Из жизни полковника Дубровина - Федор Шахмагонов

Однако долгое время имена Андрея Рублева, Даниила Черного, Феофана Грека оставались лишь легендой...

Тогда еще многим было невдомек, что эти великие мастера пятнадцатого века is начала шестнадцатого скрыты от нас множеством последующих записей на иконах.

Только в начале нашего века химия помогла реставраторам снять наслоения последующих записей. Засверкали краски русских мастеров.Тогда и вспыхнула впервые эта эпидемия.

Русская икона писалась, как правило, на доске. На доску вначале закреплялась поволока, наклеивался холст. Он смягчал соприкосновение доски с последующими слоями, держал на себе левкас-слой гипса. По гипсу скрижалями наносился рисунок. Затем на этот рисунок клались краски. Древние писали темперой. Мастерство определялось умением создать гамму красок, достичь в них потрясающей яркости. Краски от выгорания защищали прозрачнейшей специально выдержанной олифой.

Рассказывают, что такая олифа выдерживалась десятилетиями в иконописных мастерских и сотни раз процеживалась. И все же через восемьдесят-сто лет олифа темнела. Она темнела не сразу. Постепенно скрывалось изображение, пока совсем не исчезало в полной черноте.

Но это еще не все. Религиозный обычай предписывал зажигать возле чтимых икон лампады и свечи. Олифа прогревалась, икона потела, на этот почти невидимый ее "пот", на проступившие капли олифы садилась копоть.

Под слоем копоти краски древнего мастера гасли окончательно. Тогда приглашался художник. В иных случаях искусный иконописец, в иных случаях ремесленник-самоучка. В меру своего умения он "поновлял" икону. Если он улавливал изображение сквозь копоть и проступившую олифу, он раскрашивал ее заново по своему разумению красками, которые случались под рукой.

Богатые соборы и монастыри приглашали мастеров "знатных". Они это поновленне делали, не нанося ущерба старому слою.

Ремесленники мазали, как умели. А некоторые не утруждали себя хлопотами искать в темноте изображение, они переписывали его, уродуя первую запись прорезями нового рисунка.

Приверженцы новой веры не терпели древнего письма.

Они или сдирали его пемзой и рисовали новую икону, или клали на старое изображение второй слой левкаса.

Старообрядцы не терпели икон нового письма. Они также их записывали, затирали, всячески укрывая ненавистные краски.

Обнаружить настоящую икону XV или XVI веков оказалось не так-то просто. Это превратилось в своеобразную любительскую охоту. В Россию потянулись из Европы коллекционеры. В канун первой мировой войны царь вынужден был издать указ, запрещающий всякий вывоз икон из России, ибо с безделицей могли уйти нераскрытые еще шедевры национального искусства.

Цена на иконы мастеров древнерусского искусства Андрея Рублева или Феофана Грека установилась на мировом рынке вровень с ценой за полотна выдающихся мастеров итальянского Возрождения...

В конце пятидесятых годов усилился приток туристов в нашу страну. Возник интерес к России, к ее прошлому и к искусству. Началась погоня за русской иконой, нностранны потянулись к людям, причастным к церкви или к реставрационным мастерским. Фигура художника-реставратора стала объектом внимания.

"Непонятый" художниками Казанский искал сочувствия за границей. К нему в мастерскую, которую он разместил в сарайчике-в гараже своего друга на окраине Москвы, привели однажды корреспондента одной буржуазной газеты господина Нейхольда.

Нейхольд, конечно, сразу понял, с кем имеет дело.

Прежде всего, как корреспондент газеты, он имел возможность открыть русского художника, которого не принимает "официоз". Сенсационная корреспонденция в газету. А дальше? Дальше через реставратора можно чтонибудь купить...

Статья на Западе обрадовала Казанского. Аплодисменты "друзей" он принял за международное признание. Его понесло...

Нейхольд купил у него несколько картин. Расплатился щедро. Сделка была совершена без нарушения закона. Нейхольд заплатил советскими деньгами. Казанский купил кооперативную квартиру, оборудовал мастерскую.

Нейхольд привел к нему в дом своих коллег. Казанский быстро усвоил, что производит впечатление на западного человека. Ему и невдомек было, что "впечатление" наигрывалось.

Он расставил по стенам огромные иконы в сияющих бронзовых окладах, которые отказывались брать музеи, расписал потолки библейскими сюжетами на тему "Страшного суда". С потолка в прихожей свешивались расписные прялки. Словом, в полном ассортименте развесистая клюква "русского духа". Россия поповская в какой-то степени у пего получилась. И аналой стоял, и бронзовый крест лежал на аналое, и кадило он разжигал иной раз, и вся квартира наполнялась ароматом ладана.

