Перекличка мертвых - Иен Рэнкин

— Конечно же нет, инспектор. Однако воспитывать можно не только проповедями. — Лицо его посерьезнело. — Я здесь потому, что несколько моих избирателей попали вчера в передрягу.

— Ну да, остановились поглазеть, их и замели, — съязвил Ребус.

Тенч быстро перевел взгляд с Шивон на Ребуса и сразу же снова посмотрел на Шивон:

— С инспектором, должно быть, не скучно работать.

— Не то слово, — подтвердила Шивон.

— О! И четвертая власть здесь! — вдруг радостно воскликнул Тенч, протягивая руку Мейри, которая наконец-то решилась подойти. — Когда появится наша статья? Полагаю, этих двух поборников правды вам представлять не нужно. — Он указал на Ребуса и Шивон. — Вы обещали до публикации дать мне взглянуть на нее хоть одним глазом, — напомнил он Мейри.

— Разве? — Она попыталась придать лицу удивленное выражение.

Однако Тенч не позволил обвести себя вокруг пальца. Он повернулся к детективам:

— Прошу прощения, нам надо поговорить с глазу на глаз…

— Не обращайте на нас внимания, — отозвался Ребус. — Нам с Шивон тоже надо пошептаться хотя бы минутку.

— Нам… пошептаться?

Но Ребус повернулся и быстро зашагал прочь; Шивон не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

— «Санди Белл», наверное, уже открыт, — сказал Ребус, когда они отошли на приличное расстояние.

Шивон внимательно оглядывала толпу.

— Мне нужно найти одного человека, — объяснила она. — Знакомого фотографа… возможно, он где-то здесь. — Она приподнялась на цыпочки и вдруг с криком: — Ага!.. — нырнула в скопление людей с камерами.

Ребус с нетерпением ждал, когда Шивон закончит разговор с каким-то длинным сухощавым типом с пышной полуседой шевелюрой. По крайней мере, все теперь разъяснилось: в редакции «Скотсмена» Шивон сказали, что нужный ей человек именно здесь. Фотограф, похоже, поначалу не соглашался, но потом все-таки последовал за ней туда, где стоял Ребус со скрещенными на груди руками.

— Это Манго, — представила фотографа Шивон.

— Манго не откажется с нами выпить? — поинтересовался Ребус.

— С превеликим удовольствием, — с легким поклоном ответил фотограф, вытирая ладонью вспотевший лоб.

Седина его была обманчивой — он оказался немногим старше, чем Шивон. Его акцент и загорелое лицо с тонкими чертами ясно указывали на то, откуда он прибыл.

— Уэстерн-Айлс? — поинтересовался Ребус.

— Льюис, — подтвердил Манго, шагая рядом с Ребусом в «Санди Белл».

За спинами у них снова раздались ликующие крики, и, обернувшись, они увидели какого-то парня, выходящего из дверей шерифского суда.

— Кажется, я его знаю, — задумчиво проговорила Шивон. — Это тот, который терроризировал лагерь.

— Значит, сегодня ночью лагерь мог спать спокойно, — заметил Ребус. — Его ведь держали в камере.

Говоря это, он вдруг понял, что растирает левую руку правой. Когда парень, салютуя толпе, поднял вверх сжатый кулак, несколько человек отсалютовали ему в ответ.

В том числе и муниципальный советник Гарет Тенч, что совершенно потрясло наблюдавшую за ним Мейри Хендерсон.

12

Бар «Санди Белл» открылся всего десять минут назад, однако пара завсегдатаев уже обосновалась у стойки.

— Полпинты того, что получше, — ответил Манго на вопрос Ребуса, что он будет пить.

Шивон попросила апельсиновый сок, а Ребус решил, что сможет осилить пинту. Они уселись за стол. Узкое помещение было пропитано запахом средства для полировки меди и порошка для мытья пола. Шивон объяснила Манго, что ей нужно, и он, открыв футляр камеры, вынул маленькую белую коробочку.

— Айпод? — догадалась Шивон.

— Незаменимая вещь для хранения отснятого материала, — объяснил Манго.

Он показал ей, как работает устройство, но предупредил, что не смог заснять все, что происходило в течение дня.

— А сколько здесь всего снимков? — поинтересовался Ребус, глядя на маленький цветной экран, на который Шивон, крутя расположенное сбоку колесико, выводила один снимок за другим.

— Ну, где-то штук двести, — ответил Манго. — Неудачные я удалил.

— Можно, я посмотрю прямо сейчас? — спросила Шивон.

Манго в ответ лишь пожал плечами. Ребус протянул ему пачку сигарет.

— Знаете, я ведь аллергик, — как бы извиняясь, признался фотограф.

Ребусу пришлось предаваться своему пагубному пороку в другом конце бара возле окна. Выпуская дым в раскрытую форточку и глядя на Форест-роуд, он увидел муниципального советника Тенча, который шел в сторону Медоуз и вел оживленную беседу с парнем, только что выпущенным из шерифского суда. При этом Тенч пару раз ободряюще похлопал своего избирателя по спине. Мейри с ними не было. Докурив, Ребус вернулся к столу. Шивон повернула айпод так, чтобы он мог видеть экран.

— Вот мама, — сказала она.

Взяв у нее из рук камеру, Ребус впился глазами в экран.

— В предпоследнем отсюда ряду? — спросил он и, увидев кивок Шивон, добавил: — Похоже, она протискивается к краю.

— Ну да.

— Это перед тем, как ее ударили?

Ребус внимательно смотрел на лица, прикрытые прозрачными щитами и забралами; на лица копов с оскаленными зубами.

— Кажется, я упустил столь нужный вам момент, — грустно заметил Манго.

— Видно, что она изо всех сил пытается пробиться через толпу, — убежденно сказала Шивон. — Она хочет уйти.

— Тогда почему он ударил ее по лицу? — задумчиво спросил Ребус.

— Происходит это, как правило, так, — принялся объяснять Манго. — Вожаки наскакивают на полицейских и сразу ныряют назад. А те, что оказываются впереди, принимают удары на себя. Затем уж редакторы газет решают, какие из кадров им печатать.

— И обычно они печатают снимки орудующих дубинками копов? — предположил Ребус. Он чуть отодвинул экран от глаз. — Опознать тут ни одного полицейского невозможно.

— И на погонах у них нет эмблем, — добавила Шивон. — Все прекрасно, и все обезличенно. Не определить даже, из какого они подразделения. У некоторых над забралами есть буквы — к примеру, «ЭС». Это что, какой-то код?

Ребус недоуменно пожал плечами. Ему припомнился Джеко и его парни… у тех тоже не было ни эмблем, ни нашивок.

Шивон вдруг вспомнила о чем-то и быстро взглянула на часы:

— Надо позвонить в больницу…

Она встала и направилась к дверям.

— Еще? — спросил Ребус, указывая на стакан, стоящий перед Манго, но фотограф отрицательно мотнул головой. — Скажите, пожалуйста, а на какие еще объекты вас посылали на этой неделе?

Манго надул щеки и, медленно выпустив воздух, ответил:

— Да куда придется.

— А как насчет VIP-персон?

— Было и такое.

— Но вечером в пятницу вы наверняка не работали?

— Почему же, как раз работал.

— На том самом ужине в замке?

Манго кивнул:

— Редактору загорелось получить фото министра иностранных дел. Но его лицо везде получилось размытым — так всегда бывает, когда снимаешь через ветровое стекло.

— А как насчет Бена Уэбстера?

Манго покачал головой:

— Я вообще не знал, кто это такой. Так обидно — ведь я мог сделать его последнее фото.

— Мы пощелкали его в морге — возможно, от этой новости вам полегчает, — сказал Ребус, а когда Манго, взглянув на него, задумчиво улыбнулся, добавил: — Я бы не прочь посмотреть, что вы там наснимали…

— Постараюсь выкопать все, что возможно.

— Так, значит, в этой маленькой штучке их нет?

Фотограф покачал головой:

— Эти файлы уже в ноутбуке. Там в основном машины, со свистом мчащиеся вверх к замку, — дальше Эспланады нас не пропустили. — Он на миг задумался. — А знаете что: там же во время ужина работали официальные фотографы. Можно попросить их показать снимки, если это вас так интересует.

— Что-то сомневаюсь, что они их покажут.

Манго, взглянув на Ребуса, хитро подмигнул.

— Положитесь на меня, — сказал он. Затем, глядя, как Ребус осушил свой стакан, добавил: — Трудно представить, что со следующей недели придется снова впрягаться в рутину.

Ребус улыбнулся и провел большим пальцем по губам:

— Мой отец говорил то же самое, когда мы возвращались из отпуска.

— Не думаю, что Эдинбург еще увидит нечто подобное.

— Уж до моей смерти определенно не увидит, — согласился Ребус.

— Как вы думаете, в результате что-нибудь изменится?

Ребус молча покачал головой.

— Моя подружка дала мне книжку про шестьдесят восьмой год — про «Пражскую весну» и про волнения в Париже.

«По-твоему, мы не подхватили эстафету», — усмехнулся про себя Ребус.

— Я пережил шестьдесят восьмой год, сынок. Тогда это ровным счетом ничего для нас не значило. Да и потом, впрочем, тоже.