На грани - Сара Дюнан

Окинув взглядом комнату, она увидела себя на кровати — тело, сплетенное с его телом, пальцы гладят его промежность, увидела, как он вглядывается в ее черты, ища в них признаки близящегося оргазма. Да, с тем, кому доверяешь, все бывает по-другому. А как уверял он в своей честности, в своих чувствах, и с женой-француженкой он, дескать, давно не спит, и как приятно ему чувствовать, что они рискуют одинаково. «Ты, как и я, отлично понимаешь происходящее. Чем дольше это длится, тем опаснее становится игра». Ее внезапно затошнило, словно где-то внутри нее, в глубине живота, заработала землечерпалка, скребя, вгрызаясь в живую плоть ее памяти, ее унижения. Только зачем это ему все понадобилось? К чему так стараться, так утомлять себя, если в жизни твоей постоянно присутствует и другая женщина — кроме жены — и женщина эта воркует и сюсюкает в телефонную трубку?

Она еще раз прокрутила в голове текст сообщения: а где тут фигурирует она, Анна? Может быть, это ее надо доставить обратно к концу следующей недели? Нет, конечно. В таком случае она — это работа, которой не следует слишком себя изнурять, так как «имеются кое-где и другие дела и обязанности». Ну а что такое Софи Вагнер и при чем тут Санкт-Петербург? Неужели существовал другой номер в другом отеле с так же сплетенными на кровати телами?

Вспомнилось, как он стоял с ней в коридоре лондонского отеля в тот первый их вечер, ожидая, когда приедет лифт, и повторяя ее телефонный номер. «Позвоню тебе завтра», — сказал он тогда, целуя ее на прощание, но своего номера в ответ он не оставил. И он действительно позвонил, позвонил на следующее же утро, ласковый, влюбленный, желающий продолжения. «А если возникнет необходимость мне срочно с тобой связаться? » — позже спросила она его. «Я скажу тебе, как позвонить на коммутатор!» — ответил он, но до этого дело так и не дошло. Он всегда звонил ей сам, но сообщений не оставлял, лишь говорил с ней напрямую. Может быть, в этом таился какой-то умысел? «По счастью, она перепутала фамилию», — сказала та женщина. Видимо, перепутала его фамилию. Может быть, не зная номер, не знаешь толком и кому звонишь?

Землечерпалка заработала вновь, терзая заляпанные грязью нервы. Она попыталась успокоиться. Итак, у ее любовника на повестке дня значатся и другие любовницы. Что же из того? Ведь, похоже, и она сама пребывает в подобной ситуации. Не она ли рыскала по столбцам частных объявлений в поисках любовной истории? С Крисом у нее все было иначе. А здесь бал правит она. Но вначале ей необходимо знать, что к чему. Необходимо поговорить с Софи Вагнер, кем бы она там ни была.

Она взглянула на телефон в руке. Человек, привыкший к телефонным разговорам, наверняка имеет в аппарате и телефонную книжку. Она поглядела на часы. Почти 9.40. Он уже вне себя от нетерпения и удивляется ее отсутствию. Времени у нее в обрез.

Она заперла дверь изнутри. Сев на унитаз, она принялась исследовать телефонный аппарат. Меню предложило ей ряд наиболее часто употребляемых номеров. Она стала тыкать в кнопки, набирая все номера по очереди. Когда они стали появляться на табличке, она вдруг поняла, что у нее нет, чем и на чем писать. Подобрав обертку от зубного стаканчика в качестве писчей бумаги, она выхватила из косметички губную помаду — это будет ручкой. Возле первых нескольких номеров фамилий указано не было. Вероятно, по этим номерам он звонил постоянно и ему не надо было писать, чьи они. Тем не менее она переписала и их. Два номера имели индекс континента (не Франции), один был итальянский.

Далее следовали два номера с фамилиями. Одна производила впечатление русской, но уверена Анна не была, а в восточноевропейских индексах она не разбиралась. Другой номер был американский. Оба телефона принадлежали мужчинам. Анна писала так быстро, что сломала кончик своей помады. Подойдя к двери в поисках более подходящего пишущего инструмента, она услышала стук в нее.

— Анна?

На маленьком экранчике телефона зажглось имя «Софи», за которым следовала буква «В».

— Анна?

И номер, по всей видимости, американский. Код 212, Центральный Манхэттен. С бешеной торопливостью она записывала номер остатком помады, таявшим и крошившимся под ее пальцами, так что четыре последние цифры были еле различимы: 87.87.

Стук в дверь стал громче. Теперь он барабанил изо всей силы.

— Анна, Анна, ты здесь?

— Угу. Подожди минутку. Я в уборной.

