Огни у пирамид (СИ) - Чайка Дмитрий

Вечером того же дня купец Меандр пришел поговорить с Наби.

— Ну что думаешь? — спросил он.

— Я думаю, вам нужно принести мне три таланта серебра и выпустить из города.

— Но где мы тебе прямо сейчас возьмем эту сумму? — понуро спросил Меандр. — Мы хотели напасть на ростовщиков, но они наняли этолийцев. Нас перебьют, как котят.

— Друг мой, если у ростовщиков нельзя отнять деньги, то их надо что?….- вопросил Наби.

— Занять! — восторженно прошептал Меандр. — Если город возьмут, отдавать ничего не придется.

— Точно! Тащи деньги!

Надо сказать, что жизнь города пока протекала, почти как обычно. Персы разбили лагерь на сицилийском берегу, и рыбацкие лодки причаливали к Ортигии без каких-либо проблем.

Вечером повозка, запряженная мулами, вышла из города, и ее поклажа была перевезена на сицилийский берег. Стражники на воротах пересчитывали серебро, полученное от торговца и радовались. Трое крепких слуг тащили заплечные мешки, со страхом поглядывая на вражеский лагерь.

— Не тряситесь, парни, — подбодрил их Наби, — с меня по десять драхм за риск. Персы тоже люди, и с ними можно торговать.

У лагеря всколыхнулось облачко пыли, которое быстро превратилось в трех всадников, направивших копья на купца и его спутников.

— Куда идем, бедолаги? Жить надоело?

— К наследнику Тейиспу! — серьезно сказал купец.

— Слушай, убогий, наследника нет, но специально для тебя мы вызовем кораблем самого Пророка. Ты совсем дурак?

— Не совсем, — признался купец и вытащил из-за пазухи серебряную пайцзу. — Наследник сказал, что с этой штукой я могу попасть к нему в любое время.

В то же время.

— Крепкий город, Тейисп, что делать думаешь?

— Думаю, дядя Хумбан, пролив засыпать и позиции для требушетов ладить, ответил наследник.

— Толково, — одобрил Хумбан-Ундаш. — Иначе мы не добьем до стен, а у города нас баллистами разнесут. Наша промашка, мотай на ус. Расслабились мы, надо было не шпионов сюда слать, а самим приплыть и разведать все на месте. Сейчас я бы особые корабли сделал с мостами перекидными, или с небольшими камнеметами на них. А пока мы на полгода сядем тут в осаду, не меньше. И это плохо, потому что из Коринфа может подкрепление подойти с наемными спартанцами, и нам тут худо придется.

— Ты знаешь, — признался Тейисп, — к дяде Камбису полгода назад купец приходил из фамилии Или…

— Знаю таких, — мотнул головой Хумбан-Ундаш. — Вместе с семьей Эгиби — самые богатые торговцы в Империи. Но те из стародавних еще купцов, а эти как-то на глазах разбогатели. А чего приходил-то?

— Город обещал сдать, — сказал Тейисп. — Ты знаешь, я ему поверил. Молодой парень, но что-то есть в нем такое…

— Силен! — уважительно присвистнул Хумбан-Ундаш. — Нам его папаша в свое время сильно помог, да ты знаешь эту историю. Я вам ее на занятиях рассказывал. Не семейка, а рыбы-демоны, про которых Малх рассказывал. Сожрут все, до чего смогут дотянуться. Я не удивлюсь, если он прямо в лагерь заявится. Эти могут.

— Я ему серебряную пайцзу дал, — сказал Тейисп, — он точно заявится.

— Правильно сделал, — одобрил Хумбан.

— Господин, — в шатер зашел адъютант, — к вам человек с серебряной пайцзой.

Вавилонский купец Набу-аххе-буллит стоял перед шатром наследника и в сотый раз гонял в голове план разговора, который у него должен был сейчас случиться. Ни одного лишнего слова, ни одного неуверенного взгляда. Только вперед, только победа! Воины чувствуют слабых и презирают их. Он — силен!

— Заходи, купец!

Наби выдохнул и сделал шаг. Полутьма шатра рассеивалась светильниками. Наследник и сиятельный Хумбан-Ундаш сидели на стульях и с любопытством рассматривали его. И если любопытство наследника было благожелательным, то знаменитый полководец смотрел на парня с усмешкой, как на забавную зверюшку.

— Великие! — склонился купец в поясном поклоне.

— Мы в походе, заканчивай церемонии и говори по делу, — резко сказал наследник.

— Великие, я готов передать вам город, как и договаривались.

Хумбан-Ундаш, не скрываясь, фыркнул в бороду, а наследник смотрел на Наби, не поменявшись в лице.

— Подробности, — коротко обронил он.

— Через две недели в Сиракузах праздник Дионисии. Так уж получилось, что я являюсь единственным владельцем всех запасов вина в городе, — скромно сказал Наби.

