"Ведро незабудок" и другие рассказы - Богатырев Александр Владимирович

Одной из первых моих собеседниц была Галина Владимировна Бахмет. Она врач. Ей отец Симеон несколько раз позволил себя осмотреть. Делал он это редко. Только в крайнем случае.

Я рассказал Галине Владимировне историю, услышанную от старосты храма Георгия Победоносца. А ей об этом поведала мать исцеленной девушки. У этой девушки обнаружили рак. Назначили операцию. Накануне операции она пришла на могилку батюшки и долго слезно молилась: «Батюшка, помоги. Пожалей меня. Не хочу умирать в 17 лет». И когда перед операцией взяли последние анализы, то ни метастазов, ни опухоли не нашли.

— И что вас смущает? — удивилась Галина Владимировна.

— Надо бы проверить. Узнать в онкологическом отделении, действительно ли все так и было. А вдруг врачебная ошибка при постановке диагноза?

— Ну что вы! Я нисколько не сомневаюсь. То, что неестественно в мирском плане, у батюшки было нормой. Я в этом неоднократно убеждалась. В 1997 году ему было очень плохо. Я осмотрела его — и к ужасу поняла, что он может умереть в любой момент. Ему оставалось жить максимум несколько недель. А он еще 13 лет прожил! Я только недавно перестала удивляться, когда видела, как «нарушается естества чин» по молитвам старца. Могу рассказать историю, имеющую прямое отношение к моей семье. Она меня просто потрясла. Моя дочь попала в секту. Никакие собеседования с мудрыми священниками не могли убедить ее в том, что она совершила опасную ошибку. Наконец я уговорила ее поехать к отцу Симеону. Он говорил с ней недолго. Спросил: «Что это за люди, с которыми тебе так хорошо?» «Это прекрасные, добрые, отзывчивые люди. Они готовы в любой момент прийти на помощь», — горячась ответила дочь. «Ну, конечно, они хорошие люди, — вздохнул батюшка. — Но ведь они Божию Матерь не любят и не признают». И батюшка заплакал. Даже не заплакал, а зарыдал. Моя Ирина была потрясена. Не понадобились никакие богословские доводы. Слезы батюшки растопили ее сердце. Ей стало понятным то, чего она до той поры не видела и не понимала.

Меня тоже потрясла эта история. И вот почему. Мы с протоиереем Алексием Касатиковым — духовным чадом отца Симеона, приехавшим из Краснодара послужить в сороковой день, — были приглашены к одной благочестивой прихожанке. Ее сын и невестка оказались у «харизматиков». Они тоже симпатичные, улыбчивые, деликатные молодые люди и готовы в любой момент прийти на помощь, не спрашивая, какой деноминации человек. Добрых четыре часа мы

отвечали на их вопросы, комментировали цитируемые ими тексты (в основном ветхозаветные), опровергали несправедливые обвинения в адрес Церкви, выслушивали общие для всех протестантов идеи о ненужности Церкви для личного спасения и общения с Богом. Оспорить их было нетрудно. Но они нас не слышали. Очевидные вещи их не убеждали. Помочь нашим собеседникам увидеть их заблуждения нам так и не удалось. Нас поблагодарили за беседу и обещали подумать. Отец Алексий не поленился — написал и прислал им обстоятельное письмо: все заданные в тот вечер вопросы прокомментировал ссылками на труды отцов Церкви. И что же? До сих пор думают. А отцу Симеону было достаточно трех минут, чтобы показать правоту Православия. Да еще таким удивительным образом. То, что произошло с дочерью Галины Владимировны, доказывает, что человек многое постигает не столько умом, сколько сердцем. А сколько людей получали ответы на неразрешимые вопросы, просто побыв рядом с батюшкой, когда он уже не в силах был говорить. Люди заходили в его келью в полном отчаянии и через некоторое время уходили успокоенные, с пониманием того, как им жить дальше. Все, кто общался с батюшкой, чувствовали его отеческую любовь. Он встречал незнакомых людей так, будто это были самые дорогие и близкие ему люди. Будто он истомился в ожидании их и теперь, когда они (как правило, незваные) появились в его доме, несказанно обрадовался от того, что может проявить свою любовь. Любовь и простота — главные качества, притягивавшие к нему людей. Конечно же, бескорыстная отеческая любовь ко всем без различия чинов и личных качеств — одно из самых поразительных чудес в нынешнем веке. Как говорится,

чудо — это не когда сводят огонь с неба, а когда злодей становится хорошим человеком. Таких примеров исправления закоренелых грешников немало. Самый яркий — это когда в селении Лыхны один из главных клеветников и зачинщиков гонений на батюшку покаялся и стал первым его защитником и помощником во всех делах. Сегодня не осталось ни одного из тех, кто клеветал на батюшку и вредил ему. Либо они раскаялись, либо ушли в мир иной.

