Тени дня (СИ) - Земляной Андрей Борисович

Конечно никто не смог бы протянуть ниточки от криминальных денег, к Борису Абрамовичу. Филантропу, благотворителю, и вообще лучшему другу детей. Но если расколется Звенигородская, то всё рухнет в одночасье.

От того, приходилось принимать меры чрезвычайные в своей сложности и опасности, как-то приглашение к прямому контакту с Нестором Ивановичем Махно, известным всей Малороссии под кличкой Кистень, которым этот варнак владел виртуозно. За полмиллиона рублей золотом он подрядился привезти голову Звенигородской, а ещё за пятьдесят тысяч, так же прикопать в тёмном углу Антипа Братуху.

Но время, время. Прокурор, который вёл это дело взял десять миллионов только за то, чтобы поскорее отправить Матушку на каторгу, и вообще исключить её расспросы по другим делам, а следователей специально меняли целых пять раз, для того, чтобы не всплыло ничего важного. Ей даже как бы случайно своротили челюсть, чтобы меньше болтала.

Но всё равно, Матушку нужно было убирать. Оставлять в живых бомбу под своим благополучием, Мирский никак нет желал. Ну и конечно, готовить отъезд в дальние края. Желательно куда-нибудь за океан. А хоть бы и в Америку. Там конечно совсем не сахар, но с деньгами можно хорошо устроиться везде.

Как раз в это же время, когда дворянин Каменка мечтал о дальних странах, глава коллегии финансов России Голицын Ефим Петрович, работал в своём кабинете на Моховой, железной рукой направляя потоки финансов, в те места куда было нужно и наоборот лишая подпитки наиболее поражённые области хозяйства огромной империи и вскрывая нарыв многочисленными бригадами сыскной полиции и ревизоров. Как правило всего этого достаточно для быстрого оздоровления этой части народного хозяйства, а если не помогало, то в ход шли команды ликвидации, которых любезно предоставляла Личная Его Императорского Величества Канцелярия и Особая Экспедиция Генштаба. Правда под строгий отчёт, ну так и не может такая крайняя мера обходиться без контроля.

Князь очень внимательно следил за финансовыми потоками в стране, и видел то, что ускользало от внимания даже самых въедливых следователей и прокуроров. Движение денег, было куда красноречивее любого осведомителя, и при желании любая более или менее крепкая власть может уничтожить свою преступность под корень. Но какое-то количество криминала было необходимо и вот именно численность уголовников была темой постоянных трений между органами власти. Полиции было нужно как можно больше преступников, Политической власти наоборот, как можно меньше, а прочим уже по ситуации. Но никто, находясь в здравом уме и твердой памяти не желал вытравить всех преступников до конца, потому как сложный баланс общества поддерживался в том числе и уголовным элементом.

Чем уж преступники не угодили Белоусову младшему, история умалчивает, но вот то, что с его помощью московский криминал практически кончился, это факт.

И сразу же изменились финансовые потоки в столице. Ефим Петрович это сразу почувствовал по изменению налоговых поступлений от мелких лавочников. Те стали жиреть, но пока ещё не потеряли страх и платили в казну как положено. А были ещё и другие признаки появления некоего избытка финансовых средств. Ну как например немного, но вполне заметно, подросли цены в московских ресторанах. И всё это фактически из-за одного человека. — князь Голицын встал, и пройдясь по кабинету, подошёл к окну, выходившему на Манежную Площадь, и задумчиво посмотрел куда-то вдаль, словно силился разглядеть там контуры грядущего.

Вопрос в том, как быть дальше. Бывшая княгиня Звенигородская конечно ни в какую каторгу не поехала, будучи запертой в подвале старого банковского хранилища, где Ефим Петрович повелел оборудовать всего пяток камер, но таких что сбежать не было никакой возможности. И сейчас гражданка без сословия Звенигородская каялась в грехах на всю возможную глубину, выскребая себе пусть и плохонькую, но жизнь и не в подземелье Якутской тюрьмы, а в отдалённом северном монастыре “Строгого покаяния”.

Почему бы ей не сбежать оттуда? Да потому, что это проще сказать, чем сделать, ну и важно, что все, кто нужно через некоторое время будут знать, что Матушка сдала всех с шумом и треском, так что ей в большом мире жить совсем недолго.

