Судьбе вопреки - Луанн Райс

Над кроватью Мэйв стоял Эдвард Хантер, глядя на нее холодными глазами. Мэйв хотела вскрикнуть, но только почувствовала, как у нее открылся рот. На лбу выступил пот, и по телу прошла волна отвращения. Она никогда не боялась или по крайней мере не позволяла людям видеть свой страх. Но теперь она не могла с ним бороться. Она, наверное, издавала какие-то звуки, потому что он нагнулся, приблизив ухо к ее губам.

— Ты лишь бормочешь что-то непонятное, — услышала она его слова. — Ничего не разобрать. Вот почему ты здесь. Ты сходишь с ума. Ты старуха, и никому до тебя нет дела. Даже твоя драгоценная внучка не хочет с тобой возиться.

Мэйв опять хотелось закричать, но вместо этого она просто закрыла глаза. Она слышала его голос и знала, насколько он жесток. Это даже до некоторой степени обнадежило ее. Она не сошла с ума, совсем нет! Эдвард оставался Эдвардом. На это она всегда могла рассчитывать.

Она постаралась думать о другом. Его голос не умолкал, но она его больше не слышала. Она видела его искаженное злобой лицо, но вот жимолость и розы выступили из темноты и закрыли его.

Розы были прекрасны. Они росли большим кустом в середине сада. Нежный звук волн, плещущихся о нагретые солнцем скалы, убаюкивал. «Колодец желаний» глубок и прохладен. Мэйв бросила в него монетку, как уже не раз делала за все эти годы. Она загадала желание. Ее глаза закрылись — она ждала, когда ее желание сбудется.

— Хочу увидеть свою внучку, — молча произнесла она свое желание. — Мара. Мара…

С каждым днем, проходящим после последней операции на сердце, Роуз чувствовала себя все лучше. Только одно было плохо: она скучала по маме. Она считала, что на свете нет других четырех слов, хуже, чем слова «Я скучаю по маме». И хотя вслух она произносила их нечасто, потому что не хотела расстраивать доктора Нила, эти слова постоянно сидели внутри ее, и она слышала их в каждом своем вздохе и в каждом ударе своего сердца.

Прекрасные летние дни казались ей печальными и чужими в этом просоленном старом пляжном домике у бухты Наррагансетт. Доктор Нил назначил ее «официальным наблюдателем за китами», и, когда они не выходили в море с доктором Стэнли, Роуз проводила много времени у широкого окна, наблюдая за поверхностью моря.

Она видела, как выпрыгивают из воды рыбы, блестя серебряными и синими спинами. У некоторых рыб на боках были темные полосы, а их хвосты и плавники походили на тончайшие листы металла. Она наблюдала за чайками, пролетающими над головой, зажав в желтых клювах крабов. А однажды Роуз даже видела морскую черепаху, не спеша плывущую через бухту.

Но она не видела ни одного кита. И не видела Нэнни.

— Можно я еще раз посмотрю на его фотографию? — спросила Роуз, подходя к доктору Нилу, сидящему за рабочим столом.

Перед ним лежало много разных книг. Здесь же были снимки всевозможных акул: синих, тигровых, мако, гренландских, больших белых; различных морских млекопитающих, включая горбатых китов, малых полосатиков, синих, финвалов, кашалотов и китов-белух, атлантических дельфинов, обыкновенных и гренландских тюленей. Все это успокаивало Роуз, напоминая ей о рабочем месте доктора Нила в Кейп-Хок. Он отодвинул бумаги в сторону, чтобы она смогла поближе наклониться над экраном компьютера и лучше рассмотреть снимок Нэнни.

— Вот он, — сказал доктор Нил.

— Пожалуйста, скажи еще раз, кто сделал этот снимок?

— Патрик Мерфи.

— Это он приезжал в Новую Шотландию, чтобы сказать мамочке, что ее бабушка заболела?

— Да, он.

— Он сфотографировал Нэнни в Хаббардз-Пойнт перед домом маминой бабушки?

— Да.

Роуз задумалась. Разве доктор Нил не понимает, как все это нелепо? Они с ним здесь, в этом доме, где они толком никого не знают, а человек, которого они любят больше всех на свете, — ее мама, — находится в Хаббардз-Пойнт. Даже Нэнни там. Лайам сидел за компьютером, вводя информацию обо всех животных, которых они видели, когда плавали к рифу.

— Доктор Нил, — снова обратилась она к нему.

— Ты знаешь, Роуз, я тут подумал: ты можешь называть меня Лайам. Как ты считаешь?

Она покачала головой. Он уже пытался ей об этом говорить. Лайам — имя, которым его звала мама. Это имя для взрослых. Роуз чувствовала бы себя неловко, зовя его так. И кроме того… Она нахмурилась, думая об имени, которым она хотела бы его звать. Одна мысль об этом заставила ее покраснеть, и она почувствовала, как у нее запылали щеки.

— Не хочешь?

— Нет, — ответила она упрямо. — Мне нравится «доктор Нил». Так почему мы туда не едем?

— Ну потому, что твоей маме нужно кое-что сделать, — сказал он. — И она решила, что будет лучше, если ты побудешь здесь, пока она этим занимается.

— А мы могли бы ей помочь, — старалась убедить доктора Роуз.

— Знаю, — ответил он. — Я с тобой согласен, и я это обдумываю.

Роуз удобно привалилась к его боку, положив голову ему на плечо. Не потому, что устала, а потому, что ей этого хотелось. Они посидели так несколько минут, глядя на фото Нэнни, и Роуз представила себе, как счастливы бы они были, если бы могли быть все вместе.

— Когда все будет… — Она запнулась, ища нужное слово. Она думала о том, как много всего происходит в жизни. Ей делали операции на сердце, чтобы его вылечить, а у доктора Нила была только одна рука, а мамина бабушка лежала в больнице, и они находились в разных местах. — Когда все будет в порядке? — наконец спросила она.

— Думаю, уже сейчас все в порядке, — ответил доктор Нил.

Роуз опять нахмурилась. Она знала, о чем он думает. Ее мама всегда учила ее быть благодарной, считать, что ей повезло. Даже когда Роуз не могла как следует дышать или играть со своими друзьями, даже когда ей приходилось лежать в реанимации, потому что в ее сердце было слишком много жидкости, даже в самые тяжелые времена ее мама обычно прижималась губами к уху Роуз и шептала: «Мы такие счастливые — ведь мы любим друг друга».

— Ты думаешь, сейчас все в порядке? — спросила Роуз. — Но как ты можешь такое говорить, когда мы с тобой здесь, а мамочка и Нэнни в Хаббардз-Пойнт?

Доктор Нил повернулся от экрана компьютера, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Она знала, как необходима его работа, как много он узнал об этих больших волнах и странных рыбах. Она знала, что он видел рыбацкое судно из Кейп-Хок и что он беспокоится из-за этого. Но прямо сейчас самым важным для него была эта маленькая девочка.

— Роуз, — произнес он. — Я понимаю, что все это кажется бессмысленным.

— Даже тебе? — спросила она.

— Да.

— Потому что ты тоже по ней скучаешь?

— Больше, чем по кому-либо или чему-либо.

— Но мне казалось, что тебе нравится работать здесь и плавать к «Призрачным холмам» на шхуне доктора Стэнли…