Любовь на уме (ЛП) - Хейзелвуд Али

— Мне тоже жаль.

Она бросает на меня недоверчивый взгляд. — Тебе не о чем сожалеть.

— Может, я и не трахалась с твоим женихом, но мне жаль, что меня не было рядом с тобой, когда ты чувствовала, что недостаточно хороша. Ты была моим лучшим другом, но я всегда думала, что ты… непобедимая.

Мы молчим, пока она не говорит: — Это ни в коем случае не самовосхваление, но я рада, что ты не вышла замуж за Тима. Я рада, что ты с Леви. Он тот человек, которого ты заслуживаешь.

Я не вижу смысла противоречить ей. Не тогда, когда я согласна со всем, что она сказала, включая то, что не совсем правда. Поэтому я киваю и собираюсь уходить.

— Би? — зовет она.

Я поворачиваюсь.

— Ты не будешь против, если я буду писать тебе смс время от времени?

Наверное, я должна думать о прощении, наказании и самосохранении. Я должна перефразировать вопрос и спросить, позволила бы она мне писать ей, если бы наши ситуации поменялись местами. Я должна поразмыслить над этим, когда мой мозг не будет в каше. Но я забываю обо всех «надо» и говорю ей первое, что приходит мне в голову. — Мы можем попробовать.

Она кивает, испытывая облегчение.

Леви стоит у входа в ванную, громадная гора, прислонившаяся к стене. Мне не нужно спрашивать, чтобы знать, что он видел, как Энни шла за мной, и решил последовать за ней на случай, если он мне понадобится. Мне не нужно лгать или уверять его, что со мной все в порядке, даже когда я вытираю щеки. Мне не нужно ничего объяснять.

Я могу просто кивнуть, когда он спросит, готова ли я идти, и взять его за руку, когда он предложит ее.

Глава 16

Я просыпаюсь после четырехчасового стрессового сна, когда Леви выезжает на межштатную трассу для последнего отрезка пути, и сразу же вспоминаю BLINK. — Насчет частотных поездов, интересно, можем ли мы воспользоваться преимуществами магнитотермического… — Что-то разбрызганное на обочине дороги привлекло мое внимание. — Что это?

— Вау. — Тон Леви принудительно бодрый. — Посмотри на ту ферму справа!

— Но что это на… О нет.

— Я ничего не видел.

— Это мертвый енот?

— Нет.

— Да, это он! — Я начинаю плакать. Снова. В седьмой раз за сорок восемь часов. Можно подумать, что мои слезные протоки уже иссякли, но нет. — Бедный малыш.

— Знаешь что? Это был енот, но он явно умер от старости.

— Что?

— На этом самом месте. Он мирно умер во сне, а потом кто-то его переехал. Не о чем грустить. — Я смотрю на него. По крайней мере, я больше не плачу. — Что ты говорила об использовании магнитотермических свойств?

— Ты полон дерьма. — Я поднимаю ноги, пинаю его предплечье, а затем кладу ногу на бардачок. Его глаза следят за каждым моим движением, ненадолго задерживаясь на моих голых коленях. — Но спасибо тебе. За то, что присматривал за моими чувствами в эти выходные. За то, что не позволил мне свалиться в яму отчаяния. Я обещаю, что вернусь к взрослому статусу. Начиная с этого момента.

— Наконец-то, — промолвил он.

Я смеюсь. — На самом деле, что ты сказал Тиму?

— Я передал привет. Спросил, как он.

— Да ладно. Ты говорил ему на ухо.

— Просто шептал приятные слова.

Я фыркнула. — Это было бы неудивительно. Возможно, ты единственный человек в лаборатории, с которым он мне не изменял. — Его длинные пальцы вцепились в руль, и я тут же пожалела о своих словах. — Эй, я пошутила. На самом деле мне уже все равно. Разве я была бы против, если бы Тим согнулся пополам от сильного приступа геморроя? Не-а. Но я бы тоже не стала лезть из кожи вон, чтобы зарезать его. Чего я не знала до этих выходных, и это… освобождает. — Освобождение, это почти безразличие. Оно делает меня гораздо счастливее, чем обида, которую я вынашивала годами. А разговор с Энни… Я еще не обдумала это, но, возможно, эти выходные были не такой уж пустой тратой времени, как я думала. За исключением того, что я снова панически боюсь своей работы. — Что бы ты ни сказал Тиму… спасибо. Было приятно видеть, как он чуть не обделался.

Он качает головой. — Ты не должна благодарить меня. Это было эгоистично.

— Что он сделал с тобой? Он подсунул бекон в твой сэндвич? Потому что это его фирменный ход…

— Нет. — Он сжимает губы, глядя на дорогу. — Он солгал мне.

— О, да. — Я понимающе киваю. — Другой его фирменный ход.

Местный NPR заполняет тишину. Что-то о Рахманинове. Пока Леви не говорит: — Би, я… Я не уверен, что должен говорить тебе это. Но то, что я скрывал от тебя, не пошло нам на пользу. И ты просила меня быть честным.

— Просила. — Я изучаю его, не понимая, куда он клонит.

— Когда мы с тобой впервые встретились, — говорит он медленно, тщательно взвешивая слова, — у меня были проблемы в общении с людьми. О некоторых вещах.

— Например… афазия?

Он улыбается, качая головой. — Не совсем.

Я пытаюсь вспомнить Леви на пятом курсе — он казался больше, чем жизнь, неукротимым, умным, как хлыст. И опять же, Энни казалась непобедимой, а я, очевидно, казалась легкой. Выпускной класс действительно испортил нас, не так ли? — Я никогда этого не замечала. Ты был способным, уверенным в себе и ладил с большинством людей. — Я размышляю над этим. — Кроме меня, конечно.

— Я плохо объясняю. У меня не было проблем в общении с нормальными людьми. Мои проблемы были… с тобой.

Я нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что я ненормальная?

Он тихо смеется. — Ты не ненормальная. Не для меня.

— Что это значит? — Я поворачиваюсь на сиденье лицом к нему, не понимая, почему он снова оскорбляет меня после двух дней невероятно милого общения. У него что, рецидив? — То, что ты считал меня уродливой или непривлекательной, не значит, что я ненормальная…

— Я никогда не считал тебя уродливой. — Его руки еще сильнее сжимают руль. — Никогда.

— Да ладно. То, как ты всегда себя вел, было…

— На самом деле, наоборот.

Я нахмурилась. — Что ты вообще… — Ох.

О.

Ох.

Он имеет в виду, что…? Нет. Невозможно. Он не мог. Правда? Даже если мы… Он не может на это намекать. Не может?

— Я… — Мой разум на долю секунды теряет сознание — полная, абсолютная белая пустота. Я внезапно застываю в оцепенении, поэтому наклоняюсь вперед, чтобы выключить кондиционер. Я понятия не имею, как ему ответить. Как остановить сердце, чтобы оно не вырывалось из горла. — Ты имеешь в виду, что ты…?

Он кивает.

— Ты не… ты даже не дал мне закончить предложение.

— Что бы ты себе ни представляла, от самых нежных до самых… неуместных мыслей, вероятно, именно в этом и был мой разум. — Он заметно сглатывает. Я наблюдаю за движением его горла. — Ты всегда была в моей голове. И я никогда не мог тебя выкинуть.

Я поворачиваюсь к окну, багровея. Не существует вселенной, в которой я правильно понимаю его слова. Это недоразумение. У меня какое-то неврологическое событие. И все, что я хочу спросить: «А что сейчас? Я все еще в твоей голове?» — Ты всегда смотрел на меня так, будто я какое-то непристойное чудовище.

— Я старался не смотреть, но… это было нелегко.

— Нет. Нет, ты и платье. Ты ненавидел меня в этом платье. Мое голубое платье, то, которое с…

— Я знаю, какое платье, Би.

— Ты знаешь, потому что ты его ненавидел, — говорю я в панике.

— Я не ненавидел его. — Его слова тихие. — Оно просто застало меня врасплох.

— Мое платье от Target застало тебя врасплох?

— Нет, Би. Моя… реакция на то, что ты его надела, застала меня врасплох.

Я качаю головой. Это не может быть правдой. — Ты даже не захотел сесть рядом со мной.

— Было трудно думать, когда ты была рядом. — Его голос хриплый.

— Нет. Нет! Ты отказался сотрудничать со мной. Ты сказал Тиму, что он должен жениться на ком-то получше, ты избегал меня, как бубонной чумы…

— Тим предупредил меня.

Я поворачиваюсь к нему. — Что?

— Он попросил меня отступить и оставить тебя в покое.

— Он… — Я прикрываю рот рукой и представляю, как Тим, очень среднего роста Тим, противостоит Леви, не очень мягкому бизону. — Как он…?