Браво_Два_Ноль - Энди Макнаб

Мы поползли вдоль густых зарослей к другой изгороди, проходящей с севера на юг. Добравшись до нее, мы попытались найти место, где можно было бы перебраться через нее без лишнего шума. Я начал протискиваться сквозь кустарник. Только моя голова оказалась с противоположной стороны, меня окликнули.

Не успел иракский солдат докричать свой вопрос до конца, как Марк преподнес ему хорошие новости. Тело бедняги разлетелось на части прямо у меня на глазах. Марк дал длинную очередь вдоль изгороди – от того места, где мы находились, и дальше на запад. Пробравшись сквозь заросли, я продолжил стрельбу, давая Марку возможность проследовать за мной. Отбежав на восток, мы остановились, развернулись, дали короткую очередь, снова побежали, еще раз остановили и дали очередь, а затем уже просто бежали, бежали и бежали.

Впереди показалась возвышенность. За ней стояли дома. Там были свет и движение. Нам не хотелось бежать по открытой местности, поэтому у нас не оставалось выбора, кроме как воспользоваться очевидным прикрытием – канавой. Я не представлял себе, что ждет нас впереди.

Над нами проходила нижняя кромка ограды. Поскольку поля орошались, дороги и здания возводились на искусственных возвышениях, чтобы их не заливала вода. Поднырнув под ограду, мы направились на юг.

Теперь, когда, похоже, непосредственная опасность осталась позади, мы шли медленнее. Наткнувшись на ограду из металлической сетки высотой шесть футов, мы решили, что за ней находится воинская часть. Пройдя немного вдоль нее, мы остановились. Впереди показалась дорога, идущая с востока на запад. По ней в одну и в другую сторону проезжали машины, как с полным наружным освещением, так и с погашенными фарами.

Определенно, впереди была какаято крупная транспортная развязка. Там царило оживление. Все были начеку. Наверное, иракцы решили, что это высадился израильский десант или сирийцы перешли границу. Нам очень хотелось надеяться, что во всей этой суматохе маленькой группке из двух человек и маленькой группе из трех человек удастся проскочить незамеченными.

Перебравшись через ограду, мы оказались напротив большой мечети. Остановившись, мы стали наблюдать за дорогой. Теперь, когда мы подошли ближе, в свете фар проезжающих машин нам стали видны машины, выстроившиеся вдоль обочины. Грузовики, джипы, бронетранспортеры. А там, где есть машины, обязательно должны быть и люди. До нас доносились обрывки разговоров и приглушенный шум радио. Я не смог определить, как далеко на запад и на восток растянулась остановившаяся колонна. От первой стычки на берегу вади дорога сюда заняла три часа. До рассвета оставалось всего два с половиной часа, и меня переполняла тревога. Нам придется рискнуть. Времени на то, чтобы обходить вокруг, у нас нет.

Мы лежали в канаве, промокшие насквозь и замерзшие, пытаясь придумать, где нам преодолевать ограду. Мы обливались потом, нас била дрожь. У нас практически закончились боеприпасы. Дожидаясь света фар проезжающих машин, мы определяли, где стоят машины. Нам нужно будет проскочить там, где между ними самый большой промежуток.

Два грузовика стояли метрах в пятнадцати друг от друга. Если нам удастся пройти так, что нас никто не окликнет, до границы будет рукой подать. Что ж, оставалось только набраться наглости и рискнуть. Мы медленно двинулись через поле. Каждый раз, когда по дороге проезжала машина, мы бросались ничком на землю. Важно было как можно ближе подойти незамеченными к остановившейся колонне, а затем совершить рывок. Наш план заключался лишь в том, чтобы просто пробежать между машинами. Мы не представляли, что ждет нас на противоположной стороне, но нам было все равно – эту проблему мы будем решать тогда, когда до нее дойдет очередь.

Машины стояли на насыпи, которая возвышалась над полем фута на три. Мы обнаружили, что вдоль обочины проходит ограда из трех полос колючей проволоки высотой три фута. Нам нужно будет перебраться через нее до того, как начать рывок между машинами.

Промежуток между двумя грузовиками с крытыми брезентом кузовами. В одном громко шипело радио.

Нам предстоит взобраться на насыпь, и как только мы начнем двигаться, мы окажемся у всех на виду.

