Кратеры Бабакина - М. Борисов

Не поймите, что я против советов вообще. Грамотный, поданный вовремя совет, конечно же, облегчает жизнь. Но тут особый случай. Почти каждый, ну через одного, двух, имеет автомобиль, и опыт вождения у многих немалый. И каждый считает себя вправе давать советы, находя свой совет, конечно, правильнее, чем совет товарища. И получается, что один говорит: «Давай вперед», другой: «Сначала развернись», а третий… Слушаешь их, голова кругом идет, сосредоточиться невозможно, да и замечания этим людям не сделаешь. Советы-то их от души. Искренние.

И тогда Георгий Николаевич, который все время молчал и только слушал, вдруг сказал: «Прошу всех выйти из помещения. Да-да, — подтвердил он свое решение, заметив, что кое-кто не тронулся даже с места, посчитав, видимо, что его это не касается. — Всех без исключения… Я тоже уйду. Экипаж подготовлен хорошо, и не доверять ему у нас нет оснований. Он справится сам, а произойдет это часом позже или раньше, не принципиально. Прошу!» — он слегка обнял за талию последнего, кто еще оставался в комнате, пропустил его вперед себя и вышел, плотно притворив за собой дверь».

9

За две недели до того, как грунтозацепы каждого из колес «Лунохода-1» начали чертить на лунной поверхности свой ни на что не похожий отличительный след, газета «Известия», согласно установленному порядку, опубликовала на своих страницах список кандидатов в действительные члены (академики) и члены-корреспонденты АН СССР на предстоящих выборах. В списке кандидатов в члены-корреспонденты по отделению механики и процессов управления значился Бабакин Георгий Николаевич, доктор технических наук.

Два года назад он уже был в списке кандидатов… Любопытный это был список, напечатанный 9 ноября 1968 года. Шестым по алфавиту кандидатом по тому отделению — Бабакин Георгий Николаевич. И все. Ни ученой степени, ни ученого звания… Просто: Бабакин Георгий Николаевич. Во всем списке, занявшем полторы газетной полосы, он один представлен так — только фамилия и имя-отчество. Это случается, вероятно, не часто. Сейчас трудно сказать, почему тогда его не избрали, но факт остается фактом: Георгий Николаевич дважды баллотировался в члены-корреспонденты АН СССР и был избран только со второго раза в числе шести из шестидесяти одного кандидата по отделению механики в конце ноября 1970 года, когда «Луноход-1» уже колесил по Луне.

Говорят, что академик В. П. Глушко поздравил Г. Н. Бабакина так:

— Вы въехали в академию на луноходе.

Борис Викторович Раушенбах, встретив в эти дни Бабакина, подошел к нему и нарочито серьезно, без улыбки, сказал:

— А я вот, Георгий Николаевич, вас не поздравляю…

— Это почему же? — подыгрывая ему, спросил Бабакин.

— Перегружаетесь вы сильно, — пожимая Бабакину руку, ответил Борис Викторович. — Нельзя так…

— Ну не буду больше. Честное слово, больше не буду.

Это было, конечно, шутливое заверение, потому что он уже не мог жить по-другому. Да и весь тот огромный объем работы, который он возложил на себя, не мог обеспечить ему даже относительно спокойной жизни. К нему, наконец, пришло признание. А это, я уверен, еще больше питало его неуемную натуру, заставляло его относиться к себе еще строже и требовательней.

Судите сами. Вслед за доставкой лунного грунта, которая стала сенсационным космическим свершением, — луноход. Между ними временная разница всего лишь два месяца. За такое немыслимо короткое время появились два принципиально новых автоматических аппарата, два подлинных чуда автоматики, в конце XX века, пресыщенного научными сенсациями, удивившие мир. Обе станции — это триумф автоматики. И как они неотделимы друг от друга, так они неотделимы и от Георгия Николаевича Бабакина.

Мировая наука исключительно высоко оценила новый советский космический эксперимент и выбранную учеными Советского Союза методику исследования Вселенной с помощью автоматических средств.

Советский луноход получил всемирную известность, а само слово «луноход», как и слово «спутник», отныне прочно вошло в словарь всех языков мира.

«Луноход-1» — этот «удивительный робот», «неутомимый труженик», как называют его, — проделал огромную работу по изучению Луны.

За одиннадцать лунных рабочих дней от него было получено более двухсот телевизионных панорам и свыше двадцати тысяч снимков лунной поверхности. В двадцати пяти точках, лежащих на трассе движения, проводился анализ химического состава лунного грунта, результаты которого позволили сделать определенные выводы о происхождении реголита и об изменении химического состава в зависимости от морфологических особенностей исследованных участков, а в пятистах точках измерялись физико-механические свойства поверхностного слоя лунного грунта. Этими исследованиями покрыты восемьдесят тысяч квадратных метров поверхности Луны.

Последние работы, в которых участвовал Бабакин, и особенно работы по лунным автоматам второго поколения, способствовали дальнейшему росту его научного и технического авторитета. Уже не отдельные удачи, а целая система удач характеризовали его деятельность. Теперь Бабакина знали, с ним хотели работать — ученые предлагали оригинальные эксперименты, конструктора — оснащение. Повышалась отдача от каждого последующего космического эксперимента. И от запуска к запуску рос и он, главный конструктор станций. От фрагментарных, пусть даже узловых вопросов к постановке общей задачи, решению проблемы в целом — вот диапазон его интересов, который становился все шире и шире. Охватить всю проблематику целиком, найти ее слабые звенья и сделать задачу «равнопрочной» — это требовало от него титанического напряжения. При том, что предлагаемое им решение обычно подвергалось всестороннему обсуждению, критике, и после одобрения, а иногда только лишь обсуждения должно было стать законом для КБ. Решением обязательно понятным, а потому и выполнимым, хотя иногда оно могло и идти вразрез с чьими-то, пусть даже выстраданными суждениями. «Технический демократизм» отнюдь не исключает единоличия в принятии решений.

Проектные работы по станциям «Марс», запуск которых намечался на семьдесят первый год, начались, как обычно, по неписаному, но уже установленному жизнью порядку — с совещания у Георгия Николаевича Бабакина. Он поставил задачу в целом, без излишней детализации и конкретизации.

Он говорил примерно так:

— Так вот, братцы, лететь нам на Марс! На Луну и Венеру попробовали, теперь надо и к Марсу подобраться. Загадок там очень много. Не меньше, чем на Луне или Венере. Задача эта, как вы должны понимать, будет очень сложной. Так что спокойной жизни не ждите. Я общался (Георгий Николаевич, как вы помните, говорил обычно: пообщался. — М. Б.) с главными конструкторами основных систем и получил от них заверения в самом горячем участии в наших делах по Марсу.