Привет из прошлого - Яна Лари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока я успокаиваю разгулявшуюся совесть, не забывая при этом активно смотреть по сторонам, моё внимание привлекает шикарная ёлка, стоящая у дверей торгового центра. Шары на ней необычные, с пейзажами зимними, у меня в детстве было несколько похожих. Вот, например, как тот, с избой в лесу. Я отступаю на шаг, чтоб лучше разглядеть и чувствую под каблуком что-то твёрдоё.
Надо же, как неловко, не хватало ноги кому-то отдавить! Как в подтверждение уши незамедлительно режет пронзительный женский вскрик и меня незамедлительно с недюжинной силой швыряет в сторону.
– Тебя что, по сторонам смотреть не учили?! Разиня малолетняя.
Этот голос... хриплый, резкий, хлещущий. Я тотчас узнаю его. Инстинктивно машу руками, чтоб сохранить равновесие, а внутри всё кровоточит. И колет, противно так, с натугой, как ножом тупым по живому. А Бес в мою сторону даже не смотрит, все глаза на неё, на Олю свою. Перчатки кожаные с рук срывает и пальцами слёзы ей крокодиловы вытирает. Ловит каждый её вздох, каждое тихое слово. Выпросил-таки прощение...
Конечно, выпросил, таких как он не динамят.
– Оль, ты как, в порядке?
Она, всхлипнув, кивает. Стоит перед ним, в белой приталенной шубке, волосы русые по плечам рассыпаны, до самой талии достают. Красивая, аж дух захватывает. Такая вся утончённая, эфемерная, кажется, сожми сильнее и рассыплется видением, только и лови руками воздух. И Антон ей под стать, мужественный, сильный, уверенный. Идеальный защитник. Или безжалостный палач, как повезёт. Ольге вот повезло.
Он к груди её прижимает, невесомо поглаживая плечи, а у самого желваки ходят и глаза жмурятся, будто от боли невыносимой. Именно выражение его лица и наделяет эти объятия чем-то особенным. Чем-то вышедшим за грань симпатии или простого участия, поистине незыблемым, жертвенным.
Господи...
Я не хочу этого видеть, но продолжаю смотреть, чувствуя, как внутри что-то обрывается с каждым ударом сердца, всё более медленным... потухающим. Он всё-таки сломал меня, мой Бес. Вырвался из недр нашего солённого прошлого, нашёл, а затем безжалостно искалечил. И случилось это не там в его квартире, когда он, не задумываясь, выставил меня за дверь, а происходит конкретно здесь и сейчас. В этот самый момент, пока я стою, прижавшись спиной к рекламному стенду, и прикрыв глаза, считаю до десяти. Я всё надеялась, что время исцелит, а сейчас уверена, если обернусь, ещё раз гляну, то непременно упаду и взвою. Жалкая получится картина. Это не дело валяться в снегу использованной вещью, пугая прохожих предрасстрельным отчаяньем в глазах. Я слишком хорошо помню, что чувствовала, когда мать украдкой смахивала слёзы по мужчине давшему мне жизнь: бессильную жалость вперемежку с досадой и брезгливостью. Слёзы безответной любви не то, чем следует гордиться. Я не унижусь ещё больше, не опущусь до истерик, не изойду на эмоции, а просто выдохну, развернусь и отправлюсь домой. Я смогу, мне хватит сил.
И всё же не сдерживаюсь, сделав от силы пару шагов, бросаю торопливый взгляд вихсторону. Антон под руку ведёт прихрамывающую девушку к машине, открывает переднюю дверцу и, пока она садится, поднимает глаза, пристально вглядываясь прямо в то место, что ещё минуту назад служило мне укрытием. Я смотрю в его лицо всего мгновение, не дольше чем на щеке тает едва упавшая снежинка, но успеваю полюбоваться волевым профилем и тем, как ему идёт щетина. Бес уже не пацан, он молодой уверенный в себе мужчина. Опасный, недосягаемый и чужой.
Чужой.
Вздрогнув, отворачиваюсь и торопливо теряюсь в толпе. Вдогонку накатывает какая-то устрашающая бесчувственность, кратковременное последствие шока, но я ей даже рада. Довольно часто я позволяла себе фантазировать – каков он с ней? И непременно тешила себя мыслью, что Бес не изменяет своей привычной загадочной отстранённости, а порой представляла его несносным и грубым. Так было немного легче. Глупышка, это со мной он был таким, а для Ольги он нежный и заботливый. За неё порвать готов, меня же при встрече даже не удосужился спросить, всё ли у меня в порядке? Чем живу? Или, на крайний случай – с кем? Почему так?
Потому что ему было всё равно, – колет в самое сердце собственный ответ. Получается, Бес пригласил меня к себе из жалости или по старой дружбе, а наутро и сам был не рад. Обидно так...
Смахиваю рукавом жалкие, никому не нужные слёзы и стремительно, чуть ли не бегом иду по заснеженным улицам, автоматически огибая прохожих. Обычная девушка, такая же, как десятки вокруг, только в груди, под блузой решето. Но эта тайна лишь моя.
Поднявшись на восьмой этаж, на ощупь отпираю дверь. Кто-то опять выкрутил лампочку, и так каждый месяц, если не чаще. А с виду приличный район, без хулиганов. Как обманчива всё-таки видимость. Шанс предсказуемо дожидается за порогом, нетерпеливо виляя скрученным в баранку хвостом, блестит умоляюще выпученными глазами. Столько надежды в них, не проигнорируешь, придётся быть сильной до конца. Что ж, сделаем и это. Целых полтора часа бездумно гуляем дворами, пока обессиленный, дрожащий, как осина мопс не начинает сердито скулить. А я даже холода не чувствую.
– Прости, мой хороший, – сгибаюсь уже стоя у своей двери, чтоб рассеяно почесать ему голову. Шанс вырывается, скулит тревожно, лапками короткими дверь скребёт. – Потерпи, дружок, знаю, что голодный.
Одеревеневшей рукой пытаюсь попасть ключом в замочную скважину. Всё мимо как-то, нервно, на пределе. Чертыхаюсь, тщетно повторяя попытку – снова ничего.
– Давай сюда, помогу.
Резко поворачиваю голову на звук, и ключи выскальзывают из непослушных рук, со стуком ударяясь о носок сапога. Неподалёку, в тёмном углу затяжкой загорается огонёк сигареты и неспешно приближается, обрастая высоким мужским силуэтом. В то время, пока я стою истуканом, освещая парня тусклым светом телефона, он подбирает ключи, чтоб сноровисто отперев дверь, засунуть их к себе в карман.
Шанс, как и моя удача, едва почуяв возможность смыться, тут же исчезает. Кидается внутрь, резко выдёргивая поводок из моих заледеневших пальцев. Пшик и нету.
– Я смотрю, ты сегодня одна, – усмехается Митя, щелчком отправляя окурок в сторону. – А я чертовскиголоден. Какое совпадение.
И по-хорошему нужно кричать, как-то выкручиваться, что-то делать, а нет осознания, что это происходит со мною. Умом понимаю, что клетка захлопывается, что подонок, затолкнув меня в квартиру, тщательно запирает за нами дверь, но сил противиться
