Ловушка для птицелова - Элейна Уркхарт

присел рядом с Эмили и рассмотрел содержимое ее прикроватной тумбочки. Рядом с потрепанной книжкой в мягкой обложке лежало кольцо. Оно большое, дорогое, усыпано бриллиантами. Она никогда не надевала его на людях. Джереми вообще никогда не видел на ее изящных пальцах чего-то настолько показного. Любой мог бы догадаться, что это кольцо для нее особенное. Он был уверен – это то самое, о котором она вскользь упоминала, когда они болтали в перерывах между лекциями. Оно принадлежало ее бабушке.

Джереми взял кольцо в руки и заметил легкую вуаль пыли, окружающей чистый круг, где раньше лежало кольцо. Значит, оно лежит на тумбочке как постоянное украшение. Это именно то, что он искал.

Джереми надел кольцо на мизинец. Прежде чем подняться на ноги, он бросил последний взгляд на Эмили. Она лежала лицом к нему, положив одну руку поверх одеяла, ее русые волосы спадали на подушку из неопрятного пучка, собранного на макушке. Другая ее рука сжимала одеяло. И Джереми чувствовал ее запах. Чистый. Не цветочный или какой-то особенный, просто чистый.

Он мог бы покончить с этим прямо сейчас. Мог протянуть руку и свернуть ей шею, прежде чем она вообще осознает, что рядом кто-то есть. Мог вонзить отвертку ей в висок или перерезать горло ножом. Он мог оборвать ее жизнь в одно мгновение. На секунду это желание переполнило его, почти полностью перечеркивая все его планы.

Но это чувство отступило так же быстро, как и пришло. Джереми знал, что так их история закончиться не может. Эмили не должна испустить последний вздох, не зная, кто забрал ее жизнь.

Он снова встал и легким шагом направился к двери. Встав лицом к спальне, он повернул ручку и удерживал ее в таком положении, пока не закрыл бесшумно дверь. Выйдя из комнаты, он медленно повернул ручку назад и направился к лестнице, чтобы медленно спуститься на первый этаж. Из дома он вышел тем же путем, что и вошел, и, закрыв со скрипом окно подвала, втянул в легкие прохладный ночной воздух.

Дотронувшись большим пальцем до кольца на мизинце, Джереми дошел до деревьев и растворился в темноте.

Глава тридцать вторая

Рен уставилась на экран своего телефона. Уведомления издевательски громоздились на главном экране. Вот пропущенный звонок от Леруа, а в самом верху этого шквала – повторное сообщение, призывающее ему перезвонить. Ричард сжал ее плечо в знак утешения и сел напротив за кухонный стол. Лицо у него было доброе. Рен сочувствовала ему и его положению. Это ведь совершенно невозможная ситуация, на которую непонятно, как реагировать, но Ричард каким-то образом справлялся с ней идеально.

– Ты не обязана в этом участвовать, Рен, – нарушил он молчание спустя несколько минут. Она подняла голову. Глаза у нее устали, разум затуманился. За последние несколько недель на нее сыпались нескончаемые удары. После того, как Леруа отвез ее домой, она отчаянно пыталась отвлечься от этого дела, но на поверхность бесконечно всплывали новые образы. Она не могла выбросить из головы других жертв, особенно бедной Эммы на холодном, стерильном столе. И тут ее осенило. Болиголов. Такое странное и уникальное орудие убийства. На самом деле, настолько редкое, что до этого за всю карьеру она видела его только раз.

– Я знаю. И спасибо за то, что говоришь это, но я должна рассказать другим то, что знаю, – ответила она, вертя кольцо на пальце. – Я работаю над этим делом уже несколько недель. И я уже много лет живу в тени Мясника. Независимо от того, что произойдет, я должна помочь.

Ричард кивнул, опираясь локтями на стол.

– Я понимаю. Просто делай это в своем собственном темпе, хорошо? Перезвони Джону, когда будешь готова.

– Полагаю, нет времени лучше, чем сейчас, – ответила Рен и встала. Не успела она сделать и шагу, как зазвонил телефон.

– Мюллер, привет, – сказал Леруа в трубку.

– Привет. Прежде чем ты начнешь, я хочу тебе кое-что рассказать. Помнишь дело, которое я вела несколько лет назад? Пожилую женщину привез в скорую помощь ее взрослый сын. У нее была депрессия, несколько попыток самоубийства в прошлом, и он сказал, что она, кажется, могла что-то проглотить во время очередной попытки, предпринятой тем вечером. У нее были сильные конвульсии и затрудненное дыхание, – Рен сделала паузу, ожидая, вспомнит ли Леруа подробности этого случая. – Она попала ко мне вскоре после того, как ее доставили в больницу. Позже мы выяснили, что причиной всему был болиголов, подмешанный в ее бокал красного вина.

– Болиголов? Люди его используют? – спросил Леруа. Рен почти наяву видела, как он качает головой, отчаянно пытаясь понять, причем тут это дело. Она продолжила:

– У бедняжки кости были практически раздроблены на части из-за мышечных конвульсий. Она едва выдержала десять минут в скорой помощи, прежде чем отправиться ко мне на стол. Это ужасная смерть, и довольно странный способ самоубийства. Но не было никаких признаков внешнего злого умысла.

– Да, я припоминаю. Ух ты. Когда это было? Два-три года назад? У нас были сомнения, конечно, но как ты и сказала, прямых доказательств не обнаружилось.

– За все годы работы судмедэкспертом я столкнулась только с еще одной смертью от болиголова. Женщина, которую мы нашли на кладбище.

– Думаешь, они связаны?

– Это он, Джон. Я знаю это.

– Как звали эту женщину?

– Мона. Я помню, что она выглядела, как Мона. Я уже посмотрела в системе. Ее полное имя – Мона Луиза Роуз. Ближайший родственник – Джереми Келвин Роуз.

Леруа вздохнул на другом конце телефонной линии. Рен сделала глубокий вдох и зажмурилась.

– Это имя мы уже слышали. Мы поговорили с Филипом Трюдо. Ты была права, это тот самый парень, и он тоже назвал нам имя Джереми Роуз.

Рен внезапно почувствовала головокружение. Несомненно, причиной тому был переизбыток информации, наводнившей ее мозг, и без того перегруженный недостатком сна и питанием из торгового автомата в течение последних нескольких дней. Голос Леруа пробился сквозь тишину.

– Я поговорил с человеком, который был в баре прошлой ночью. Он видел, как наш парень уходил с жертвой. Описание, правда, оказалось не слишком полезным. Он сказал, что подозреваемый ему улыбнулся, и это каким-то образом ему запомнилось.

Рен не удивилась, что свидетель упомянул именно улыбку Кэла. Она действительно запоминалась – в основном потому, что была немного кривовата. Что-то в ней было такой очаровательное, придававшее ему странную непринужденность.

– Да, я понимаю, почему кто-то ее запомнил, – тихо сказала Рен, глядя на Ричарда за столом, с беспокойством прислушивающегося к разговору.

– Сейчас