А Нестор Махно, следивший за перемещением князя Голицына и имевший свои виды на продолжительность жизни Звенигородской, никак не мог нащупать где её держали. То, что она не улетела вместе с конвоем на аэролёте, он установил совершенно точно. И то, что она где-то в Москве или недалеко, тоже было понятно. Но вот где?

По-своему, Нестор Иванович, был достаточно широко образованным человеком, и даже где-то прогрессивным. Например, у него первого в Малороссии завёлся моторный экипаж, и именно он начал надевать перчатки перед тем как пойти на дело, чтобы не оставлять отпечатков.

Времена, когда он пользовался кистенём, давно прошли, и всем видам оружия он предпочитал револьвер Смит и Вессон, русский, за серьёзный калибр в четыре линии и безотказный механизм.

В Москве он ранее никогда не работал, предпочитая губернские центры и отдалённые почтовые конторы, но в связи с просьбой уважаемых людей решил изменить принципам, и вот уже третий день пасся в окрестностях городского особняка князя Голицына, в надежде выдернуть хоть кого-то кто знал бы о тайной тюрьме где держали Звенигородскую. Опытный варнак понимал, что у него всего один шанс. Взять человечка, допросить его и тут же бежать на место устраивать налёт, потому, что, когда пропажу хватятся поднимут и полицию, и казаков, и вообще всё что шевелится и вот тогда-то и будет ему, цорес25, на всю, пока ещё не плешивую голову.

Этого господина Нестор заметил уже давно. Он появлялся в доме князя вот уже второй раз, подъезжая на роскошном автомоторе, которых и в Москве-то было совсем немного. Сам господин в цивильном пальто штучной работы, с бобровым воротником, в мягкой шляпе, и с небольшим саквояжем в руках, был непохож ни на служивых ни на деятелей финансов, и Нестор отнёс его к некоей непонятной группе «деловых». Кроме того, судя по размерам, мужчина несмотря на молодой возраст был уже довольно тучным, что говорило о кабинетной работе, и вообще нездоровом образе жизни.

Брать «делового» решили обычным способом, и когда молодой мужчина вышел из особняка, забросил саквояж на переднее сиденье, и сел в машину, люди быстро встали по местам, в ожидании.

Автомотор не успевший остыть, сразу схватил, и отозвался ровным гулом, и аккуратно стронув машину, Николай выехал за ворота, распахнутые казаками личной охраны князя.

Когда в районе капота мелькнуло что-то белое, он не размышляя вдавил тормоз, и выскочив из машины в два шага был уже возле маленькой девчушки в каких-то тряпках, съёжившейся словно котёнок под выступавшим вперёд передним бампером.

— Ну ты что же это? — Николай осторожно достал девочку из-под машины, и хотел что-то добавить, как в голове вспыхнуло белёсым, и все утонуло в мареве беспамятства.

Кабан и Плотник, изображавшие дворников, споро подхватили оглушенного мужчину, и затолкав в чуть притормозившую пролётку, погнали вперёд, так и оставив машину стоять посреди дороги.

Очнулся Николай, когда его, тащили вниз по лестнице, не особо стараясь уберечь от встречи с дверными косяками и углами стен.

Не снимая пальто, его усадили на крепкий тяжёлый стул, и не развязывая, примотали верёвками к стулу, не забыв накрепко прихватить ноги.

Наконец, решив, что дело сделано бандиты разошлись в стороны, а стоявший в трёх шагах, невысокий, коренастый мужчина с гладко выбритым лицом, в длинном чёрном пальто и высокой малороссийской шапке — папахе на голове, чуть двинулся вперёд обозначая своё главенство в этой шайке. Лицо у главного бандита было чистым без оспинок, и с правильными чертами, гладко и аккуратно выбритым, с внимательными глазами, прядью тёмных волос, чуть вылезавших из-под папахи.

Николай уже развернул острый словно бритва край замка ремешка наручных часов, и глядя в глаза своему похитителю, потихоньку подпиливал верёвку на запястьях. Конечно ему кроме всего прочего прихватили и локти, но то уже было совсем просто.