Под игом - Иван Вазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг кто-то зловеще крикнул: «Поймали!» Но оказалось, что поймали не Огнянова, а господина Фратю, которого вытащили из-под лавки в келье матери Нимфодоры и сразу же отпустили.
Прислонившись к перилам галереи, Рада напряженно следила за ходом поисков. Она была сама не своя от страха за Огнянова и заливалась слезами. Позабыв об осторожности, она дала волю своим чувствам, и все окружающие сразу поняли, что она любит Огнянова. На нее стали коситься, но Раду мало беспокоило мнение этих болтливых баб, равнодушных к опасности, грозившей ее любимому, и слезы ее лились безудержно.
Две монахини, стоя в стороне, шушукались, указывая глазами на келью Хаджи Дарий, тетки доктора Соколова и защитницы Бойчо. Скорее всего, Огнянов был там, а полицейские уже приближались к келье Хаджи Дарии. Сердце у Рады разрывалось. Она окаменела от ужаса… Боже, что делать?
К ней подошел Колчо, узнав ее по голосу, хотя она только громко всхлипывала.
— Рада, ты здесь одна? — тихо спросил он.
— Одна, Колчо, — ответила Рада, задыхаясь от слез.
— Не беспокойся, Радка, — прошептал Колчо.
— Как же не беспокоиться, Колчо? А если его найдут? Ведь он здесь… Ты сам сказал, что его видели в монастыре.
— А по-моему, его здесь нет, Радка.
— Все говорят, что он здесь.
— И первый это сказал я… Бойчо в церкви сам попросил меня пустить слух, что он скрылся в монастыре. Надо было задержать полицию… Сейчас Огнянов свободен, как волк в лесу.
Бедная девушка чуть не бросилась на шею слепому. Лицо ее просветлело, как небо после грозы. Спокойная и сияющая, пошла она к Хаджи Ровоаме, которая сразу же заметила непонятную перемену в настроении своей воспитанницы.
«Неужто эта негодница узнала, что его нет в монастыре?» — подумала монахиня со злобной досадой и, смерив девушку испытующим взглядом, сказала:
— Ну что, Рада, наревелась? Так, так, хорошо, будь посмешищем для людей, плачь из-за этого разбойника и кровопийцы.
Но сердце у Рады было переполнено счастьем.
— И буду плакать, — ответила она дерзко, — пусть хоть один человек плачет, когда другие радуются…
Столь смелый отпор показался монахине чем-то совершенно неприличным. Она не привыкла, чтобы ей так отвечали.
— Ах ты, бесстыдница! — прошипела она сквозь зубы.
— Я не бесстыдница!
— Нет, бесстыдница и сумасшедшая! Твой проклятый разбойник уже сегодня будет качаться на виселице!
— Если его поймают! — язвительно отрезала Рада. Хаджи Ровоама вскипела:
— Вон, проклятая! Чтоб ноги твоей у меня больше не было! — закричала она, чуть не задохнувшись от ярости, и вытолкнула Раду за дверь.
Девушка вышла на галерею как ни в чем не бывало. Что для нее значило презрение Хаджи Ровоамы? Ее грубо вытолкали из кельи, но и это ее не обидело. На сердце у нее было спокойно, весело. Она даже радовалась, что окончательно порвала со своей жестокой покровительницей.
Завтра, а может быть, и сегодня ее, вероятно, выгонят из школы, и она останется одна, под открытым небом и без куска хлеба. Но не все ли равно? Она знает, что Бойчо спасен. Он теперь свободен, словно волк в лесу, как сказал Колчо. Боже мой, как добр этот Колчо! Какая участливая, сердобольная у него душа, как он отзывчив к чужому горю; а своего горя не видит, забывает о нем, бедняга! Сколько зрячих жестоко и умышленно не видят людских страданий! А Стефчов, этот зверь, с каким нетерпением он, должно быть, ждет сейчас гибели Бойчо!.. Но Бойчо уже избежал опасности… Врагам не придется торжествовать, а честные люди будут радоваться. Но никто никогда не будет так счастлив, как она!.. Вся во власти этих чистых, светлых чувств, она вдруг заметила Колчо, который медленно спускался но лестнице.
— Колчо! — крикнула она, сама не зная зачем.
— Радка, ты меня зовешь? Колчо повернулся к ней.
«Боже мой, зачем я его позвала? Только мучаю беднягу», — подумала девушка, устыдившись. Но сразу же побежала к слепому, остановила его и сказала:
— Колчо, я просто так… Позволь мне пожать тебе руку.
И она с глубокой благодарностью сжала его руку в своей.
Поиски продолжались. Выбившись из сил, Шериф-ага предоставил своим подчиненным искать беглеца, а сам пошел к задержанным камилавкам и очкам, только сейчас сообразив, что их пора отпустить.
Кандов снова принялся выражать протест против насилия над его личностью и нарушения элементарной справедливости.
Онбаши, удивленный, попросил перевести ему слова этого рассерженного господина.
— Кандов, повтори еще раз, чтоб я мог перевести твои слова эфенди, — попросил его Бенчо Дерман, лучше других знавший турецкий язык.
— Скажи ему, пожалуйста, — начал Кандов, — что моя личная неприкосновенность, мое самое дорогое человеческое право вопреки всякой законности и без достаточных оснований…
Бенчо Дерман безнадежно махнул рукой.
— Да в турецком языке и слов-то таких нет! — сказал он, — Брось ты, Кандов!
В конце концов незваные гости убрались из монастыря и отправились обыскивать город и его окрестности.
XXVII. Скиталец
Присутствие духа спасло Огнянова и на этот раз.
Как только он вышел из города, первой его заботой было спрятать в кустарнике камилавку и кожух отца Никодима.
Метель, которая помогла Огнянову пройти незамеченным по опустевшим улицам, бушевала здесь еще сильнее. Завывал порывистый ветер с гор, склоны Стара-планины были словно усыпаны солью. Поле, безлюдное и мертвое, казалось безнадежно печальным под сероватым снежным покрывалом. К счастью, солнце внезапно пробило облака и согрело замерзшую землю.
Не разбирая дороги, Огнянов шел на запад, через виноградники, пересеченные оврагами и высохшими руслами речек. В одном укрытом от ветра месте он присел отдохнуть и обдумать свое положение. А положение было тяжелое. Огнянова беспощадно преследовал какой-то рок, верным союзником которого был Стефчов. Мысленным взором Огнянов видел, как в течение часа обрушилось здание, воздвигавшееся с такой любовью и воодушевлением. Он видел дьякона, доктора, деда Стояна и других близких, преданных друзей — в тюрьме; видел убитую горем Раду; видел торжествующих врагов! Он не мог угадать, что способствовало успеху их предательства. Но заметка в газете «Дунав» и гнусное шпионство певчего несомненно дали в руки его врагам сильное оружие. И он понимал, к каким страшным последствиям это приведет. Неужели дело его погибло безвозвратно? Неужели это несчастье повлечет за собой провалы в других местах? Теперь бегство его показалось ему подлостью. Ему захотелось вернуться, чтобы воочию убедиться, как велико свершившееся зло; о себе он уже не думал: не ведая страха, он был способен решиться на возвращение в город… Но, поразмыслив, Огнянов понял, что сначала ему необходимо изменить свою внешность. И это заставило его продолжать путь. Он решил пойти в Овчери — эту деревню он во время своих объездов посещал чаще других, и жители ее были ему преданы. Переодеться будет удобнее всего у дяди Дялко, думал он. Но Овчери приютились в долине по ту сторону Средна-горы, и путь туда был очень опасен, потому что дорога проходила через несколько турецких деревень. Весть о том, что найдены трупы двух турок-охотников, вероятно, уже сегодня с быстротой молнии облетела эти полуразбойничьи гнезда. Если его не задержат как подозрительное лицо, то убьют как «неверного»: ведь в этих краях каждый день погибает по нескольку человек. А для него опасность тем более велика, что одет он по-городскому. Побороть страх и идти на верную гибель было бы безрассудно. Наконец он решил дождаться ночи в каком-нибудь укромном месте и отошел еще дальше, к отрогам Стара-планины, где мог укрыться в густых зарослях граба.
После двухчасового трудного пути по оврагам и буеракам Огнянов добрался до первых зарослей. Там, спрятавшись в сухом кустарнике, он вытянулся на спине, чтобы отдохнуть или, вернее, обдумать все, что произошло. Небо совсем прояснилось. Осеннее солнце ласково пригревало землю, в траве сверкали капельки талого снега. Время от времени воробьи почти неслышно пролетали над головой беглеца и в поисках пищи садились на тропинки. Высоко в небе кружил горный орел: то ли он где-то поблизости высмотрел падаль, то ли принял за падаль неподвижно лежащего человека. Огнянов так и подумал и помрачнел еще больше. В этом орле ему теперь чудилось что-то зловещее. Хищная птица казалась ему воплощением его беспощадной судьбы. Она только и ждет, чтобы ей приготовили кровавый обед, а тогда не замедлит ринуться вниз со своих голубых высот. Что ж, все возможно. В зарослях небезопасно — сюда забредают охотники-турки, а все они сущие разбойники. Огнянов с нетерпением ждал захода солнца и в поисках более надежного убежища несколько раз переходил с места на место. Время тянулось нестерпимо медленно, и солнце совершало свой путь томительно долго. А горный орел все парил в небе. Взмахнет раз-другой своими черными крыльями и опять распластает их. Огнянов не мог оторвать глаз от парящей в высоте птицы, но мысли его витали в глубинах прошлого. В его возбужденном мозгу одно за другим всплывали воспоминания… Годы юности, годы борьбы, страданий и веры в высокие идеалы. А Болгария, ради которой он перенес столько испытаний… Она так прекрасна, так достойна любых жертв! Она богиня, ради которой верующие в нее готовы пролить свою кровь. Кровью окрашен ее ореол, но лучи его — блистательные имена, и Огнянов надеялся увидеть среди них и свое имя… Как он гордился ею, как искренне был готов умереть, и больше того, бороться за нее! Смерть казалась ему возвышенной жертвой, борьба — великим таинством…