на Локхарта Флоуза. Ему приписывалась привычка быть привязанным своей женой к кровати, а затем и быть избитым этой же женой, которую действительно зовут Джессика, — и наоборот. Утверждалось также, что когда они не занимаются взаимной поркой, то выкрадывают деньги из банков, причем в ходе таких грабежей Локхарт, якобы, застрелил насмерть нескольких банковских кассиров.

— Мы даже не сможем утверждать, что эта клевета непреднамеренна, — убеждал Арбутус Фолсома, но тот считал иначе.

— Никакой автор, находящийся в здравом уме, не станет сознательно и преднамеренно писать книгу, героем которой был бы какой-то реальный, известный автору человек, и при этом приписывать ему подобные извращения и преступления. Это чепуха. Такое просто невозможно.

Того же взгляда придерживалась и Женевьева Голдринг.

— Никогда не слышала об этом типе, — заявила она Шортстэду и Арбутусу, — а потом, это какое-то совершенно невероятное имя. Откровенно говоря, я не помню, чтобы когда-нибудь писала о человеке, которого бы звали Локхарт Флоуз, да еще с женой, которую зовут Джессика.

— Но это же написано в «Песни сердца, — возражал Арбутус, — не могли же вы этого не читать. В конце концов, вы ведь сами написали эту книгу.

Женевьева Голдринг только фыркнула в ответ:

— Я пишу по пять книг в год. Не могу же я всю эту муть еще и читать. Я целиком и полностью полагаюсь в данном случае на вашу компетентность, мистер Шортстэд.

— А верстку вы что, не проверяете?

— Молодой человек, — ответила мисс Голдринг, — моя верстка не нуждается в том, чтобы ее проверяли. Поправьте меня, если я не права, мистер Шортстэд.

Но, хотя сомнения начали уже закрадываться ему в душу, мистер Шортстэд на этот раз все же придержал язык.

— Значит, будем признавать факт клеветы, но утверждать, что она непреднамеренная? — спросил Арбутус.

— Я не вижу оснований вообще признавать факт клеветы, — запротестовала мисс Голдринг. — Единственное, что нам пока достоверно известно, так это то, что некто Флоуз привязывает свою жену к кровати и порет ее, что у нее дурацкое имя Джессика и что ей все это не нравится. Вот и пускай он сам доказывает, что не делает ничего подобного.

Арбутус обратил внимание присутствующих на процессуальную норму, согласно которой истина сама по себе не является средством защиты за исключением тех случаев, когда защита ведется в интересах общественного блага.

— Если речь идет об извращенце и человеке, который грабит банки, полагаю, это как раз тот случай, когда затрагиваются интересы общественного блага. Возможно, моя книга станет из-за этого суда даже лучше продаваться.

Адвокаты были убеждены, что дело обстоит совершенно наоборот.

— Нам не на чем основывать защиту, — сказал один из них, королевский советник Виддершинс. — Я бы порекомендовал достичь соглашения сторон, не вынося дела в судебное разбирательство. У нас нет никакой надежды выиграть его в суде.

— Но разве реклама не пойдет нам на пользу, даже если придется выплатить какую-то компенсацию? — спросил Шортстэд, вынужденный занять эту позицию под нажимом мисс Голдринг, которая постоянно жаловалась на то, что ее романы недостаточно рекламируются. Виддершинс выразил сомнение, что от подобной рекламы может быть польза. Но, поскольку ему самому платили за осуществление защиты, он не видел оснований лишать самого себя того финансового вознаграждения, которое должен был принести затяжной судебный процесс.

— Оставляю решение на ваше усмотрение, — сказал он. — Я свое мнение высказал, и оно заключается в том, что мы неминуемо проиграем.

— Но за урегулирование без суда они требуют четыреста тысяч фунтов, — возразил Шортстэд. — Никакой суд не присудит им таких денег. Это возмутительно!

Сумма действительно была возмутительной.

Судебное разбирательство проходило в здании Верховного суда, председательствовал судья Пламмери. Виддершинс представлял ответчиков, а адвокат Фескью — фирму «Гибдинг и Гиблинг». Последние пребывали в состоянии откровенного экстаза. Пламмери пользовался репутацией объективного, жесткого до грубости судьи, который к тому же испытывал отвращение к склонным ко всяческим уверткам адвокатам. У мистера же Виддершинса не было никакой иной возможности построить защиту иначе, кроме как на увертках. Дополнительную трудность для адвокатов защиты представляла и сама мисс Голдринг, преисполненная решимости, коли уж она не может выиграть дело, то по крайней мере проиграть его по возможности ярко. Шортстэд сидел рядом с ней, подрагивая от холода в тени ее темно-красной шляпы. Одного взгляда на истца, Локхарта Флоуза, ему оказалось достаточно, чтобы понять: перед ним — честный, разумный и толковый молодой человек, представитель того типа людей, о существовании которых Шортстэд уже давно забыл, человек, который скорее может быть собственником банка, нежели грабителем, и который, уж коль скоро он женится, обращается со своей женой нежно и по-рыцарски благородно. Шортстэд хорошо разбирался в характерах.