Танцы на минном поле - Владимир Свержин

Аскеров отрицательно помотал головой. Он замолчал, обдумывая сказанное.

— В первый год войны был среди полевых командиров бывший милиционер из Ведено, Ризван Санаев. Вроде бы, он похвалялся, что у него есть ядерные боеголовки, и он готов использовать их против Москвы. Потом его отряд попал в засаду, и, кажется, дело на этом заглохло. Существовали ли эти боеголовки на самом деле, или же это только устрашающий маневр — не знаю. Однако, с тех пор ни о каком другом ядерном оружии я не слыхал. Если хотите, — предложил он, — я выпишу вам пропуска за подписью Масхадова, дам проводника, знающего места, где сражался Санаев — ищите. Но, сами понимаете, на местах всякий проходимец с десятком стволов — власть. Тут я вам ничем помочь не могу. Так что, храни вас Аллах.

— Хорошо, — кивнул Войтовский, протягивая Аскерову руку. — Мы согласны. Два пропуска, проводник и покровительство Аллаха — чего еще желать для удачных поисков.

Узкая тропа взбиралась вверх по склону, то, обрываясь, то петляя между каменных осыпей. Со стороны она походила на тревожную морщинку, прорезанную на высоком каменном лбу.

— Там, наверху, у них была база, — пояснил проводник, девятнадцатилетний местный парень, страшно гордившийся своим пятнистым разгрузочным жилетом, зеленым беретом, надетым не по сезону, и автоматом Калашникова с подствольным гранатометом. — Еще до войны здесь пост стоял, потом Ризван его снял, чтоб не демаскировать базу. Скоро уже дойдем, — обнадежил он. — Вон, за той скалой пещера.

— Хорошо, — кивнул Войтовский, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Что-то не так? — Тихо произнес шедший за ним Ривейрас. Он хорошо знал реакции своего друга и понимал, что чутьем следопыта капитан почуял что-то неладное.

— Пока не знаю, — прошептал Войтовский. — Но, как говорится, если наступление развивается успешно, значит, впереди ожидает засада.

Словно расслышав этот шепот, засада не заставила себя долго ждать. Едва группа поравнялась со скалой, как из-за насыпи, очевидно, служившей прежде бруствером для поста, хлопнул негромкий выстрел. Проводник, не охнув, выронил автомат, и, раскинув руки, упал навзничь. Войтовский и Ривейрас рухнули одновременно с ним.

— Ну, вот и “духи”, — прошептал Михаил, укрываясь за телом проводника. Он развернул в сторону насыпи автомат убитого чеченца и нажал на спуск подствольника. Раздался грохот взрыва, невнятная ругань и клацающий звук падающих камней

— Командир, — прошептал Ривейрас, посылая в невидимого противника пару коротких очередей, — в пещере, вроде, тихо. Давай попробуем на рывке прорваться туда. Я прикрою тебя, а потом ты меня. Если там засада, да еще сзади, тогда мы вообще приплыли. Давай рискнем. Помнится, Валехан обещал нам помощь Аллаха.

— Давай, — кивнул Михаил. — На раз, два, три…

Глава 18

Центр общественных связей ФСБ лихорадило, как лихорадит любое подразделение этой почтенной конторы в случае крупной неудачи. Вначале ничто не предвещало шквального характера грядущих неприятностей. Конечно же, аналитики Центра Общественных Связей не преминули отметить статью в еженедельнике “Свободный мир”, в котором Россия изящно сравнивалась с ядерным скорпионом, готовым в любой момент смертельно ужалить самого себя. Они отметили профессионализм подачи фактов, разумную эмоциональность в местах отсутствия информации, и, передав текст по цепочке дальше психолингвистам, начали не спеша готовить взвешенное и спокойное опровержение, способное убедить любого. Однако прогнозы аналитиков оказались столь же не верны, сколь и прогнозы синоптиков, обещавших народу мягкую зиму. Ураган с ласковым именем Евгения прошел по Москве незаметно, но сокрушительно. Первой его жертвой стал офис редакции “Свободного мира”, где вызванная поутру милицейская команда зафиксировала полный разгром и переворот света. Первым естественным порывом офицеров спецслужб было отыскать скрывавшегося под столь незамысловатым псевдонимом автора. Но тут выяснилось, что тот исчез, словно растаял.

Главный редактор “Свободного мира” Валерий Львович Гашевский ничего внятного от обуревавших его чувств поведать не мог. Зато, словно в насмешку над ФСБ, в эфире НТВ появился ролик с эксклюзивным интервью автора статьи самому честному телеканалу. ФСБешники кинулись туда, но на прямой вопрос: “Где?”, услышали прямой же ответ: “А Бог его знает!”. Делать было нечего, и вечером была объявлена пресс-конференция.