Я очень скоро почувствовал, что не стоит удивляться случаям исцеления по молитвам отца Симеона. А вот истории вроде той, что произошла с мужем одной из батюшкиных чад, достойны удивления.

Валентина была альпинисткой. Любила горы, красоту Божиего мира. Она, как все советские люди, имела смутное представление о вере. Но в горах что-то происходило с ее душой. Она приходила в восторг, и душа переполнялась благодарностью за красоту и сама начинала славить эту красоту и ее Создателя. Когда она стала понемногу воцерковляться, поняла, что это была самая настоящая молитва. Но когда она читала молитвы по молитвослову, ее редко посещало вдохновение, подобное тому, которое она испытывала в горах. Ее муж Андрей относился к ее хождению в церковь как к чудачеству, но не препятствовал ее «новому увлечению». Когда возникла серьезная проблема, требовавшая мудрого совета, Валентина уговорила мужа обратиться к отцу Симеону. Приехали они в неурочный день. Они не знали, что батюшка плохо себя чувствовал и никого не принимал. Он обедал с матушками, и когда незваные гости появились на пороге, нисколько не удивился: пригласил их к столу и радостно стал расспрашивать о жизни. Мужу Валентины он пододвигал самые вкусные блюда и общался с ним, как с дорогим и желанным гостем. В конце обеда он дал ему несколько советов. Эти советы помогли разрешиться ситуации, казавшейся неразрешимой.

Это так потрясло Андрея, что он несколько дней ходил, размышляя, чем бы отблагодарить батюшку.

— Поймай ему вот такую рыбу, — пошутила Валентина и показала какую — чуть ли не метровую. Дело в том, что Андрей очень любил рыбачить. Но никогда больше десятка маленьких ставридок и караси- ков не приносил. Доставался улов кошке. А тут он, на следующее утро отправившись рыбачить, вытащил огромного пеленгаса. Точно такой величины, как заказала жена. Никогда ни до того, ни после ничего подобного с ним не случалось. Валентина в тот же вечер прочитала ему в Евангелии место о чудесной ловле рыб. И когда он в очередной раз отправлялся на море, крестила его и на ухо шептала «пароль»: «Сто пятьдесят и три».

На сороковинах я познакомился с одним молодым человеком и его матерью. Они пригласили меня в гости и обещали рассказать о своем общении с батюшкой. Их рассказ тоже можно было бы оценить как цепь удачных совпадений. Только звенья этой разорванной на множество фрагментов цепи могли связаться воедино лишь по воле свыше. Они переехали в Сочи из другого города. И сразу столкнулись с невероятным клубком проблем: мать семейства покинул муж, не было жилья, нужно было найти приличную работу, чтобы прокормить двоих детей, а врачей в Сочи было более чем достаточно. У воцерковленных детей начались проблемы с одноклассниками. Школа попалась им знаменитая: хулиган на хулигане. Где было одинокой матери искать помощи? Ее привели к отцу Симеону. Она стала его духовной дочерью и ни одного серьезного шага не предпринимала без его благословения. И вскоре проблемы отступили, а потом рассеялись, «яко не бывшие»: и жилье обрела семья, и на работу хорошую мать устроилась. Сын и дочь окончили школу с золотыми медалями, безо всякого «блата» поступили в институт на бюджетное отделение. Блестяще окончили его, поступили в аспирантуру. Дочь вышла замуж за прекрасного молодого человека, а сын защитил диссертацию и стал самым молодым доцентом за всю историю института. Они радостно, с удивительно легким веселием поведали мне свою историю. И столько было в них благодарности и любви к батюшке, что я невольно почувствовал его присутствие в этом замечательном доме. В нем все дышало молитвой и любовью. Я даже подумал, что оказался на «подворье батюшкиной пустыньки».