Она поглубже запихнула бумажку в свой туалетный мешочек, висевший над раковиной, поглубже, на самое дно, закрыла молнию. Потом спустила воду.

— Уже иду! — крикнула она под шум воды и бросилась к двери, попутно сунув мобильник обратно к нему в карман. — Прости, — произнесла она, когда он вошел,

— С замком что-то... Ты как, в порядке?

— Да, все нормально. Я голая была, а они тут пришли постель стелить...

— Чем ты здесь занималась? Я битый час жду, даже больше!

— О... Я... я до Лондона дозванивалась, и все время было занято.

— Но ты же сказала, что поговорила с ней, разве не так?

— Мне надо было сказать еще пару слов. Ну, в общем, теперь я дозвонилась. Ты, наверное, с голоду помираешь.

— Я аннулировал заказ — слишком поздно было. Теперь придется искать другое место.

— Прости. Может, прямо сейчас отправимся? Я готова.

— Неужели? — Он чуть нахмурился и, взяв ее руки в свои, вывернул их ладонями наружу. — Что ты с собой сделала? — С шутливым изумлением он покачал головой. — Ты похожа на невесту на индийской свадьбе!

Она опустила взгляд вниз на свои руки — пальцы и ладони были в ржавых полосах, словно вымазанные хной.

— Ах, так это помада! Сломался тюбик...

— Сломался, прежде чем ты успела намазать им губы, понятно, — сказал он. Он коснулся пальцем ее нижней губы, потом сунул ей в рот кончик пальца. Она поймала палец языком, заглотнула поглубже. Он улыбнулся. — С тобой и об ужине, неровен час, забудешь. Как тебе такой комплимент? Ладно, идем ужинать.

Выходя, он стянул с вешалки свой пиджак. Показалось ей это или он на самом деле сунул руку в карман, проверяя, там ли мобильник?

Они не сразу отыскали ресторан, где их так поздно согласились обслужить, а сев за столик, обнаружили, что есть им легче, чем поддерживать беседу. Есть и пить. Для него это была вторая бутылка, для нее — первая. На середине бутылки он отправился в туалет. Звонил ли он там по своему мобильнику, кто знает? Когда он вернулся, она попыталась осторожно прощупать почву, произвести легкую разведку.

— Могу я задать тебе один вопрос? — как бы невзначай спросила она. — Что поделывает твоя жена сегодня вечером? Как ты думаешь?

— Моя жена? Понятия не имею. Может быть, проводит время с друзьями.

— Какая она из себя? Похожа хоть чуточку на меня?

— Нет. Нет, она вовсе на тебя не похожа. Анна...

— Интересно, на каком языке вы с ней говорите в постели? Она знает английский так нее хорошо, как ты французский?

Сдвинув брови, он опустил на тарелку свою вилку.

— В чем дело, Анна? Ты злишься на меня за то, что скучаешь по дому?

Лучше бы ты не был столь проницателен, подумала она. Тогда, может быть, меня не так сильно тянуло бы к тебе.

— А что ты так разволновался, Сэмюел? Это простое любопытство.

— Нет, это не простое любопытство. Это называется «бередить рану». Не желаю я больше говорить о ней! Не желаю видеть ее за этим столом! Хочу быть с тобой — не так уж много времени у нас с тобой теперь в запасе.

— День и две ночи. Достаточно. «Достаточно» для чего? Но он не поднял брошенной ему перчатки.

— Ладно, оставим это. Чем займешься на той неделе в Женеве?

Он пожал плечами.

— Тем же, что и всегда.

— А чем именно?

— Повидаюсь с одним человеком насчет картин.

— А в Лондон когда собираешься?

— Ну... Еще точно не знаю. Может быть, через неделю.

— Через неделю? И с какой целью — для работы или для удовольствия?

Он выдержал ее взгляд.

— Думаю, это зависит от того, простишь ли ты мне ошибку, которую я, кажется, совершил. — Она сделала жест, словно не понимая смысла его слов. Протянув руку через стол, он накрыл ею ее руку. Прикосновение это было таким теплым. Так легко было обмануться в его чувствах. — Я не должен был оставлять тебя одну, — тихо сказал он.

— Когда?

— В номере, когда ты звонила. Ты тогда отправилась в путешествие без меня, и теперь мне тебя не догнать.

Она все глядела на него.

Его внимание к ней было как луч фонарика, освещающий самые темные из закоулков. Она потупилась.

— Прости. По-моему, я просто устала.

Он отпустил ее руку и подлил ей в бокал еще вина.

— Да. Так же, как я. Почему бы нам не расслабиться немного, а? Оба мы немного засбоили. Переусердствовали с сексом, не высыпались. Так и с ума сойти недолго.