Повести и рассказы - Семён Самсонов

— Ти что говорил свой коллегам про Германия?

— Ничего, господин комендант. Я только сказал, что Германии, господин комендант, сейчас тоже тяжёло в войне, потому что всем тяжёло.

— Карашо говориль, — процедил сквозь зубы Штейнер и окончательно решил, что этот дурак Дерюгин создаёт излишние хлопоты. — Идить работать, — неожиданно приказал комендант.

В тот же день вечером над городом появились самолёты союзников. Пользуясь тем, что Штейнер и его приспешники спрятались в подвал, Вова собрал ребят своего барака и рассказал о беседе с комендантом.

— А мы тут всю ночь за тебя беспокоились, — облегчённо вздохнул Андрей.

— Даже хотели идти к Штейнеру, — раздалось из темноты.

— Могло бы окончиться плохо, — заметил Вова. — А вообще я вам вот что скажу…

Все насторожились.

— Срывайте эти проклятые фашистские номера! Срывайте смело! Конец фашистской Германии идёт! — и Вова первый сорвал с себя номер.

— Срывай, ребята, рабскую метку! — поддержал Андрей. — Если мы все это сделаем, ничего не будет.

Ребята зашевелились, зашумели. Многие начали срывать нашивки.

— Надо быть готовыми к моменту, когда придут наши, — слышался уверенный голос Вовы. — Не упустить Штейнера, охранников и Дерюгина. Понятно?

— Понятно! — раздалось несколько голосов.

Вова вошёл в барак девушек. Как обрадовалась ему Люся!

На груди у Вовы она увидела чёрное пятно — след нашивки на выгоревшем пиджаке.

— Как же это, Вова?.. Девочки ещё носят! — удивилась Люся.

— А ты скажи им, пусть срезают, срывают. Смелее, скоро конец мученьям! Наши, наверное, к Берлину подходят. Понимаешь, что это значит? — спросил Вова.

— Понимаю, — радостно ответила Люся.

— Свобода, Люсенька, мир — вот что это, — восторженно произнёс Вова.

8. РАСПЛАТА

Апрель был на исходе. Всё пышнее становился убор лесов, поля и луга покрылись яркой зеленью, воздух наполнился ароматом. Такой весны не видали ребята за все годы, проведённые ими в Германии. Эта весна была добрая, тёплая, многообещающая. Ребята с волнением ждали самого счастливого в своей жизни дня — дня победы, мира, освобождения.

Уже неделю никто не работал — царило безвластие. Каждому было ясно, что война идёт к концу, что фашистская «империя» доживает свои последние часы.

Штейнер и Глайзер появлялись на площадке редко и вели себя с подчёркнутой вежливостью. Лагерная охрана делала вид, будто не замечает, что юноши и девушки самовольно срезали номера.

Русские свободно знакомились с чехами, поляками, болгарами и быстро находили себе друзей.

У Вовы тоже нашлись новые товарищи. Вместе с Андреем и Люсей он сколачивал группу наиболее смелой и решительной молодёжи.

Штейнер не распускал лагерь и в то же время не знал, что ему делать. Из Берлина никаких указаний не поступало. Местные власти не решались самостоятельно предпринимать что-либо, хотя Штейнер обращался к ним уже не раз. И комендант вместе со своим неизменным другом и помощником Глайзером пьянствовал, стараясь заглушить тревогу и страх перед неизвестностью.

Войска союзников пришли на Эльбу без боёв. В этом им оказали немалую помощь генералы и офицеры гитлеровской армии. Они понимали, что война проиграна, и потому пусть на Эльбу и дальше, в Берлин, приходят лучше американо-английские и французские войска, нежели русские. На Восточном фронте против Советской Армии гитлеровцы продолжали вести упорные бои, бросая всё новые и новые силы с Западного фронта, ослабляя сопротивление против союзников русских, подходящих к Эльбе.

Штейнер и Глайзер крепко спали у себя на квартирах и не подозревали, что ночью в городе появились американцы. Первыми узнали об этом трое: Дерюгин, от страха не спавший по ночам, и Вова с Андреем, следившие, чтобы палачи не ускользнули из их рук.

За несколько дней до прихода союзных войск Вова и Андрей создали в лагере «комитет по аресту Штейнера и других палачей», куда вошли от девушек Люся и Галя.

Комитет решил: как только появятся части Советской Армии, захватить Штейнера, Глайзера, Дерюгина, остальных охранников, прислугу — обезоружить.

Андрей, работавший в цехе, изготовляющем оружие, с большим трудом достал несколько ручных гранат. Другие члены комитета вооружились железными прутьями, палками и камнями.

