100 великих тайн Востока - Николай Непомнящий

Вообще Церковь оказала на изучение истории хеттов огромное влияние. Большинство хеттологов проводили свои работы на деньги библейских обществ: искали подтверждение Священному Писанию, как требовал от них заказчик. Но, к сожалению, раскопки велись бессистемно, часто не обозначался не только слой, из которого были изъяты те или иные таблички, но и место находок. Древние артефакты, как правило, приобретались незаконно и в случае угрозы исследователям со стороны властей, полиции, местных жителей или церковных иерархов просто уничтожались. В результате долгое время не могли разделить многие народы, населявшие Древний Восток, и называли всех хеттами.

Во многом современная хеттология обязана немецкому исследователю Карлу Хумману. Нарушая законы, он переправил для изучения в Берлин 82 ящика с 23 рельефами. Изучая его коллекцию, Леопольд Мессершмидт к 1907 г. вычленил в хеттском письме 200 мелких знаков, но расшифровке письмо не поддавалось. Ученые назвали его «хеттским клинописным», в отличие от «хеттского иероглифического», вернее, лувийского, образцы которого также были обнаружены в Северной Сирии и Малой Азии. Как выяснилось в результате археологических раскопок, основная территория распространения собственно хеттов включала в себя не Палестину и Сирию, а центральную область Малой Азии – большую часть Анатолии (современная Турция) и Северную Сирию, а частично и Северную Месопотамию.

Начать дешифровку хеттской клинописи удалось лишь во время Первой мировой войны чешскому востоковеду Бедржиху Грозному. Увлекшись культурой Древнего Востока и поставив себе цель докопаться до исторических корней народов этого региона, Б. Грозный не мог обойтись без изучения богатейших хеттских архивов.

У Б. Грозного, в отличие от «первооткрывателей» египетского и шумерского языков Томаса Юнга, Жана-Франсуа Шампольона, Георга Гротефенда и Генри Роулинсона, не было ни двуязычных текстов, ни древних словарей. Но он хорошо ориентировался в языках Древнего Востока, мог сам писать тексты в духе прежних государств. Это помогало ему полностью «слиться» с автором дешифрируемого текста, притом он старался не вносить туда ничего от себя.

Для начала ученый попытался приписать хеттским словам значения, исходя из их сходства с корнями других индоевропейских языков: хеттское «harmi» сравнивал с древнеиндийским «harmi» («есть»); «daai» – со славянским «дай», «давай»; «para» – с греческим «пара» («подле», «возле»), переводя его как «прочь». «Waatar» он отождествил с английским «water», древнесаксонским «Water», немецким «Wasser», что означает «вода». Так он догадался о значении некоторых слов, но лишь в единичных случаях. Однако этого оказалось достаточно пытливому исследователю, чтобы выявить принципы спряжения хеттских глаголов, то есть изменения их окончаний. И он понял, что начинать надо с конца – с составления словаря окончаний! На это ушел почти год. Одновременно он вел поиск имен собственных, благодаря чему обнаружил переводы еще нескольких хеттских слов на шумерский.

В 1915 г. он опубликовал свой первый набросок хеттской грамматики, а несколько позднее вышло детальное исследование хеттских клинописных текстов «Язык хеттов». Опираясь на его данные, ученые ознакомились с политикой, теологией, дипломатией, законотворчеством, административным устройством и бытом государства хеттов. Хетты вновь обрели «дар речи», и язык их оказался индоевропейским, а не семитским, как было принято считать до работ Б. Грозного.

В 1919 г. Э. Форрер, раскапывая хеттские архивы в Богазкее, пришел к выводу о восьми различных языках, существовавших на территории Хеттского царства. Исследователи смешали культуры Малой Азии: все они – лувийцы, протоармяне, ахейцы (возможно, народ государства Аххиявы, упоминаемого в хеттских и аккадских текстах, и был описан Гомером как ахейцы), ниссенцы (один из народов, населявших острова Средиземноморья), хурриты, каски, хатты и собственно хетты – называются хеттами.

Только в конце XX века «на свет» возвращаются такие государства, как Митанни и Аррарапхэ (точнее, Аррафхэ, что на хурритском, по-видимому, означает «город, принадлежащий дающим»), существовавшие на территории Анатолии в XV–XIV вв. до н. э.

