Знакомая варежка (Повести и сказки) - Валентина Чаплина

— Ты умеешь от девчонок отвязываться?

— Чего?

— Ну, если прилипнет девчонка, ты сумеешь её…

Мальчишка понял, он даже не дал Лёвке договорить.

— Ого-го! Я их живо! Я их, знаешь, как? — и он замахал кулаками, будто энергично дубасил боксёрскую грушу.

Лёвка улыбнулся, но мальчишка, конечно, не увидел этой улыбки, потому что футбольный мяч был предметом неодушевлённым и не сумел выразить на себе никакого чувства.

В этом самом переулке (дома за четыре отсюда) была Мухолипкина квартира. Мухолипка — это девчонка из Лёвкиного класса. Надя Куликова. Она до того липучая, до того ко всем приклеивается, что её Мухолипкой зовут. Знаете, в аптеках бумага такая продаётся, чтобы мухи к ней прилипали. Но мухи когда ещё прилипнут?! Первым делом она сама ко всем прилепляется. Точно так же и Надя Куликова.

Так вот ей Лёвка писал сейчас записку, положив бумагу на спину мальчишкиного портфеля.

«Слушай, Куликова, что задали на последнем уроке? Отметь в учебнике и передай подателю сего. (Недавно он читал книгу, там герой тоже передавал записку в один дом и обращался так: «Подателю сего…» Вот и Лёвка ввернул эти слова для солидности). Очень прошу. Учебник я тебе верну через час». Потом подумал, зачеркнул «час» и поставил «полтора часа». Кто знает, а вдруг много задали и за час не выучишь?

Подписал записку очень разборчиво, поставил имя и фамилию, чтобы Мухолипка знала, кто просит, а то не даст учебник. Но в конце фамилии всё-таки крутанул закорючину, похожую на свиной хвост.

Всё обошлось очень здорово. Лёвка даже не ожидал такого эффекта. Мухолипка не приклеилась. Конечно, ей хотелось прилипнуть, но, во-первых, она торопилась на «Королевство кривых зеркал», во-вторых, её смутили зелёные кляксы на лице «подателя сего» и, в-третьих, проработанная на сборе звена за липучесть, она решила исправляться.

И вот Лёвка держит в руках только не учебник, а книжку Крылова, где стоит карандашная галочка против басни «Лебедь, щука и рак». Сразу стало понятно, какой был урок и что задали.

Теперь скорей-скорей в огород, пока не поздно. Может, и Борька пришёл.

Богатырь

— Айда сначала ко мне, — сказал Лёвка, — а потом к Нине Иванне пойдём. «Посидит где-нибудь в огороде, в другом конце, пока мы басню учить будем», — решил Лёвка.

Пылесос весело тявкнул. Он хорошо знал и любил слово «айда», потому что вслед за этим словом его хозяин всегда бежал куда-нибудь. А это очень интересно и весело — бежать. Пёс так радостно замотал лохматой мордой, что репейные клипсы с ушей полетели в разные стороны и облако пыли опять поднялось над землёй.

Все трое побежали.

— Не сюда! — крикнул Лёвка, когда мальчишка неизвестно зачем свернул в другой переулок.

Но мальчишке-то было известно, очень известно, зачем он сюда сворачивает. Он просто не мог пробежать мимо, будто сильный магнит тянул его в этот переулок.

— Я догоню! Я, знаешь, как бегаю? Быстрей всех!

«Ой, хвальбишка, всё время хвалится и хвалится, — подумал Лёвка, глядя, как тот скрывается за поворотом, — а что ему там надо?»

Лёвка тоже свернул вслед за ним. Мальчишка остановился у незнакомого длинного дома. Приподнялся на цыпочки, пытаясь заглянуть в окно, но мальчишкин нос даже на цыпочках оказывался ниже их. Тогда мальчишка подбежал к забору. Там он прилип носом к доске и уже не отлипал до тех пор, пока Лёвка не подошёл к нему и не потянул за плечо. Но и тогда отлип только на секунду.

«Что он там увидел?» — подумал Лёвка, отпустил мальчишкино плечо и сам через щель посмотрел во двор.

А во дворе… никого не было. Ну совсем никого-никого, если не считать маленького чёрного щенка. В него-то и впился мальчишкин взгляд. Да, конечно, именно на этого щенка, не отрываясь, забыв всё на свете, смотрел мальчишка.

А щенок, будто слепой, тыкался носом в разные стороны. Видно было, что он совсем не знает двора, что первый раз в жизни попал в окружение незнакомых ему здешних вещей. Вот бидон стоит на земле, он, конечно, кажется щенку цистерной. Вот четырёхногая табуретка. Щенок подлез под неё и оказался под толстой надёжной крышей, будто строили многоэтажный дом и возвели только крышу на ногах, а вместо этажей — пока пустое место. Но щенку под крышей не понравилось, он тут же вылез и ткнулся носом в бревно, лежащее рядом.

— Богатырь, Богатырь, — тихонько позвал мальчишка.

