Элегии и малые поэмы - Публий Назон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мед из реки зачерпнуть, плод с тамариска сорвать!
Нынче стыд позабыт — свое лишь каждому любо,
750 Каждый за радость свою платит страданьем других.
Нынче, увы, не врага своего опасайся, влюбленный, —
Чтобы верней уцелеть, мнимых друзей берегись.
Остерегайся родных, бойся брата, чуждайся знакомца —
Вот с какой стороны ждет тебя истинный страх!
755 Близок конец; но ты не забудь, что любовь открывает
Тысячу разных путей к тысяче женских сердец.
Ведь и земля не повсюду одна: иное — оливам
Место, иное — лозе или зеленым хлебам.
Сколько лиц на земле, столько бьется сердец непохожих:
760 Тот, кто умен и хитер, должен приладиться к ним.
Словно Протей, то он вдруг обернется текучей водою,
То он лев, то он дуб, то он щетинистый вепрь.
Рыбу ловить — там нужен крючок, там потребен трезубец,
Там на крепкий канат нижется частая сеть.
765 Не выходи же и ты без разбора на старых и юных —
Издали сети твои высмотрит старая лань.
Ум покажи простоватой, нахальством блесни перед строгой —
Та и другая тотчас, бедные, бросятся прочь.
Вот почему бывает порой, что достойным откажет,
770 А к недостойным сама женщина в руки падет.
Часть пути — позади, а часть пути — предо мною.
Бросил якорь в песок, отдых дадим кораблю.
Книга вторая
Гряньте: «Ио, Пеан!» «Ио, Пеан!» — возгласите!
Бьется добыча в сети, кончен охотничий труд.
Ныне влюбленный, ликуя, стихи мои метит наградой
Выше Гомеровых пальм и Гесиодовых пальм.
5 Так распускал паруса похититель и гость, сын Приама,
От копьеносных Амикл[212] в дом свой жену увозя;
Так и тебя, Гипподамия, вез в колеснице победной
Тот, кто примчался к тебе в беге заморских колес.
Но не спеши так, юнец; ты выплыл в открытое море,
10 Волны плещут кругом, берег желанный далек.
Если по слову стиха моего и достиг ты любимой —
Я научил овладеть, я научу сохранить.
Завоевать и оборонить — одинаково важно:
Случай поможет в одном, только наука — в другом.
15 Так не оставьте меня, Киприда и отрок Киприды,
Ты не оставь, Эрато, тезка которой — Любовь!
Долг мой велик: поведать о том, каким ухищреньем
Будет удержан Амур, мчащийся по миру бог.
Легок Амура полет, два крыла у него за плечами,
20 Трудно накинуть на них сдержанной меры узду.
Гостю когда-то Минос замкнул все пути для ухода —
Гость на пернатых крылах по небу путь проторил.[213]
Был уже скрыт в тайнике зачатый матерью в блуде
Бык-получеловек и человек-полубык,
25 И произнес строитель Дедал: «Минос-справедливец!
Плену конец положи: прах мой отчизне верни!
Пусть я не мог, гонимый судьбой, не знающей правды,
Жить в родимой земле, — в ней я хочу умереть.
Если не жаль старика — дозволь возвратиться ребенку.
30 Если ребенка не жаль — то пощади старика».
Так он твердил, и долго твердил, но тщетными были
Речи — пленнику царь выхода в путь не давал.
Это поняв, промолвил Дедал: «Теперь-то, умелец,
Время тебе показать, в чем дарованье твое.
35 Пусть и море, пусть и суша покорны Миносу,
Пусть ни земля, ни вода нам не откроют пути, —
Небо осталось для нас — рискнем на небесные тропы!
Вышний Юпитер, прости мне дерзновенье мое:
Я не хочу посягать на звездные божьи престолы —
40 Нет нам из рабства пути, кроме пути в небесах!
Ежели Стикс дозволит исход — поплывем и по Стиксу!
Новый пишу я закон смертной природе моей».
Часто беда изощряет умы. Возможно ли верить,
Чтобы шагнул человек ввысь по воздушной тропе?
