Близкий свет - Фридрих Незнанский

— А, кстати, Лазарь, ты обмолвился о каком-то санитаре. Он-то при чем?

И Дорфманис начал рассказывать о том эпизоде во время допроса Андриса, когда тот вспомнил человека по кличке Санитар, который и должен был якобы утилизировать тело покойного.

— Его еще не нашли? — И на отрицательное покачивание головы Лазаря Турецкий продолжил: — Обычно, как тебе, конечно, известно, такие клички определяют профессию преступника. Значит, он и есть самый натуральный санитар. Вероятнее всего, в одной из близлежащих больниц. А поискать его я бы предложил среди тех, кто трудится в морге. Не думали об этом? Таких ведь немного, считай по пальцам одной руки.

— Думали, но больниц в Юрмале несколько.

— И во всех имеются свои морги?

— Это интересно! — Лазарь задумался. — А почему ты считаешь, что тот Санитар работает обязательно в морге?

— Лазарь, дорогой, а где бы ты, будучи на месте преступников, решил временно спрятать труп? Чтобы потом аккуратно вывезти его и закопать, скажем, в лесу? Или просто утилизировать? Это ж не твоя, надеюсь, была идея? Насчет утилизации?

Дорфманис медленно покачал головой: нет, не его…

— Слушай, а чего они ждут? — Александр Борисович уже забыл о Санитаре и спросил у адвоката, наблюдая, как бойцы из группы захвата ручейком «влились» во двор виллы и, прикрываясь кустарником, росшим густой стеной вдоль невысокой ограды, быстро «растеклись» по периметру здания.

— Должен Лацис приехать. Он снимал показания со свидетеля, узнавшего на фотопортрете этого Скулме. Ты представляешь, этот свидетель, будучи ранее осужденным, сидел в лагере, когда там был начальником этот самый тип. Характеризует его как кровожадного зверя. Надо думать, тут еще и чувство мести имеет место…

Турецкий, не высовываясь на открытое место, в просвет между купами кустов, наблюдал за действиями спецназовцев. И вспоминал свое собственное, не такое уж и давнее приключение во время штурма виллы, где засел убийца Эвы. Она, между прочим, та проклятая вилла, находилась где-то поблизости от этих мест, вероятно, в Яункемери, в соседнем поселке, но теперь она казалась такой же невозвратно далекой, как и время, когда все это происходило.

Уже начало основательно темнеть. Наконец, подъехал и вышел из машины Лацис. Чуть удивился и приподнял брови, обнаружив здесь Турецкого с Дорфманисом, но приветливо кивнул и многозначительно поднял указательный палец, словно сообщил, что у него имеется к Турецкому важное дело. И тут же решительным шагом направился в калитку, после чего тоже исчез за стеной кустарника.

Скоро зеваки, коих вокруг набралось немало, услышали, усиленный мегафоном, голос следователя, четко произносившего несколько фраз, — раз, другой, третий…

— О чем это он? — спросил Турецкий у адвоката.

— Он предлагает немедленно прекратить сопротивление, сложить оружие и выйти всем, находящимся в доме, на улицу с поднятыми руками.

— Но, судя по всему, никто не собирается исполнять приказ? — Турецкий хмыкнул.

— Да, но формальность требует…

— Я помню, — кивнул Александр.

Он вспомнил, как старался в прошлый раз командир группы захвата, требовавший от убийцы добровольной сдачи, а тот смеялся и предлагал им взять его. «Вежливый спецназ, — подумал о ребятах в бронежилетах и шлемах с масками, рассыпавшихся по двору. — Наверное, долго будут уговаривать. Под пули лезть никто не желает. Никто не хочет думать о том, что в жизни «всегда есть место подвигу»… Может, и есть, даже наверняка имеется, да только сам человек должен быть другим…»

Лацис продолжал свои призывы, а темный, не освещенный, дом молчал.

— Может, там и нет никого? — предположил Турецкий. — Проверили предварительно? А вдруг хозяин стоит где-то рядом, за нашими спинами, и ухмыляется? — Он обернулся и увидел целую толпу любопытных жителей поселка, освещенных фонарями на столбах. Никакая угроза им была не опасна. Бесстрашный народ…

— Наверное, есть, — неуверенно сказал Лазарь.

Послышались четкие слова явной уже команды, и со всех сторон к дому устремились фигуры людей в темном. И сейчас же из одного из окон дома раздался выстрел. На ходу споткнулся и упал ничком один из спецназовцев.

Турецкий поморщился и осуждающе покачал головой. Лазарь обратил внимание на его реакцию.

— Ты думаешь?..

— Ничего я не думаю, и так ясно, один уже готов… Что ж они так-то?

По всем окнам дома дружно ударили автоматные очереди. И под их прикрытием к упавшему бойцу кинулись двое других, подхватили и поволокли по земле. Ботинки того, кого они «уволакивали» с поля боя, бессильно чертили каблуками по земле. Да, сомнений не оставалось, одна жертва уже есть.

— Они теперь, по-моему, должны немного озвереть, нет? — спросил Турецкий.

Дорфманис неопределенно пожал плечами: момент убийства, было заметно, очень угнетал его. Ну, правильно, когда он был следователем-то в последний раз? В прошлом веке, поди, сто лет назад… Когда мы были молодыми, и розы алые цвели… Вот уже и есть первый повод для возложения роз…

Теперь бойцы били по окнам безостановочно, рискуя израсходовать весь свой боезапас, а что будет дальше? Не понимал этого Турецкий.

Но вот несколько человек короткими перебежками сумели добраться до дверей, что-то там сделали, пошуровали и прыснули в стороны. И тотчас рвануло, дверь вылетела из гнезда-косяка, а в дом, откуда повалил дым, метнулись темные тени…

— Ну, наконец… — облегченно вздохнул адвокат. — Без жертв не обходится, да?

— Это война, Лазарь, не обходится, — сердито ответил Турецкий. — А тот парень сам виноват, ты же видел, что он пошел прямо на окно, из которого и получил пулю? Опыта нет… Не было, — поправил он себя и подумал: «Тихо, наверное, живут. Это — не у нас, вот где опыта более чем достаточно…» — Ну, пойдем?

За ними ринулась было целая толпа, но полицейские, окружавшие дом со стороны ограды, решительно воспротивились. Послышались новые команды. Смысла их Александр Борисович не понимал, но тон их был строгим, даже угрожающим. И люди остановились.

«Странно, — снова подумал Александр, — помнится, во время нашего штурма никаких зевак поблизости не было. Неужели нельзя было и здесь как-то обеспечить? Или кому-то захотелось подчеркнуть масштабность операции?»

Он сказал об этом Лазарю, тот на миг задумался, но снова пожал плечами.

Из дома еще доносилась редкая перестрелка. Лацис стоял у почерневшего дверного проема и не торопился войти. Увидев подходящих своих коллег, улыбнулся и сказал Турецкому:

— Я уже получил уведомление о том, что ваше руководство прокуратуры не будет возражать, если вы окажете нам помощь в поисках преступников, скрывающихся на территории вашего государства.

«А вот тут они — молодцы, быстро сработали… Ребятки не дремлют. У нас бы, пожалуй, долго еще раскачивались…»

Турецкий обернулся к Лазарю:

— Твоими молитвами?

И снова Дорфманис пожал плечами, на этот раз удовлетворенно.

— Ну что ж, раз лавина покатилась, ее уже не остановить, — сказал, скорее, подумал вслух Александр Борисович.

— Какая лавина? — переспросил Лазарь.

— Это я — своим мыслям… Кажется, там уже стихло, господин Лацис?

— Да, можно пойти, — кивнул он.

Но адвокат начал что-то быстро говорить следователю, прозвучало слово «санитар». Лацис внимательно выслушал, обернулся к Турецкому и кивком поблагодарил его, а ладонью вежливо коснулся груди, даже не изменив при этом сухого выражения на лице.

«Культурный народ… Такой никогда не пошлет тебя подальше, он и откажет с доброжелательной улыбкой. Говорят, они не любят нас, русских, свиньями называют… Ну так, а ты и не «свинячь», будь тоже вежливым… Что, слабо?»

Турецкий тихо засмеялся, а Дорфманис взглянул на него с удивлением.

«Что, не совсем уместно? Нет, Лазарь, ты не прав. Мы все — участники обшей трагедии, той, где смех и слезы — всегда рядом… Жизнь называется. Будь она неладна… Но работать на подхвате скучно, нужна самостоятельность. Хотя бы немного…»

Глава одиннадцатая

ИТОГИ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

— Саша, почему ты придаешь такое значение Санитару? — спросил Лазарь после разговора с Лацисом, когда они уже обошли фактически весь дом, но никаких следов пыток Бруно не обнаружили. Как и лекарственных средств, ради которых, собственно, и разгорался сыр-бор. — Они же сознались, те трое, которые присутствовали?

— Ну и что? Да, сознались. А если вы не найдете прямых улик их преступления, они откажутся в суде, заявят, что их заставили признаться под давлением следствия. У меня случались такие дела, я знаю. Каждое их слово должно быть жестко задокументировано. Не нашли, значит, надо искать дальше. Найти следы крови или другие доказательства.

— Ты знаешь, Саша, меня тоже очень смущает то обстоятельство, что у нас пока нет прямых доказательств их преступной деятельности. Нет товара, а значит, мы не сможем и предъявить им обвинение в распространении опасных для здоровья фальсификатов.