Памятники письменности хаттов не найдены. Часть хаттских текстов была переписана позднее и в искаженном «хеттском» виде дошла до нас, что впервые обнаружил Б. Грозный. Из языка хаттов по этим записям дешифровали имена богов, некоторые титулы и административные должности. Ученым не удалось найти ни одной языковой группы, с которой хаттский язык мог бы быть связан. Кроме имен богов, благодаря хурритам вошедшим в индоиранский язык, к дешифрованным словам хаттского языка относится слово «binu» – «дитя», во множественном числе писавшееся «lebinu».

В.В. Иванов, опубликовавший свои переводы хеттских мифологических текстов в книге «Луна, упавшая с неба: Древняя литература Малой Азии» (1978), предположил, что хаттский язык состоит в родстве с западнокавказскими – абхазским, адыгейским и другими.

В VIII в. до н. э. Хеттское царство пало, и на части его территории возникло Фригийское государство. Найдено лишь немного кратких и обычно не поддающихся толкованию надписей по-фригийски. Однако с VIII в. до н. э. и фригийцы, и греки пользовались практически одним и тем же алфавитом – алфавитом подлинным, то есть передававшим не только согласные, но и гласные. По мнению востоковеда И.М. Дьяконова, внешне он был близок финикийским знакам начала I тыс. до н. э. и не особо походил на другие малоазийские алфавиты (лидийский, карийский, ликийский и прочие).

Клинописные таблички со словами из древних, давно исчезнувших, но все равно поддающихся расшифровке языков – ведь все они существовали и существуют для общения между людьми и развиваются по одним и тем же законам, – содержат тайны былых цивилизаций. Судя по количеству клинописных документов (только хеттских известно свыше 20 тысяч штук), среди малоазийских народов III–II тыс. до н. э. грамотных людей было значительно больше, чем в средневековой Европе. А по количеству библиотек на душу населения, наверное, европейцы нагнали своих предшественников еще позднее. Древнейшая в мире библиотека, некогда стоявшая в царской крепости столичной Хаттусы, была оборудована стеллажами, на которых «книги», в том числе многочисленные переводы, перемежались с табличками-разделителями, указывавшими название, а подробные каталоги содержали информацию обо всех единицах хранения и об их полноте – все ли таблички на месте или остались у нерадивых читателей…

Надпись на неведомом языке

Археологи по-прежнему открывают все новые виды древних письменностей. Так, в последней трети XX в. на севере Афганистана французская экспедиция обнаружила трехъязычную надпись, где наряду с текстами на «мертвых», но дешифрованных языках – кхароштхи (одна из древних индийских письменностей) и бактрийском – выделялась надпись, выполненная «неизвестным письмом».

Позднее сходные письмена нашли и советские ученые: на черепках глиняных сосудов из Туркменистана и Узбекистана и на серебряной чаше V в. до н. э. из кургана Иссык в Южном Казахстане, где был захоронен молодой сакский вождь – «золотой человек». Все эти районы некогда составляли территорию античной Бактрии.

На первый взгляд «неизвестное письмо» производит впечатление отдельных штришков, изломанных линий. При более внимательном рассмотрении становится очевидным, что это знаки, в некоторых случаях соединенные друг с другом. В отношении языка неизвестной письменности высказано немало гипотез: одни считают, что она запечатлела язык древнего населения Джагады, другие полагают, что это язык бактрийцев, перешедших после завоевания их царства кочевниками-кушанами на греческий алфавит.

Есть мнение и о принадлежности этого письма сакам. Важным доводом в пользу последней гипотезы служит находка самого древнего памятника письменности на территории Средней Азии и Казахстана. Правда, требуются дополнительные доказательства того, что «неизвестное письмо» изобрели сами семиреченские саки и активно пользовались им.

По мнению тюркологов, надпись могла быть выполнена руническим орхоно-енисейским алфавитом на древнетюркском, «алтайском» языке. Предлагаются три варианта прочтения текста, причем смысл во всех случаях оказывается совершенно разный: от религиозно-магических благих пожеланий до эпитафий. Хотя некоторые слова совпадают.

И.М. Дьяконов с коллегами – специалистами по истории Передней Азии – пришли к выводу, что две ее строки содержат в общей сложности 25 или 26 знаков, 16 или 17 из которых – разные, что свидетельствует об алфавитном характере письменности. Некоторые из них напоминают буквы арамейского алфавита, хотя по-арамейски надпись не читается. Отдельные знаки могут быть сопоставлены с буквами карийской и других малоазийских письменностей, с буквами тюркского рунического алфавита; однако текст не имеет отношения к древнетюркской рунической письменности. Вполне возможно, что саки Семиречья владели алфавитным письмом, изобретенным на основе арамейского.