Полигон - Руслан Мельников

Позади уже осталась растащенная баррикада, и трупы на обочинах, и наспех закатанные воронки, и догоревший, погребенный в развалинах «Москит». Позади – поваленный огнеметной капсулой столб и сорванное саперными машинами Каравана расплавленное дорожное покрытие, и сами черные от битума бульдозеры, намертво вмурованные в застывший уже асфальт, и смятые контейнерами Каравана останки «рабочего материала».

Позади были опустевшие улицы, жилые кварталы и укрепостановки. Позади – широкое кольцо промзоны. Катафалк-Призрак промчался уже и мимо окраин аграрного городского сектора с бесконечными садово-огородными участками, теплицами, фермами и полями, под завязку напичканными химией. Здесь снимают по три суперурожая в год. Отравленных, конечно, как и все в этом городе, но поддерживающих тем не менее жизнь мегаполиса.

Все, все позади. Шел последний виток асфальтной спирали, до которого не добирался ни один гражданский транспорт. БТР ехал вдоль городской границы. Вдоль плотно подогнанных блоков высоченного забора с редкими узенькими стальными дверцами-калитками для обслуживания грандиозного оборонительного сооружения. А поверху – путанные-перепутанные связки колючей проволоки и «егозы».

Говорят, после каждого дождя спецкоманда милков опрыскивает «колючку» какой-то химией, что убивает наповал: чуть оцарапался – и готов. А за бетонно-ядовитой преградой город, по слухам, опоясывают еще и непроходимые минные поля. Так надо: Ростовску приходится защищаться не только от оргов: внешние одичавшие племена выродков человечества тоже имеют виды на одинокие островки подыхающей урбанистической цивилизации.

Ирина выжимала из машины все, что могла. Четкий белый пунктир на ровной поверхности асфальта сливался в линию и стремительно уносился прочь. Однако бесконечная эта полоса, рождающаяся под колесами БТРа, никак не желала обрываться. Упрямая, настырная, она снова и снова бессильно цеплялась за протекторы. Обреченный город не отпускал жертву. Жертву? Или все-таки прав всезнающий Федеральный Полномочный Посол Кожин Павел Алексеевич – виновников своей гибели?

– О чем задумался, Денис?

Юла? А он и не заметил, когда она поднялась наверх. Действительно, задумался…

– Пытаюсь понять, как все произошло, и могли ли мы хоть что-нибудь изменить.

Странно, что при такой скорости вообще можно разговаривать. Перекрикиваться разговорами.

Юла молча пожала плечами. Самый лучший ответ на подобные вопросы. Устроилась рядом и тоже замерла, поддавшись гипнотическому очарованию бесконечной белой линии на черном асфальте.

– Спустилась бы вниз. Упадешь еще.

Юла покачала головой. Как же, спустится она, когда скоро все… и навсегда… а на душе так паршиво! Была б возможность, – и Ирина с Николаем повылезали бы из бронированной утробы. Но Ночке надо вести БТР, а недоверчивому оргу – следить за рабочим материалом третьего уровня.

Что ж, в таком случае Денис и Юла – везунчики. Поболтать ни о чем перед смертью и ветер в лицо – такая роскошь!

Шоссе, черный асфальт, белая полоса… И – назад, все назад…

– Юль, как думаешь, это дорога бежит от нас или мы несемся от нее сломя голову?

– Дорога не может убегать, День, как бы ей того ни хотелось. И нам не сбежать от своей Трассы. Свернули бы, да некуда. Тут все повязано. Мы просто едем вместе. С шоссе. Только в разные стороны едем.

Вот так, значит? Что ж, ответ верный. Слишком верный, чтобы быть правильным.

Глава 4

Броня исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Только что была – и… Как будто растворилась в воздухе. Удар… снова, опять…

Его било, тащило, швыряло, крутило.

Способность соображать вернулась, когда Денис перестал катиться по земле. Хорошо, что по земле. Удар об асфальт на такой скорости мог бы и убить.

Переломы? Он пошевелился. Вроде нет. Наверное, удачно сгруппировался при падении. Денис приподнялся, встал на четвереньки. Отпрянул в сторону.

Мина! Универсальная осколочно-фугасная мина на боевом взводе лежала в нескольких сантиметрах от левой руки. Упади он чуть в сторону… Такая штука не то что человека – БТР разорвет в клочья. Только притронься, только коснись… А вот еще одна и еще!

Адские машины валялись повсюду – на шоссе, на обочине, за обочиной. Саперы Каравана не утруждали себя маскировкой зарядов. Мины просто активизировали и на ходу сбрасывали с арьергардного замыкающего Контейнера. Сыпали густо, не скупясь. Видимо, Кожину очень не хотелось, чтобы вслед за Караваном из города выскочил кто-нибудь еще. И не выскочит: теперь здесь даже на велосипеде не проехать.

А где «катафалк»? Куда подевался призрак? Растворился бесследно в лучах встающего солнца? Ах, вот оно что! Там вон… Блок бетонного забора выворочен с корнем, а на его месте еще вертит колесами перевернутая махина бронетранспортера. Судя по всему, Ирина вовремя заметила мины и предпочла таранить бетонную стену. Молодец – быстро сориентировалась. Хорошие, видно, педагоги преподают вождение в школе секретарш. А Юлька, выходит, не права: при желании можно свернуть с любой Трассы, даже если поворота не предусмотрено. Даже если забором огорожено.

Постанывающую Юлу Денис нашел возле БТРа. Лишь по чистой случайности девчонку не придавило кормой. Ну, а расцветающий буйным цветом гигантский кровоподтек на лбу – не в счет. Не страшно – жить будет. Столько, сколько им еще отмерено.

Ступая как можно осторожнее, чтобы ненароком не потревожить затаившиеся в грязи заряды, оператор подошел к бронемашине.

– Есть кто живой?

С грохотом откинулся боковой люк. В люке закопошились.

Первой выползла Ирина. Точнее не выползла, – была грубо выпихнута изнутри. Пошатнулась. Прислонилась к броне, затрясла головой.

Следом выбрался орг. С «Вурдалаком». Кажется, у Николая был разбит нос. Или ухо. Или и то, и другое.

Оказавшись снаружи, группировщик первым делом вытер кровь с лица. Вторым – ударил Ирину. Не так, как вырубал Чмо – резко, коротко и бесшумно. Сейчас Волк бил с замахом, хлестко, звонко.

Оплеуха пошла вялой Ночке на пользу – девушка встрепенулась и вроде очухалась.

– Это только начало, сука! – пообещал сквозь зубы Волк.

И медленно-медленно, демонстративно медленно поднял руку. Уже сжатую в кулак. Для продолжения.

Денис успел – перехватил кулак, вцепился, повис.

Орг удивленно покосился на оператора, попытался стряхнуть неожиданную помеху. Аккуратно, но убедительно.

– Отвали, слышь!

Денис не отцеплялся.

– Прекрати! Прекрати сейчас же, шакал! – требовал Денис.

Он ударил Волка. Раз, другой… Неумело, неловко, по-дилетантски. Пихнул, ткнул кулаком.

И – когда изумление Николая наконец схлынуло – отлетел от ответного удара.

И – спиной о броню. Ох, не слабо…

– Твоя подружка нас чуть не угробила, дурень! И сейчас она сдохнет. Я больше не желаю ждать никакого хренова раздражителя, понял?!

– Она нас спасла, идиот! – Денис поднимался, кряхтя и цепляясь за скобы БТРа. – Всех нас! Разуй глаза и посмотри вокруг. Мины! Мины на Трассе!

– Мины?

Сначала Николай посмотрел себе под ноги – профессионал, блин! Потом – вокруг.

– А-а-а… – орг кивнул, успокоился, остыл. Мгновенно.

Извиняться, впрочем, не стал.

– Что с Караваном? – спросила Юлька.

– Ушел, – Николай с тоской глянул на шоссе.

На шоссе было пусто. Только кочки. Лепехи из стали и пластика. Мины только. Одни только мины… И – ни пройти, ни проехать. Да и на чем ехать-то. Бронированную махину БТРа вчетвером на колеса не поставишь.

Денис устало опустился на землю. Снова. Рядом привалилась к грязной броне Юла.

Денис прикрыл глаза. Чудное все-таки это ощущение, когда все уже пофигу.

– Встать! – рявкнул Николай. – Встать и бегом марш.

Юла подскочила. Наверное, просто от неожиданности, от испуга. Денис не шелохнулся. Ну не сработала в нем пружинка подчинения на командирский окрик. Ну отказала…

– Куда? – не открывая глаз, спросил он с улыбкой. – Куда теперь-то бегом марш, мать твою?

Его грубо тряхнули. Больно, блин!

Глаза пришлось открыть. Не слишком ли часто орг распускает руки. Он, конечно, великий пахан и все такое, но неужели так трудно угомониться в последние минуты своей и чужой жизни.

– Смотри, – Николай указывал куда-то за разбитый забор. За вывороченный бетонный блок, за порванную в клочья «колючку».

В изрезанной балками и холмами целинной степи открывался унылый вид. Бесснежная полуосень-полузима. Грязь, слякоть, ломаный сухостой. Природы, мать-перемать, увяданье…

А на дальнем взгорье – слишком далеко, чтобы стрелять, но еще достаточно близко, чтобы разглядеть длиннющую вереницу машин, – двигался федеральный Караван. Двигался быстро, улепетывая прочь от обреченного города-полигона изо всех своих лошадиных сил.

– Да не туда смотришь, дубина! – выругался орг.