Перебравшись через ограду, я опустился на колено, прикрывая Марка. Он тоже перелез через ограду, но когда убрал свой вес с колючей проволоки, та громко загудела. Из кабины грузовика высунулся солдат и начал чтото говорить. Он получил от меня по полной. Я обежал машину сзади. Задний борт был поднят, но на уровне пола в нем были две щели, служившие ступенями, когда его опускали. Засунув в одну из них дуло винтовки, я выпустил длинную очередь. Марк, перебежав через дорогу, залег на обочине и открыл огонь по хвосту колонны, оказавшемуся справа от него. Я не знал, есть ли ктонибудь в кузове второго грузовика, поэтому бросил туда гранату и поспешил через дорогу к Марку. Мы стреляли до тех пор, пока у нас не закончились патроны, то есть в течение пяти секунд. После этого мы бросили оружие и побежали налегке. От нашего оружия теперь нам не было никакого толка. Иракцы используют промежуточные патроны калибра 7,62 мм, а нам были нужны патроны 5,56 мм стандарта НАТО. Отныне нашим единственным оружием была темнота.

Должно быть, своей стрельбой мы вселили в иракцев ужас, потому что они не сразу бросились в погоню. Мы успели отбежать метров на триста. Ночь огласилась громкими криками.

Мы остановились у водонапорной башни. Теперь до рассвета оставалось совсем немного. Прямо впереди была видна дорога, которую мы только что пересекли, высокая мачта на иракской стороне и еще одна дорога, которую нам предстояло пересечь, направляясь на запад.

Мы переглянулись, и я сказал:

– Что ж, пошли.

Мы побежали через поле, затем остановились, увидев перед собой большую яму. На противоположной стороне стояли жилые дома, погруженные в темноту. Справа, в конце поселка, была дорожная развязка.

Судя по всему, яма использовалась для сбора мусора. В темноте тлели огоньки. Мы спустились вниз, то и дело спотыкаясь о пустые консервные банки и старые покрышки. Зловоние гниющих отходов было невыносимым. Мы начали подниматься на противоположную сторону. Когда мы добрались гдето до половины, по нам открыли огонь два «Калашникова», практически в упор. Мы повалились на землю, затем я метнулся вправо.

Я бежал прямо до тех пор, пока не оказался, по своим прикидкам, на одном уровне с дорожной развязкой, после чего повернул влево. Я хотел пересечь дорогу и бежать дальше. Добежав до обочины, я свалился в большое водохранилище. Два резервуара, наполненных маслянистой и грязной водой. Я был в отчаянии. Я метался, подобно затравленной крысе, пытаясь найти выход. Края были гладкими и скользкими. Мне никак не удавалось выбраться. Пришлось возвращаться назад. Теперь я даже не смотрел по сторонам, а просто бежал. Если за мной гонятся, мне незачем об этом знать – это все равно ничего не изменит.

Отбежав от водохранилища, я остановился у дороги, судорожно пытаясь отдышаться. «Твою мать, – приказал я себе, – осталось совсем немного».

Я прошел мимо домов. Меня охватил душевный подъем. Я чувствовал себя так, словно мне уже удалось прорваться. Теперь только перейти границу. О Марке я не думал. Я видел, как он упал. После этого я больше ничего не слышал. Следом за мной он не побежал. Значит, он убит. По крайней мере все произошло быстро и чисто.

ГЛАВА 8

У меня было такое ощущение, будто все осталось позади. А впереди меня ждал лишь короткий переход до границы.

Мои ботинки облипли грязью. Идти стало тяжело. Ноги горели. Я был на грани полного физического истощения. Остановившись, я спустил в желудок немного жратвы. Это принесло облегчение. Глотнув воды, я заставил себя успокоиться и оценить ситуацию. Ориентирование на местности не представляло никаких проблем. Мачта виднелась прямо впереди. Идя в ту сторону, я пытался разобраться в том, что же произошло. Однако все случилось настолько стремительно, что я так и не смог ничего понять. Гдето позади попрежнему звучали выстрелы.

Наступило утро 27 января, а мне оставалось преодолеть около четырех километров. В обычных условиях я бы пробежал такое расстояние меньше чем за двадцать минут, с полной выкладкой. Но сейчас не было смысла бежать вслепую в сторону Сирии, так как до рассвета оставалось меньше часа. Я не знал, что будет представлять собой переход границы: что там, колючая проволока, ров, обороняется ли она. И даже если мне удастся попасть в Сирию при свете дня, какой прием будет меня там ожидать?

Я находился примерно в километре к югу от Евфрата и в километре к северу от Крабилы. Поля орошались дизельными насосами, расставленными через равные промежутки вдоль реки. Всходы поднялись уже дюймов на восемнадцать. Сойдя с тропинки, я направился в глубь поля, стараясь наступать на твердую почву вокруг корней. И все равно я понимал, что оставляю за собой следы. Оставалось только надеяться на то, что днем никто не придет в поле ухаживать за, судя по виду, здоровыми молодыми всходами, правда, чуть тронутыми морозом.