Место явки - стальная комната - Даль Орлов

Третья глава называется «Война? Мир!!!» «Война не есть нормальное состояние человечества», — страстно утверждал писатель. Современно звучат и антирасистские высказывания Толстого: «Я не делаю различия между расами. Мне все равно, русский он или японец, — я за рабочего, за угнетенного, за несчастного, к какой бы расе он ни принадлежал».

Огромного драматизма исполнены эпизоды Великой Отечественной войны, когда мы видим, как фашисты сначала жгут книги писателя, а потом готовятся сжечь и Ясную Поляну. И как закономерное возмездие звучат слова артиллерийской команды, поданной советским офицером: «За «Войну и мир» — огонь!» За «Анну Каренину» — огонь!»

Последняя глава — «Бессмертие» — рассказ об уходе Толстого из дому, о его кончине на станции Астапово, о том, как весь народ откликнулся на смерть своего заступника. Зимний яснополянский пейзаж, простая заснеженная могила, которая и в надписи не нуждается, скупые солнечные лучи сквозь голые ветви деревьев, посаженные руками Льва Николаевича…

Взволнованные, обогащенные, уходим мы из зрительного зала, унося с собой пророческие слова: «Да, скоро все изменится. Придет новый, разумный… склад жизни. И держу в мечтах своих, что за все сделанное, за труд мой, искренне поставленный в услужение добру, вы и меня непременно вспомянете». Приятно было, что добрым словом откликнулась газета «Труд». Когда-то я в ней работал, но это было так давно, что уже и знакомых не осталось, а вот отозвалась рецензией О. Курган:

«…Итак, еще один биографический фильм? Нет, это не жизнеописание в привычном смысле слова. Это биография души, миропонимания, трудных поисков истины «самого сложного человека девятнадцатого века», как сказал о нем Максим Горький. Это биография его идей, отданных человечеству и оказавших на его духовное развитие такое огромное влияние. Это размышления о том, почему и чем близки и нужны нам, живущим сегодня, мысли, стремления, боль и радость Толстого.

…Фильм показывает нам, как чутье художника, честность человека, страстность гражданина бросали Толстого в водоворот сложнейших, актуальнейших проблем своего времени, заставляли искать ответа на самые больные вопросы жизни простых людей России и всего мира. Вот страстное «Письмо индусу», написанное в ответ на исповедь учителя Кумара о тяжком положении своего народа, — его перевод и публикацию осуществил молодой Ганди.

…Как много мы знаем о Толстом и как все еще мало мы о нем знаем — эта мысль не раз тревожит, когда смотришь этот глубокий и увлекающий фильм. Произведение не простое для восприятия, заставляющее думать, сопоставлять, находить в кладовой собственной памяти факты, еще раз подтверждающие величие нашего удивительного соотечественника.

Нелегкая задача, поставленная перед собой авторами фильма, продиктовала и форму изложения материала, и саму стилистику его подачи. Здесь уникальнейшие кадры старой кинохроники, повествующие о жизни Льва Николаевича, любопытные свидетельства прошлого переплетаются с документами жизни современного мира, бурлящего, противоречивого, живущего идеями и стремлениями, которые были так близки великому писателю. Они не просто соседствуют, но спаяны словом, мыслью Толстого, будто сумевшего заглянуть на век вперед.

Публицистичность фильма, четкая логика его мысли ведут нас к новому, «своему» Толстому, такому разному и такому неисчерпаемому…» И в заключение несколько фрагментов из большой статьи С. Чумакова, появившейся в дни выхода фильма в газете «Известия»:

«Еще при жизни Льва Толстого Максим Горький написал: «Весь мир, вся земля смотрит на него… Его душа — для всех и — навсегда!»

Эти слова оказались пророческими. Масштаб празднования в нашей стране и во всем мире 150-летнего юбилея великого русского писателя с новой силой подтверждает правоту горьковского высказывания. Вспомнилось же оно мне в связи с выходом новой полнометражной цветной кинокартины «Лев Толстой — наш современник».

Уверен, что появление этого произведения — факт незаурядный. И прежде всего потому, что авторы поставили проблему чрезвычайной важности и сложности — сегодняшнее звучание в мире «сильных сторон» наследия Толстого, того, что органично входило в суть его художественных произведений, что с открытой атакующей силой звучало в статьях, письмах, обращениях, философских работах.