«Вот в чём дело, — подумал Лёвка, — это и есть Богатырь? Из-за него-то текли слёзы по зелёным кляксам».

Богатырь никак не реагировал на зов. Он даже мордочки не повернул к забору. Хвост у него был, как запятая, живот бочоночком, кривые лапы дрожали и разъезжались в разные стороны. Настоящий богатырь. Зато уши были длинные, большие, словно два вялых чёрных лопуха. Они смешно болтались туда-сюда, когда Богатырь вертел мордой.

Вот он обошёл бревно, ткнулся носом в кирпич, лежащий рядом и… скрылся за ним. Сначала из-за него ещё была видна чёрная дрожащая запятая, потом и она исчезла. Богатырь весь, целиком — и с запятой, и с бочоночком, и с лопухами, скрылся за обыкновенным красным кирпичом, который издали был похож на большую коробку спичек, только без этикетки.

— Богатырь, Богатырь, Богатырь, — звал мальчишка, но из-за кирпича не высовывалось ни ушей, ни хвоста — ничего.

Мальчишка вздохнул и отлип от забора. Лёвка тоже отлип.

Я думал, он по-честному

— Откуда ты его знаешь? — Лёвка кивнул в сторону двора.

— Это мой Богатырь, — встрепенулся мальчишка и тут же погрустнел, — теперь уже не мой.

— А чей?

— Щукин. Тут Щука живёт.

Зелёные кляксы опять зашевелились, глаза быстро-быстро заморгали.

— А почему Щукин?

Мальчишка молчал.

— Зачем ты отдал Щуке Богатыря?

— Я не отдавал. Он выиграл на спор. Только он нечестно. Он наврал. Это моя была кровать, я для своей «звёздочки» нашёл. А он стащил, шишки отвинтил, а Нина Иванна шишкам поверила.

— Какая кровать? Какие шишки?

— Ну как ты не понимаешь?! — возмутился и удивился мальчишка. — Кроватные шишки, железные. Металлолом.

— Рассказывай всё по порядку.

— Меня Нина Иванна посадила к Щуке, я на перемене Щуке говорю: «А наша «звёздочка» всё равно первое место займёт по металлолому», а он говорит: «Нет, не займёт», а я говорю: «Нет, займёт», а он говорит: «Спорим, не займёт», а я говорю: «Спорим!» А он: «Я первое место займу по металлолому! На что спорим?» А я расхохотался. Чтобы Щука первое место занял? Ой! Спорим, говорю, на что хочешь! А он: «На Богатыря!», а я: «Пожалуйста, хоть на Богатыря!»

— А он откуда знал про Богатыря? — спросил Лёвка.

— Я ему показывал. Он приходил ко мне. Поглядел и говорит: «Какая чепуховая собака, от горшка два вершка». А я говорю: «Сам ты чепуховый. Она же Богатырь! Она во какая будет! — мальчишка вскочил и показал руками выше головы. — Она породистая. Вон какие у неё уши! По ушам видно, какая большая будет. За таких щенков по пять рублей дают. А Щука не поверил. Я говорю: «Это наши соседи продают, у них много щенков, не веришь, иди спроси»».

— Ну и что? Ходил Щука?

— Ходил. Узнал. Правда. Пришёл и удивляется, а за что по пять рублей? Я говорю: «Так за уши же, за уши». Тогда он взял Богатыря на руки, погладил уши и смеётся: «Значит, по два с полтиной за каждое ухо».

— А ты откуда пять рублей взял?

— Ниоткуда. Мне так дали. Подарили, в общем.

— А за что это тебе подарили?

— Просто так. Потому что люди хорошие. Они же соседи. Пенсионеры. Я им в магазин хожу, когда они болеют.

Футбольный мяч понимающе кивнул, дескать, всё ясно, рассказывай дальше.

— Поспорили со Щукой на Богатыря.

— Как же ты на друга споришь? Разве можно на друга спорить?

— А почему нельзя? Я же думал, он по-честному спорит. Если по-честному, он бы проиграл. Я знал, что выиграю, знал!

Мальчишка говорил так горячо, так убеждённо, и ещё глаза у него были такие правдивые и сами говорящие, что невозможно было ему не верить. И Лёвка понял, что действительно, мальчишка должен был выиграть спор, если спорить по-честному.

— А что Щука сделал?

— Он стащил мою кровать. Я кровать нашёл, большую такую железяку. В ней тыща кило! Я её целый день по улице тащил. Упал сто раз. Видишь, шишка? — мальчишка пощупал лоб.

Шишка и правда стояла огромная, только из-за зелёных клякс была не сразу заметна.

— А когда падал, один раз задел карманом за шишку, и карман порвал.

— Как за шишку?

— Да не за свою шишку, а за кроватную. У неё сверху такие длинные шишки были, которые отвинчиваются. На кармане вот здесь дыра была. Сам зашил. Видишь?

Мяч кивнул.

— Я когда тащил, мне все на улице завидовали. Знаешь, сколько сразу металлолома? Никто столько не нашёл, только я.