Примерно к этому времени он отпустил густую черную бороду и наползающие на скулы бакенбарды. Острый горбинкой нос и обрамление бороды бакенбардами придали его лицу диковатость.

Нейхольд изъявил желание купить у него новую картину. Казанский уже входил во вкус своей славы на Западет за картину он заломил несуразную сумму. Нейхольд замялся, объяснил "сомнения": что на эту сумму он должен обменять доллары в банке. Если бы Казанский согласился взять долларами, ему, Нейхольду, было бы легче.

Сделка была для Казанского фантастически выгодной. Он взял доллары, и этим нарушил закон о валютных операциях.

К чему времени через Неихольда в одном из выставочных залов Европы появились картины Казанского.

Как всегда в таких случаях, на сгенде, где они демонстрировались, висела табличка с надписью, что картины выставлены без ведома и согласия автора.

В нескольких эмигрантских газетках художника похвалили, пролили слезу над Россией церквей и церквушек. Восторженные рецензии были переданы по радиостанции "Свобода". Непхольд любезно сообщил Казанскому, когда слушать эти передачи.

Исподволь начались разговоры о туристской поездке Казанского в Европу. Там, дескать, и доллары могли бы пригодиться. Но доллары Казанский продал по пять рублей за один. Он купил "Москвича".

Непхольд, как нарочно, интереса к его картинам больше Fie проявлял. Казанский намекнул ему, что они могли бы повторить комбинацию. Нейхольд пожаловался, что терпит затруднения с деньгами... Но вот его друзья, люди очень богатые, хотели бы приобрести старинную икону... Хорошую икону, работу настоящих мастеров иконописи. Нашлась икона в коллекции Казанского. Сделка состоялась через Неихольда. Казанский опять сбыл доллары. Еще икона. Еще и еще...

Непхольд сделал заказ сразу на несколько икон, но поставил условие, чтобы все они были в серебряных окладах. Где их взять? Помогли борода и усы. Пошел по деревням. Представлялся старикам и старухам попом, на грудь повесил серебряный крест и пришептывал, что собирает иконы для вновь открытой церкви. Старушки принесли иконы...

Казанский передавал их каждый раз в разных месгах.

Клал икону в портфель, брал такси. Ехал обусловленным маршрутом. Нейхольд поднимал руку. Казанский разрешал водителю прихватить пассажира. В машину Нейхольд садился точно с таким же портфелем, как и у Казанского. В машине менялись портфелями и расходились.

Сделал Нейхольд и особый заказ. Попросил для очень богатого человека, для миллионера, икону пятнадцатого или шестнадцатого века, из круга больших мастеров. Казанский объяснил, что такого рода иконы большая редкость, чго за ними снаряжаются экспедиции.

Нейхольд намекал, что за ценой не постоит. Обижался, уверял, что ему очень, очень нужно для личной карьеры.

Где-то проскользнула даже подсказка... человек этот не специалист... а Казанский мастер в реставрации...

Казанский понял, хотя прямо ничего и не было сказано. Он нашел действительно очень старую доску, изображение на которой было окончательно утрачено. Остальное ему было знакомо.

С одной из старых и тоже утраченных икон он снял поволоку. Наклеил на доску. Изготовил левкас и выбрал сюжет.

В XVI веке во времена Грозного были распространены иконы с изображением Иоанна Крестителя, считалось, что Иоанн Креститель Предтеча святой покровитель Иоанна IV. В Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева выставлена икона Иоанна Предтечи — Ангел пустыни, довольно простая по сюжету. Ее Казанский взял за образец, уменьшив лишь значительно размеры. Он скопировал краски, расчертил их крокилюрами, затемнил олифой. Затем положил еще один слой левкаса. На следующем слое написал другой сюжет, затемнил и это изображение. Затем прорисовал его второй раз, выдав этот слои за поновленпе. Закрыл все копотью... И так он нанес восемь слоев. Л затем все восемь слоев приоткрыл в нескольких уголках. Дал иконе отлежаться, чтобы погасли запахи красок, чтобы все подсохло, и показал Нейхольду. Нейхольд пришел в восторг и обещал прийти со своим клиентом.

Изобразить из себя миллионера Эдвардсу не составило труда. Он осмотрел мастерскую, картины Казанского, иконы. Восторгов не выражал, но был весь "нетерпение"... "Нетерпение", конечно, было наигранным.