Хумбан с всё большим трудом сдерживал смех. Его безумно забавлял самоуверенный и нахальный парень.

— Когда все напьются, вам откроют ворота.

— И воины напьются? — удивился наследник.

— Это я беру на себя, Великий, — уверенно сказал Наби. — Они не видели ничего крепче воды уже дней десять, а не почтить бога вина для них — святотатство. Они будут пьяны. Готовьте людей, чтобы захватили и удержали ворота.

— Если все получится, я награжу тебя, купец.

— Я могу обратиться с просьбой, Великий?

— Что тебе нужно, — удивился наследник.

— Вексель с вашей подписью на три таланта, — ответил Наби.

Тейисп в гневе начал подниматься со стула, а Хумбан-Ундаш начал хохотать.

— Три таланта у меня с собой, Величайший, в мешках перед палаткой, — исправил ситуацию Наби. — Просто я как-то волнуюсь, сидя в осажденном городе с такой кучей серебра.

Хумбан-Ундаш согнулся от смеха, переходящего в неприличное повизгивание.

— Тейисп, если он город нам сдаст, я ему от себя денег добавлю, — захлебывался от смеха командующий. — Этот ненормальный с тремя талантами серебра из осажденного города вышел, и с ними во вражеский лагерь приперся. Я в последний раз так смеялся, когда мы с твоим дядей киммерийца заставили золотыми дариками срать. Ой, я не могу! — командующий вытирал слезы, выступившие из глаз. — Ну и семейка! Этот живолот еще и на вине заработает! Слышь, купец, а ты цену на вино вдвое поднимешь или втрое?

— Впятеро, — скромно опустил глаза Наби. — Втрое — это только для самых близких друзей.

— Присмотришь к парню, Тейисп, — без тени улыбки сказал Хумбан-Ундаш, после того как купец ушел. — Если у него получится, то награди, и из виду не выпускай. Такие люди либо много пользы принести могут, либо много вреда. Потому как умны, хитры и бесчестны. А ты вот воин, тебе честь блюсти нужно. Такой человек, который за деньги по раскаленным углям пройдет и в отхожую яму нырнет, не поморщившись, дороже золота.

— Я уже присматриваюсь, дядя Хумбан, — признался наследник. — Наглец необыкновенный. Буду помнить про него, может и приспособим его для поручений каких. Харрашу скажу, пусть поработает с ним.

Умножающий Доходы Империи Харраш отвечал за внешнюю разведку, и множество купцов работало на эту службу, поставляя со всех уголков земли сведения, слухи и сплетни. И отвертеться от службы родному государству вавилонский купец Набу-аххе-буллит уже не смог бы при всем желании. Сиятельный Харраш находил для каждого особые слова, проникающие в самое сердце.

Год восьмой от основания. Месяц Шаббату. Окрестности Гордиона, Фригия. В настоящее время, ил Анкара. Турция.

Вторжение во Фригию вовсе не было легкой прогулкой. Страна, состоявшая из заросших лесом гор и плодородных равнин, орошаемых быстрыми холодными речушками, была населена гордым и смелым народом. Фригийцы пришли сюда с Балкан, увлекаемые общим приступом безумия, которое было известно, как вторжение Народов моря. Их предки успели на раздел Хеттского царства и поучаствовали в осаде Трои, война за которую и была одним из незначительных эпизодов того страшного времени. Позже греки понапридумывали, конечно… Многие потом покушались на эти земли, и фригийцы вырубали в скалах целые города, штурмовать которые было очень и очень сложно. Их одежда представляла собой нечто среднее между одеяниями людей цивилизованных и кочевников. Отличить их было проще простого. Приличные люди в то время штаны не носили, в основном гордыми обладателями этого предмета туалета были конные варвары и ассирийцы. Но кто же, простите на милость, считал ассирийцев приличными людьми? Вот и фригийцы носили широкие шаровары и туники, а в холодное время года — еще и длинные теплые плащи из местной шерсти. Фригия подходила для скотоводства как нельзя лучше, и ее ткани славились на весь обитаемый мир еще много столетий. Не случайно, именно Фригию разгромила в нашей реальности киммерийская орда, польстившись на ее земли. А от киммерийцев местные жители переняли высокие войлочные колпаки, ставшие настолько узнаваемым символом свободы, что его позаимствовали якобинцы во времена Великой Французской революции. Так звероподобные варвары подарили нам один из символов цивилизованного мира, сами о том не подозревая. Правил в той земле престарелый царь Мидас, имя которого стало нарицательным в греческой мифологии. Он стал тем, кто был проклят богами, потому что все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Но действительность была куда прозаичнее. Тут добывали то самое золото, а Мидаса люто ненавидели, потому что он перебил сограждан, чтобы стать тираном, то есть единоличным правителем. Позже, в нашей реальности, он принял яд, чтобы не быть убитым киммерийцами. В общем, царь был здесь фигурой крайне непопулярной.