Рано утром Вова и Андрей увидели несколько машин с солдатами в незнакомой форме, проходивших мимо лагеря по дороге в город. «Наверное, американцы или англичане!» — подумали ребята и бросились к бараку, решив, что пора действовать.

— Выходи живей! — крикнули они товарищам по комитету, ожидавшим их сигнала.

— Наши? — раздались радостные голоса.

— Нет, союзники.

Решили выходить не все сразу, а по два-три человека.

Лагерь ещё спал. Первой же группе, которую возглавлял Вова, попался Дерюгин, рыскавший по двору.

— Стой! — скомандовал Вова и направился к полицейскому, приготовив гранату.

— Что тебе надо? — произнёс полицейский. Он, видимо, не допускал и мысли, что ребята осмелятся напасть на него.

— Взять предателя! — приказал Вова.

Андрей забежал сбоку, чтобы отрезать Дерюгину путь к отступлению.

— Не тронь! — рявкнул полицейский.

Андрей с силой ударил его железным прутом. Палач закричал, но подскочивший Вова тряпкой заткнул ему рот. На полицейского навалилось несколько юношей. Ему связали руки и повели в барак. Сопровождали его Люся, Галя и два мальчика.

— Не бить, но охранять строго! — распорядился Вова. — Ты, Люся, отвечаешь за него, смотри, чтобы не удрал.

Вид связанного полицейского взбудоражил всех заключённых. Мгновенно человек двадцать подростков выбежали из барака и, поднимая по дороге камни и палки, кинулись к одноэтажному дому, где жили инструктора, переводчик и охрана.

Подбежав к дому, ребята в нерешительности остановились. Один заявил:

— Надо вызвать переводчика и объявить, что они арестованы.

— Правильно! — поддержали в толпе.

— Нет! — решительно возразил рослый юноша. — Так они перебьют нас. Надо налётом, внезапно.

Он отделился от толпы и смело вошёл в дом. За ним двинулось ещё несколько человек. Остальные остались у входа. Вскоре все вышли обратно, и вожак растерянно объявил:

— Никого… Удрали.

Вова и Андрей с группой ребят подошли к дому Штейнера. У парадного входа, где раньше всегда стоял часовой, было пусто. Медленно и безмолвно поднимались ребята по лестнице на второй этаж. Постучали. За дверью послышался шорох, и на пороге появился ординарец Штейнера. Его заспанное лицо выражало недовольство и удивление только что разбуженного человека.

Увидев ребят с поднятыми над головой гранатами, он затрясся, как в лихорадке, и беспомощно залепетал:

— Гитлер капут!.. Берлин капут!..

Эти слова были поняты ребятами по-своему. Они подумали, что в Берлине Красная Армия, а Гитлер пойман. Это известие прибавило им бодрости, и они смело направились в квартиру.

Штейнер спал непробудным сном после очередной попойки. Вова, Андрей и ещё двое юношей подошли к его кровати.

— Вставай, гад! — крикнул Вова.

Штейнер поднял голову, буркнул что-то и снова опустился на мягкую подушку.

— Вставай, вобла! Ну, живо! — ещё резче крикнул Вова.

На этот раз Штейнер понял, что у него в спальне происходит что-то необыкновенное. Он сел и, свесив голые ноги, потянулся к ночному столику, где лежали очки. Вова схватил свободной рукой очки и повторил приказ:

— Встать! Хенде хох!

Штейнер, стуча зубами, поднял руки, оглядывая ребят осоловелым, тупым и испуганным взглядом.

— Пистолет где, оружие? — кричал Вова.

Штейнер протянул руку под подушку. Но Андрей предупредил его:

— Ахтунг!

Комендант повиновался. Грозные окрики ребят, державших наготове гранаты, лишили его способности соображать.

Пистолет Штейнера перешёл в руки Вовы.

Коменданта вывели во двор. Он был в длинной ночной рубашке, ночных туфлях и очках, возвращённых ему Вовой. Ребята возбуждённо и весело переговаривались.

— Битте, битте![25] — кричал кто-то, указывая на карцер.

— Попался, паразит, в чём мама родила!

— Здорово мы его сцапали!

Вова, сурово нахмурив брови и держа наготове пистолет, молча следовал за Штейнером. По бокам шли по три человека, впереди — Андрей. При общем одобрении Штейнер был водворён в карцер. Дверь закрыли на замок и выставили несколько часовых для охраны.

Глайзер успел скрыться.

— И как это мы коротконогого прозевали? — сокрушались ребята.

— Выводи полицейского! — приказал Вова.

На лагерной площадке Вова обратился к собравшимся юношам и девушкам: