Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945) - Феликс Кандель

Юденраты появлялись, как правило, вскоре после прихода немецких войск, и первым делом их обязывали провести регистрацию еврейского населения города или местечка, переселить всех в гетто и разместить там на ограниченном пространстве. Если евреи населенного пункта подлежали скорому уничтожению, вместе с ними погибали и сотрудники юденрата; там же, где гетто существовали продолжительное время, еврейские советы становились местными органами управления под наблюдением и руководством германского командования. Служащие юденратов занимались внутренними делами гетто – здравоохранение, образование, снабжение продовольствием, пожарная охрана, жилищное хозяйство, социальная помощь, взимание налогов, обеспечение чистоты и порядка на улицах; существовали погребальные отделы, у которых было немало работы, действовала даже почтовая служба – до тех пор, пока жителям гетто разрешали отправлять и получать письма.

Отделы труда в юденратах отвечали за ежедневную поставку необходимого количества рабочих и специалистов для нужд немецкой администрации. Из гетто посылали на работы для восстановления разрушенных зданий, по расчистке улиц, ремонту дорог и мостов, на строительство домов и казарм, на разгрузку и погрузку всевозможных грузов, на фабрики, в гаражи и мастерские по ремонту военной техники, в железнодорожные депо для обслуживания паровозов и вагонов. Чтобы доказать экономическую пользу еврейского населения и хотя бы частично уберечь от уничтожения, юденраты создавали на территории гетто всевозможные производства; это могло заинтересовать оккупационные власти, которые получали продукцию по чрезвычайно низкой стоимости. Интерес был и у частных немецких предпринимателей, зарабатывавших огромные деньги, используя труд практически бесплатной рабочей силы.

Во Львове немецким предпринимателям принадлежали оружейный завод, фабрика по переработке утильсырья, мастерские по пошиву обмундирования для армии и прочие предприятия, в которых работали сотни евреев из гетто. Эфраим Бараш, председатель юденрата Белостока, говорил: "Каждый, кто работает руками, укрепляет общую безопасность".

Еврейские советы искали пути к выживанию и, чтобы прокормить население гетто, поощряли создание мастерских для производства всевозможных товаров, которые сбывали оптовым покупателям для продажи окрестному населению. Изготавливали мебель, одежду, белье, обувь, дамские шляпки, картонные коробки, щетки и корзины, всевозможные кожаные изделия, даже предметы роскоши; в химических лабораториях выпускали крем для обуви, зубную пасту и мыло. Владельцы мастерских платили зарплату своим работникам и вносили налоги в финансовые отделы юденратов; собранные средства шли на нужды жителей гетто, а также на прочие непредвиденные расходы. Очень трудно было доставать сырье; порой помогала взятка, иногда этому способствовали перекупщики, а то и смекалка тех, кому надо было непременно выжить.

Председатели и сотрудники еврейских советов отвечали перед германским командованием за выплату ежемесячных налогов с каждого жителя гетто и за сбор всевозможных контрибуций, которые налагали оккупационные власти. В Днепропетровске, к примеру, обязали евреев города сдать в комендатуру 30 миллионов рублей, а затем провели массовую акцию уничтожения; в Белостоке потребовали, чтобы еврейский совет собрал 5 миллионов рублей, 5 килограммов золота, 300 килограммов серебра. Время от времени в юденраты поступали приказы: "Еврейское население обязано предоставить для госпиталя три тысячи комплектов одеял, матрацев и белья…" – "Евреи должны сдать свитера, фуфайки, шарфы, рукавицы…" – "Пятьдесят мужских пальто для нужд командования‚ обувь‚ белье..." – "Пятнадцать пар хромовых сапог, шесть персидских ковров и 100 000 рублей…"

В юденрате львовского гетто были специально выделенные люди по "накоплению подарков": они ходили по еврейским домам и собирали вещи, имевшие какую-либо ценность, для передачи оккупантам; однажды сотрудник юденрата отказался выполнить очередную просьбу немецкой полиции – его вызвали туда на "заседание" и застрелили. В городе Ивье в Белоруссии чиновник германской администрации потребовал от жителей гетто 1000 рублей золотом. После этого большинство евреев расстреляли, отобрав перед казнью часы и кольца, а чиновник сообщил оставшимся в живых, что "помнит про ту тысячу рублей, которую он получил, поэтому уничтожены не все".

Пинск: "Офицеры-эсэсовцы вызвали лучших сапожников, приказали каждому за ночь сшить по их заказу по паре сапог. На следующее утро эсэсовские бандиты надели сшитые сапоги, а сапожников погнали на расстрел…"

2

В каждом гетто создавали местную полицию – еврейскую службу порядка. Полицейские носили особые нарукавные повязки, у них не было оружия – лишь резиновые дубинки; во время очередной акции их обязывали собирать узников гетто, выбранных для казни, грузить их в машины и железнодорожные вагоны, разыскивать убежища, в которых прятались обреченные. Полицейские охраняли входы на огороженную территорию (наружную охрану несли немецкие солдаты и местные полицейские), взимали штрафы и контрибуции с жителей, отправляли по утрам на работу и вылавливали уклоняющихся от нее, арестовывали и наказывали преступников; в гетто Вильнюса даже казнили несколько человек, которые во время ограбления совершили убийство.

Одни шли в полицию, чтобы обеспечить дополнительным пайком свою семью и спасти ее от очередной облавы, другие надеялись поживиться имуществом увезенных на расстрел, третьи упивались властью и старались выслужиться перед немцами, исполняя любой приказ. В полицию попадали и бывшие уголовники, которые грабили обитателей гетто и помогали их убивать, но даже те из них, что добросовестно выполняли обязанности и оставались в живых дольше других, погибали при ликвидации гетто.

Среди евреев-полицейских было немало таких, что тайком выводили людей из гетто, доставали оружие и передавали его партизанам. В гетто Тернополя полицейские входили в состав подпольной группы, а затем ушли в леса. В Мире с помощью евреев-полицейских около 200 человек вырвались из гетто перед окончательным уничтожением. Руководители еврейской полиции в городах Ивье и Барановичах участвовали в сопротивлении и погибли; в гетто Минска казнили Зиновия Серебрянского, начальника еврейской полиции, за помощь подпольщикам и партизанам. В Девятом форте расстреляли более тридцати евреев-полицейских из Каунаса и их начальника Моше Левина – за отказ раскрыть убежища евреев, которые прятались во время облав.

Рига: "В еврейскую полицию… пошли лучшие парни… Они надеялись, что смогут помогать евреям в эти страшные дни. И они действительно помогали, чем только могли…"

Минск: "Многие евреи-полицейские… были связаны с подпольем и оказывали ему всяческую помощь… Частенько предупреждали нас на идиш: "Убегайте…" Когда опасность миновала, они сообщали: "Евреи, выходите. Погром закончился…" Но были и предатели… Они работали на немцев, полагая, что этим спасут свою жизнь. Но они получили лишь некоторую отсрочку…"

Из рижского гетто пыталась убежать группа молодежи, и во время перестрелки они убили трех немецких солдат; за это казнили 150 жителей гетто, среди них сорок двух евреев-полицейских, "заподозренных в оказании помощи бежавшим".

Судьба евреев-полицейских и сотрудников юденратов не отличалась от судеб прочих узников гетто. В июле 1941 года расстреляли членов еврейского совета города Бельцы в Бессарабии. В августе казнили Давида Альпера, председателя юденрата Пинска: во время первой карательной акции он отказался от должности и разделил судьбу уничтоженных. В сентябре среди расстрелянных оказался Вейлер, председатель еврейского совета во Владимире-Волынском; его убили за попытку нелегально доставить продовольствие жителям гетто.

В Минске председатель еврейского совета Илья Мушкин и сотрудники юденрата были связаны с партизанами, посылали в леса одежду, лекарства, оружие; врачи из гетто лечили раненых партизан, – за это Мушкина расстреляли, и руководителем юденрата стал Моше Яффе. Перед очередной акцией уничтожения немцы под каким-то невинным предлогом собрали обитателей гетто, однако Яффе сообщил им об истинной цели сбора, и его тут же застрелили.

В Калуге старосту гетто избили за то, что в списке узников он применил слова "еврей", "еврейский" взамен – "жид", "жидовский". В Великих Луках "ответственный за евреев" должен был ежедневно рапортовать коменданту по установленной форме: "Я, жид Лабас, докладываю вам… что все жиды на месте".

"Какой-то генерал заказал пару галош, но община не успела предоставить к сроку галоши нужного размера. За это престарелый председатель юденрата получил пощечину…"

3

Перед очередной акцией немцы требовали от юденрата предоставить нужное количество людей, и тогда перед его руководителем вставала неразрешимая проблема – кого отправить на уничтожение. В Барановичах председатель еврейского совета Б. Исаксон сказал: "Я не Бог, чтобы решать, кому жить, а кому умирать", – на следующий день Исаксона расстреляли. В Самборе Львовской области немцы распорядились составить списки людей для массовой ликвидации, и глава юденрата ответил на это: "Четверо у меня уже есть: я, моя жена и двое детей. Остальных я не в состоянии вам предоставить".