Версия ФСБ была коротка и, кроме живописного повествования об успехах ФСБ на многотрудной стезе ловли торговцев радиоактивными веществами, она содержала всего лишь два весьма занятных утверждения: “Да, радиоактивные материалы воруют, но большинство мы ловим, а остальные ничего с похищенным сделать не могут, ибо руки коротки”. И второе: " Насчет хищения ядерного оружия, так это вообще все поклеп и гнусная провокация. Все учтено и все на базах, а если бы что-нибудь было не на базах, то мы бы непременно об этом знали, а если бы знали, то непременно бы тихо-тихо вернули все на место, и вы бы, господа журналисты, ничего не узнали. Таким образом, если вы что-то об этом знаете, значит, ничего не было”.

Завершив прочувствованную речь, представляющий интересы “конторы” полковник Григорян, сам до недавнего времени работавший “нашим специальным корреспондентом” в Дамаске, оглядел зал и, внимательно оценив лица собравшихся, приготовился умно молчать, или отделываться общими фразами. Пользуясь старым актерским приемом, он нашел среди собравшихся самое миловидное лицо, как ему показалось, полное истинного сочувствия, и все свои дальнейшие слова адресовал не аудитории в целом, а лишь симпатичной обладательнице этого лица. К счастью, вопросы, задаваемые пишущей братией, позволяли разместить их в рейтинге акул пера где-то между сельдью иваси и детенышем камбалы. И на все эти: “Каким образом вы обеспечиваете сохранность? Можете ли вы гарантировать?…Что делается для?…” — получали в ответ парафразы из известной некогда песни “Броня крепка, и танки наши быстры”. Обрадованный таким положением дел, полковник слегка расслабился, и следующий вопрос прозвучал для него, подобно выстрелу возле правого виска. Спрашивающий был молод, и, похоже, вплоть до этого момента, перебарывая себя, копил силы для ударного вопроса:

— Дмитрий Голушко, “Правда Дагестана”, — представился он. — Не могли бы вы рассказать, что именно разыскивает совместная группа Департамента ФСБ по борьбе с терроризмом и Главной Военной Прокуратуры в районе Кизляра?

Григорян умолк. Но умолк только на долю секунды. Со стороны могло показаться, что это было ровно то время, которое понадобилось ему на то, чтобы перевести взгляд слева, где сидела сочувствующая ему хорошенькая журналистка, туда, где стоял молодой человек, которого какая-то нелегкая приволокла в Москву в поисках правды. Григорян осуждающе посмотрел на молодого человека отеческим взглядом, словно укоряя его за поспешные и необдуманные слова:

— Этот вопрос не касается предмета нашей пресс-конференции, но, чтобы присутствующие не истолковывали мой отказ отвечать на него превратно, я все-таки освещу затронутую вами тему, — начал он. — Ни для кого не секрет, что правительство России планирует вести нефтепровод из Баку в обход Чеченской республики через Ингушетию. Думаю, всем сидящим здесь понятно, что подобное решение пришлось не по вкусу большей части чеченских политиков, в большинстве своем, как мы знаем, вчерашних полевых командиров. К нашему величайшему сожалению, подобное положение вещей создало предпосылки обострения террористической активности в данном регионе. — Ласково, словно убаюкивая своих слушателей, произносил Григорян. — В данный момент в Ингушетии, и не только в Ингушетии, работает ряд комиссий. О работе одной из них вы и спрашиваете. В задачи их входит в превентивном порядке отследить возможность проведения терактов и разработать ряд конкретных мер по их своевременному предотвращению. Как говорится, — улыбнулся полковник, — чисто не там где метут, а там где не сорят.

Тирада ФСБешника вызвала глубочайшее восхищение у ценителей и знатоков канцелярского жанра. Сердца прочих она наполнила заслуженным преклонением перед мощью и непоколебимостью компетентных органов. Но журналиста, примчавшегося за тыщу верст киселя хлебать, она, похоже, не удовлетворила:

— Тогда еще один вопрос, — склонясь над микрофоном, нервно произнес он. — Говорит ли вам о чем-нибудь прозвище Артист?

Глаза полковника Григоряна метнули молнии, способные испепелить не в меру ретивого борзописца вместе с микрофоном. Однако, за тонированными стеклами очков в солидной “интеллигентской” оправе этот природный феномен остался незамеченным.

— Мне не совсем понятен ваш вопрос, — медленно ответил он. — Если речь идет о работе той комиссии, о которой шла речь, возможно, это прозвище какого-нибудь полевого командира, или же наемника. Насколько мне известно, они любят звонкие прозвища, вроде “Черного Араба”, но ничего конкретного по этому поводу я вам сказать не могу.