45 Вот он перо за пером слагает в небесные весла.
Тонкими нитями льна вяжет одно к одному:
Жарко растопленный воск крепит основания перьев:
Вот уж подходит к концу новоизмышленный труд.
Мальчик веселый меж тем и пером забавлялся, и воском.
50 Сам не зная, что в них — снасть для мальчишеских плеч.
«Это, — молвил отец, — корабли для нашего бегства,
Это единственный путь к воле и отчей земле.
Всюду — запоры Миноса, свободен лишь воздух небесный;
Мчись по свободному ввысь, воздух полетом прорви!
55 Пусть, однако, тебя не влечет ни тегейская дева,[214]
Ни Волопас, ни его спутник с мечом — Орион:
Только за мною одним устремись на полученных крыльях —
Я — впереди, ты — вослед: в этом — спасенье твое!
Если эфирный поток вознесет нас к недальнему солнцу —
60 Знай, не вынесет воск солнечных жарких лучей;
Если же крылья у нас заплещут над самой волною —
То маховое перо взмокнет от влаги морской.
Посередине держись! Лишь бойся недоброго ветра —
Пусть лишь попутный порыв дует в твои паруса».
65 Эти слова говоря, он ладит на мальчика крылья,
Новым движениям плеч учит, как птица птенца;
Сам на свое надевает плечо рукодельные снасти
И в неизведанный путь телом парящим плывет.
Срок полета настал. Отец целуется с сыном,
70 Не высыхает поток слез на отцовских щеках.
Холм был пониже горы, но повыше гладкой равнины —
Здесь для двух беглецов горестный путь начался.
Крыльями движет Дедал, озираясь на крылья Икара,
И не сбиваясь с пути, правит и правит полет.
75 Радует двух беглецов новизна, развеваются страхи.
Мчится отважный Икар, сильным крылом шевеля.
Видит летящих рыбак у воды с дрожащей удою,
Видит, и зыбкую трость в страхе роняет рука.
Наксос, и Парос, и Делос, любезный кларосскому богу,
80 Минули: с левой от них Самос прошел стороны,
С правой виднелся Лебинт и рыбная Астипалея
И подымался из вод остров Калимны лесной.
Вдруг юнец, по пылкости лет опрометчивый ранних,
Выше направил тропу, долу оставил отца;
85 Скрепы расслабились, воск растекся от ближнего солнца,
Ветра не может поймать взмах торопливой руки;
В ужасе он с высоты глядит в просторное море,
В сердце — трепетный страх, ночь наплыла на глаза,
Тает воск, бьет юнец бескрылыми воздух руками.
90 Чувствует смертную дрожь, не в чем опору найти.
Рушится он, крича: «Отец! Отец! Погибаю!» —
И захлестнулись слова темно-зеленой волной.
А злополучный отец (уже не отец!), восклицая:
«Где ты, сын мой Икар? Где, под какой ты звездой?
95 Где ты, Икар?» — вдруг видит в воде плывущие перья…
Кости укрыла земля, имя осталось волне.
Если Минос не сумел удержать человеческих крыльев, —
Мне ли пытаться унять бога крылатого взлет?
Но ошибается тот, кто спешит к гемонийским заклятьям
100 И с жеребячьего лба тонкий снимает нарост,[215] —
Чтоб уцелела любовь, не помогут Медеины травы,
Ни заговорный напев ведомых марсам словес.[216]
Если бы только любовь могли уберечь заклинанья, —
Был бы с Цирцеей — Улисс и с Фасианкой — Ясон.
105 Да и девицам не впрок наводящие бледность напитки:
В души несут они вред и помрачают умы.
Прочь, нечестивые, прочь! Будь любезным, и будешь любимым.
Чтобы любовь заслужить, мало одной красоты.
Будь ты хоть сам Нирей, любимец былого Гомера,
110 Или нежнейший на вид Гилас, добыча наяд,
Чтобы любовь госпожи сохранить и ее не лишиться,
Ты приложи к красоте малую долю ума.
Ведь красота — ненадежная вещь, убывает с годами: