Начало конца (СИ) - Заболотников Ярослав Гивиевич

– Он дышит, дышит! Джон, очнись!

Сонному ассасину потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить прозвучавшие в темноте слова. Раздался стук загнанных в ножны клинков. Невидимый сапог сгрёб в тлевшее кострище ворох хвороста.

– Ожил? – затаив дыхание, спросил убийца. Он приблизился к серевшей во мраке груди, над которой очерчивался склонившийся силуэт.

– Да… – вампирша полоснула возникшие в поле зрения ноги пылающим взором. – Но что-то не так… Слишком крепкий сон…

– Дай мне… – Рэксволд опустился на колено. – Пора просыпаться, старина! – он вдавил большой палец в шею воина, отчего тот замотал головой, будто видел ночной кошмар. – Во-о-т, зашевелился…

– Прекрати! Ты делаешь ему больно! – Лайла толкнула ассасина в плечо.

– Затем и нужны болевые точки, – отпустив шею, Рэксволд кивнул на исказившую лицо следопыта хмурь. – Очухивается…

В свете замерцавшего позади костра Джон медленно поднял веки. Однако вместо привычной дымчатой серости в глазах багровел изборождённый тёмными прожилками красный мрамор. Но не столько удивлял цвет, сколько продолговатые чёрные зрачки, делившие радужки на кровавые полумесяцы. Резко запрокинув голову, следопыт открыл рот и издал клокочущий выдох, который незримо рассекла пара длинных клыков.

– Мать твою… Джон… – поражённый убийца аж встал.

Не меньше изумилась и Лайла: она ожидала подвоха в виде долгой поправки и возможных осложнений, но такое… Все научные трактаты королевской библиотеки утверждали, что вампиры не могли создавать себе подобных без участия некроманта. Более того, нежити не было присуще биение сердца. Собственный случай – исключение из правил, как-то связанное с вмешательством Духов, оставивших её на стыке двух миров: человеческого и вскормленных Тьмой хищников. Так что же за существо породила пропитанная магией кровь?

– Джон, – Лайла не сводила пристального взора с напряжённого лица суженого. – Ты слышишь меня?

– Да… – слабым голосом ответил следопыт и закашлялся. – Холодно… Почему так холодно?..

– Сейчас, потерпи немножко! – вампирша сосредоточилась и возвела ментальную проекцию: стену огня, обогнувшую их невысоким полукругом. – Ты не представляешь, как я переживала, Джон… – на губах Лайлы расцвела нежная улыбка.

– Холодно… – прокряхтел следопыт и прикрыл глаза. – Очень холодно…

Улыбка девушки осыпалась разбитым зеркалом.

– Твой огонь не греет, – стоявший рядом Рэксволд поводил ладонью над метровым пламенем. – От слова «совсем».

Лайла, к своему удивлению, тоже не ощутившая и намёка на тепло, перевела подозрительный взгляд на пылающую стену: в сплетении оранжевых языков, кружились необычные белые искры. Они напоминали звёзды, но светили так ярко, что вампирша невольно прищурилась. Ослепительное сияние заполнило разум, сначала заглушив голоса друзей, а потом и вовсе превратив их в размытое эхо…

– Эй, не вздумай! – прорвался в сознание голос Эрминии.

Перед взором Лайлы трижды проплыла ладонь, изрубившая поток пленительного света. Затем муть в голове встряхнула больная пощёчина.

– Что… случилось? – пролепетала вампирша, постепенно приходя в себя.

– Ты лежала с открытыми глазами и не шевелилась…

– Я упала?.. – Лайла ощутила затёкшее плечо.

– Да нет. Судя по всему, ты так спала…

Последнее слово обожгло рассудок кипящей смолой – в ужасе подскочившая вампирша прищурилась от пронзавших тёмный лес рассветных лучей. Качнув растрёпанными волосами, с застрявшими в них колючими шишками, она уронила взгляд на грудь лежащего рядом следопыта: там, по зиявшей заветренной ране, ползала одинокая муха…

***

«Желания… мечты… надежды… – путеводные маяки жизни. Они направляют нас вперёд, заставляют продираться через дебри и тернии судьбы. Стремясь к их заветным лучам, мы ломаем привычные устои, поднимаемся после ударов злого рока, веря, что однажды далёкая цель станет ближе, чем собственная тень. Но как быть, когда ведущий нас свет вдруг угасает, а вокруг остаётся лишь кромешная мгла?» – задавался вопросом Монси Виррей в своей книге «Мудрость Бытия».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Приподнятое веко обнажало затянутый пеленой глаз. Мёртвый следопыт ужасающей украдкой наблюдал за лежавшей рядом вампиршей. Море пролитых слёз не смогло обезобразить её прекрасные аристократические черты: периодически завывавшая внутри звериная сущность исцеляла любые повреждения – вместо красных следов скорби на лице стыла только печаль, настолько глубокая, что поглощала весь окружающий мир. Похоронив пустой взгляд в усыпанной хвоей земле, Лайла не видела возникавших рядом ног, не слышала слов друзей, не чувствовала прикосновений. Телом она находилась здесь, но душой бродила по прошлому, в котором Джон был ещё жив, радовал её любящим взором и обнимал холодными ночами…

– Со вчерашнего дня ничего не ела, – стоявший на краю оврага Рэксволд с тоской смотрел вниз. – Если так пойдёт и дальше… – он перебрал пальцами короткую верёвку с висевшими на концах сырыми флягами.

– То придётся кормить насильно, – раздался за спиной суровый голос северянки. – Двух могил я не допущу, – держа за горловину мешок с новой партией мяса, она поравнялась с ассасином. – Ей нужно время, чтобы принять потерю.

– Боль никуда не денется, – покачал головой убийца.

– Но она научится с нею жить.

– Может… Я тогда так и не научился… – ступив на пологий склон, Рэксволд спустился в овраг.

Лайла лежала в неизменной позе: прислонив бледную щёку к посиневшей груди следопыта. Она была подобна мраморной деве – мрачной скульптуре, коими порой украшали богатые захоронения, – лишь чуть вздымавшиеся плечи выдавали в ней жизнь. Распластанные позади волосы прикрывали смертельное ранение от редких мух. Не имея возможности добраться до изуродованной плоти, что, видимо, привлекала их неуловимым запахом, назойливые насекомые безостановочно ползали по спутанным прядям, тусклым и безжизненным, как гнившая под ногами земля.

Отвязав одну из фляг, ассасин подошёл к Лайле и тотчас же ужаснулся: из носа вампирши выходили струйки белого пара, а на боку следопыта искрилась дорожка инея. Ледяное дыхание сулило скорую беду – нужно было всеми правдами и неправдами выводить подругу из траурной отрешённости. Рэксволд присел на корточки перед неподвижным взором вампирши, который сиял рубинами уже второй день подряд. Щурясь от ярких лучей, всё больше продиравшихся в сумрачную рытвину, он погладил пальцем вмятину на фляге и понуро заговорил:

– Похоже, нас забросило на запад Виверхэля. Здесь чуток теплее. Вон… даже распогодилось. Но какой в этом толк, когда на душе всё равно льёт дождь, – со вздохом заключил ассасин. – Мы переживаем за тебя… Может, хотя бы попьёшь?

Сказанное не возымело эффекта: незыблемый взгляд Лайлы по-прежнему рассеивался возле чёрных сапог, отчего Рэксволд ощутил себя призраком, смотревшим на мир живых из загробного зазеркалья.

– Пусть я не знал Джона так же хорошо, но в одном уверен точно: он бы не хотел, чтоб ты страдала… – выложил свой единственный козырь убийца.

Скорбящая в тени вампирша подняла глаза к озарённому солнцем лицу ассасина. Боясь потерять мимолётный контакт, тот осторожно протянул флягу:

– Свежая вода. Один глоток, и я от тебя отстану. Пожалуйста…

Лайла уронила задумчивый взор на обтянутый кожей овальный сосуд, притягательно блестевший влажным боком. Дабы окончательно искусить мучимую жаждой девушку, Рэксволд наклонил флягу – содержимое издало тихий плеск. Ещё немного поразмыслив, вампирша потянулась к воде – убийца спрятал улыбку облегчения за притворным спокойствием. Однако, едва прохладные пальцы оказались в солнечном пятне, Лайла вскрикнула и стремительно отдёрнула руку. Она с не меньшим изумлением, чем Рэксволд, глядела, как покрывалась волдырями зашипевшая кожа. Словно не веря в происходящее, вампирша протянула к свету невредимую ладонь, за что схлопотала ещё один ожог, бордовый и пузырчатый, будто кипящее вино. Участившееся дыхание наполнило воздух белой стужей. Явно запаниковав и схватив покойника за плечи, отползшая Лайла уволокла Джона под густую хвою ближайшей ели, в нерушимый полумрак, откуда резанула окружение пылающим взором. Потерявший дар речи Рэксволд мог видеть, как темневшие на руках вампирши раны затягивались светлой кожей. Он нашёл в себе силы обернуться на замершую у кострища настороженную Эрминию: назревал серьёзный разговор…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})