Всё, чего ты желаешь - Кирстен Миллер

— Хейвен?

От звука этого спокойного и заботливого голоса у Хейвен слезы набежали на глаза.

— Адам? Кое-что случилось. Бью звонил! А я все пропустила!

Пять минут спустя Адам обнаружил Хейвен сидящей на полу коридора в полном ступоре. Она перебирала воспоминания и не могла припомнить ни одного случая, чтобы Бью Декер ее подвел. Он всегда знал, когда ее нужно поддержать. Как-то раз двое девятиклассников решили услужить врагам Хейвен и украли ее одежду, когда она принимала душ после занятий в спортзале. Бью пришел в раздевалку и принес лабораторный халат, похищенный им из кабинета химии. Он подпоясал мешковатую одежду своим ремнем, и получилось шикарное белое платье. А однажды Брэдли Саттон прижал Хейвен к стене в пустом классе и попытался поцеловать. Бью поставил Брэдли фингалы под оба глаза и пообещал отделать его еще сильнее, если он будет приставать к Хейвен. Таких эпизодов хватило бы на пару десятков кинофильмов. Но именно тогда, когда Бью обратился за помощью к Хейвен, она пропустила звонок. Она просто-напросто развлекалась в ресторане «Амрита» с глупыми кинозвездами.

После Адама в гостиницу прибыли Гордон Уильямс и его подчиненные. Хейвен до сих пор пребывала в шоковом состоянии. К счастью, всю инициативу взял на себя Розиер. А она постоянно прокручивала голосовое сообщение Бью, пытаясь разгадать его смысл. В конце концов она закрыла глаза и поддалась навалившейся слабости. Когда полицейские убрались восвояси, она уже дремала на диване. Адам пожелал ей спокойной ночи и обещал позвонить, как только он узнает какие-нибудь новости. Полусонная Хейвен едва не попросила его остаться.

Во сне она вернулась в Сноуп-сити. Она узнала свою одежду и тарелки, стоявшие перед ней. При воспоминаниях об этом дне у нее до сих пор мурашки бежали по коже — так ей было совестно.

Бью две недели не посещал школу, и Хейвен молчала по семь часов каждый день. С ней вообще никто не разговаривал. Она опасалась, что если Бью в скором времени не вернется, она потеряет и голос, и дар речи. Но жаловаться не стоило. Надо запастись терпением. Нельзя сейчас тревожить Бью. Хейвен понимала, что это такое — потерять одного из родителей, но ее отец стал жертвой несчастного случая, он умер внезапно. Он не страдал так, как мать Бью.

Хейвен услышала, как на стол позади нее со стуком опустились подносы. Трое парней уселись завтракать и принялись сплетничать. Хейвен думала, что трещат только девочки. Они игнорировали ее. «А может, — подумала Хейвен, — меня действительно нет».

— Я утром Декера не видел. Похоже, он пропустит тренировку, — проворчал Дьюи Джонс.

— Тогда тренер выберет нового куотербэка, — вставил Джастин Снед.

— Вот папаша Декера расстроится. Это его почти убьет.

— Ну, мамашу свою Бью Декер сам и прикончил, — хмыкнул Брэдли Саттон. — Она когда захворала-то? Когда прознала, что он педик. Мой дядя говорит, что сердце у нее разбилось, оттого и померла.

Хейвен охватил чудовищный гнев. Ей хотелось вскочить и перевернуть стол, за которым сидели эти парни. Она могла вцепиться зубами Брэдли в глотку и пинать ногами Дьюи Джонса. Ей следовало защитить Бью. Но она взяла свой поднос и убралась из столовой. Злые слезы застилали ее глаза. О своем решении она сожалела всю жизнь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Ой, вы Хейвен! — взвизгнула девушка, с которой Хейвен снимала мерки.

Это была восходящая кинозвездочка. Город пестрел постерами с ее изображением, но ее имя Хейвен запамятовала. Девица постучала в дверь номера ни свет ни заря. Она явилась с смс от Алекс Харбридж в памяти мобильника и чековой книжкой. Хейвен встала с кровати, натянула халат и вооружилась портновским сантиметром. События вчерашнего дня мучили ее. Странный звонок Бью, доброта Адама. Хейвен сопоставляла детали в поисках хоть какой-нибудь истины или факта, на который можно положиться, однако у нее ничего не получалось.

Еще в детстве она обнаружила, что максимально сосредотачивается, держа в пальцах швейную иглу. Поэтому она обрадовалась появлению новой клиентки. Она надеялась, что привычное занятие успокоит ее. Но клиентка щебетала без умолку о том, как удлиняла волосы, как много она вынуждена работать, и обо всех знаменитых актерах, с которыми она мечтала переспать.

— В каком смысле — «я»?

Девица наклонилась и сунула мобильник под нос Хейвен.

— Видишь?

На дисплее красовались две фотографии, размещенные на «желтых» сайтах. На первом снимке оказались запечатлены Хейвен, Алекс и Кэлум, покидающие ресторан. А вот второму было почти два года. Это единственная фотография, на которой Хейвен и Йейн были вместе засняты в Риме, на мосту Сант-Анджело. Тогда Йейн умолял ее остаться с ним в Италии. Если бы только тогда она могла дать ему то, чего он хотел… Хейвен прогнала горькую мысль, чтобы не разбилось сердце.

«НАСЛЕДНИЦА МОРРОУ ЗАМЕЧЕНА В НЬЮ-ЙОРКЕ»,

— гласил заголовок.

— Да, это я, — пробормотала Хейвен.

Зачем отрицать очевидное?

— Значит, ты — девушка, которая унаследовала деньги Морроу? — воскликнула старлетка и слегка покачнулась. — Ты наверняка купаешься в роскоши! Зачем тебе шить платья?

— Мне просто нравится, — немного покривила душой Хейвен. — Я художник, а не портниха.

— Но ты бы могла придумывать фасоны…

— Погоди, — проговорила Хейвен негромко и прижала палец к губам.

Когда девица умолкла, стало слышно, что кто-то стучится в дверь. Хейвен на цыпочках прошла по ковру и посмотрела в дверной глазок. В коридоре стоял молодой человек в новеньком белом костюме и старомодных очках.

— Да? — не открывая дверь, произнесла Хейвен.

— Здравствуйте, мисс Мур. Я из Общества «Уроборос». Адам интересуется, нет ли у вас немного свободного времени. У него для вас важные новости.

Хейвен торопливо надела кроссовки.

— Ты куда? — заверещала старлетка. — А как же мой наряд?

— Я записала все твои мерки, — пояснила Хейвен. — Приходи завтра.

— Так быстро?

— Да.

— Эй! — прокричала девушка вслед Хейвен, мчавшейся по коридору. — Ты даже не оденешься?

Пешеходы, кутающиеся в теплые пальто и шубы, оборачивались на Хейвен, которая бежала по асфальту в махровом халате с логотипом отеля «Грамерси-Гарденз». А она не обращала внимания ни на людей, ни на пронизывающий ветер.

Было без четверти девять. Приемные часы в Обществе «Уроборос» закончились. Матери и отцы топтались на противоположной стороне улицы, а их девятилетние дети пытались перелезть через ворота ограды Грамерси-Парка. Хейвен взлетела по ступеням крыльца, и перед ней распахнулись двери.