В фильме сказано: когда в мире обнаруживалась несправедливость, мир всегда интересовало — что скажет Толстой?.. Мир ждал его мнения по коренным вопросам философии, социологии, истории, эстетики, этики, педагогики, права, его слова о живых, наболевших проблемах современности.

Как не потонуть в этом океане материала, в сложной, обусловленной многими конкретно-историческими обстоятельствами проблематике, в идейном арсенале, который и при жизни Толстого и нынче участвует в борьбе за правду, социальную справедливость, за людское счастье? К чести создателей кинокартины, они с задачей справились. За час экранного времени сумели сказать о самом главном, сказать доходчиво, убедительно, не упрощенно. Думаю, что в этом и заслуга известного советского толстоведа доктора филологических наук профессора К.Н.Ломунова, являющегося главным консультантом фильма.

Композиция фильма свободна, раскована. Лента не строится по принципу изложения биографии писателя, хотя важнейшие вехи его жизни отмечены. Она сцементирована драматургией идей, неуклонным развитием ведущей мысли. Отсюда напряженность действия, естественное соседствование толстовских высказываний, относящихся, например, к его двадцатилетнему возрасту, шестидесятилетнему или произнесенных перед самой смертью. Отсюда смелое состыкование самого разнообразного киноматериала: сегодняшние документальные съемки толстовских мест (Ясная Поляна, Астапово, Хамовнический дом в Москве), старинная хроника, воспроизводящая живого Толстого и его окружение, жемчужины фотоархива (а в последние годы Толстого снимали часто!), рукописи писателя, его письма и письма к нему, газеты и книги на разных языках, историческая кинохроника времен русско-японской войны 1904–1905 года, двадцатых, тридцатых, сороковых годов нашего столетия.

И одновременно с этим произведение оказалось удивительно эмоциональным. Авторам удалось многое поведать не только о великом Толстом, но и вечно живом Толстом. Мы видим стол, за которым был написан роман «Война и мир», осиротевший без хозяина кабинет…И тут же узнаем о командире орудия, отстаивавшем блокадный Ленинград, который, командуя, кричал: «За «Войну и мир» — огонь!» И в связи с этим нам сообщают, что разгадку несокрушимого русского характера, духовной стойкости советского народа в годы второй мировой войны зарубежные читатели искали и в романах Толстого. Мы, узнаем, что, например, в Англии было продано полмиллиона экземпляров «Войны и мира», а это значило, как заметил Чарльз Сноу, что его прочитали тогда даже те, кто вообще не читал романов.

Проходим по Ясной Поляне, прекрасной, неповторимой, трепетно близкой… И видим на экране ее же, искореженную фашистским пожарищем…Вот Севастопольские редуты, знаменитый Четвертый бастион. Здесь сражался молодой Толстой и был награжден, а вот снятые первыми русскими операторами в 1911 году оставшиеся в живых участники Севастопольской обороны, ровесники Толстого, «наши с вами прадеды», как сказано в фильме. Удивительная архивная находка и мастерски точное использование ее в контексте темы!.. Многосложная проблема — уход Толстого из Ясной Поляны, которую он так любил и которую в конце жэизни назвал тюрьмой без решеток. Лаконичные, строгие слова по этому поводу идут одновременно с показом грустного среднерусского пейзажа — тяжелые капли дождя падают с поникших листьев…

А потом, — резким диссонансом врывается стрекот телеграфных аппаратов, заводские гудки, зовущие людей на демонстрации, — мир потрясен, и Россия вздыблена известием о последнем решительном поступке Толстого…

Текст «от Толстого» в фильме читает В.Самойлов, от «автора» — В.Колычев, делают они это взволнованно, искренне. Музыка композитора Н.Каретникова придает фильму эмоциональную глубину, а в некоторых местах (реквием) она достигает особой трагической силы.

Картину эту смотришь как бы на одном дыхании. Она убедительно сложилась в своих главных и определяющих художественных компонентах. Вместе с тем иной раз все-таки невольно отмечаешь некоторый спад темпа, прежде всего там, где режиссер использует только фотографии, а не опирается на киноматериал, который можно было бы добыть, более широко производя съемки как у нас в стране, так и за рубежом.