Узбекские народные сказки. Том 2 - Мансур Афзалов

Он разбудил жену и спросил ее:

– Кто этот джигит?

– Да это наш сын, – сказала, смеясь и плача от радости, жена. – Смотри, как он вырос за твое отсутствие.

Нурулла обнял жену и сына.

Они спокойно стали жить и достигли своих целей.

Перевод А. Сандель.

НИКУДЫШНЫЙ ПАРНИШКА

Осиротев, я остался один у бабушки и целыми днями пас трех ее телков. Как-то одного телка задрал волк. Бабушка рассердилась очень на меня и крепко побила. Тогда я убежал в кишлак Баймокли и нанялся пасти козу к одной старухе.

Когда трава в степи выгорела, старуха сказала: – Козы перестали давать молоко. Я буду пасти их сама, а ты смотри за козлятами и носи в дом воду.

Однажды, когда старухи не было дома, я потихоньку залез в кладовую, взял муки, испек лепешку, положил на нее кусок масла и только собрался ее съесть, как вдруг вернулась со своими козами старуха.

Не зная, куда деть лепешку с маслом, я сунул ее в шапку, а шапку как ни в чем не бывало надел на голову.

Козлята кинулись сосать коз, старуха рассердилась и ударила меня по голове кулаком. Из-под шапки брызнуло масло.

– Ой, у него мозги выскочили! – расстроилась старуха.

Я лег, крепко ухватившись руками за голову.

С того дня старуха сама пасла коз, смотрела за козлятами и носила воду. Я ничего не делал, а только полеживал.

Наконец старуха обиделась и сказала:

– Эй ты, никудышный парнишка, пойди попаси коз, а я собью масло.

– Хорошо, – сказал я и пошел пасти коз.

Но придя на поле, я заснул, а когда проснулся, была уже полночь. Смотрю, всех коз передушил волк.

«Ну, теперь меня старуха убьет!» – подумал я и убежал в селение Джаркурган. Там я увидел старика, который на стерне сжатого ячменного поля пас цыплят от сорока клушек.

– Дедушка, – сказал я, – я очень проголодался, – дайте мне хлеба.

– Вон там дом мой, – ответил он, – пойди туда, тебе там дадут хлеба.

– Незнакомого не жалуют, – сказал я. – Мне не дадут хлеба. Хорошо бы вы принесли мне хлеба сами, а я присмотрю тем временем за цыплятами.

Старик ушел, а меня стало клонить ко сну. Чтобы коршун не унес цыплят, я их всех связал за ноги одной бечевкой, а конец ее держал в руке. Прилетел коршун, схватил за конец бечевки и унес всех цыплят сразу.

Испугавшись, что дед меня побьет, я убежал.

Пришел я вскоре в кишлак Саидваккос. Там жил охотник-птицелов по имени Бегмат. Я стал прислуживать ему, кормить его птицу, чистить клетки. Однажды Бегмат, уходя домой, дал мне одну копейку и сказал:

– Купи для птиц корму!

Я не знал, какой корм едят птицы, но видел на дне клеток под птицами что-то белое. «Видимо, птицы едят простоквашу», – решил я. Пошел в кишлак, купил крынку простокваши и дал птицам. Но птицы не стали есть простоквашу.

«Почему они не едят?» – удивился я и, схватив самую красивую птицу, начал тыкать ее головой в крынку с простоквашей.

Птица вдруг перестала трепыхаться и затихла. Я думал, что птица ест простоквашу, а она, оказывается, сдохла.

– Как это тебя угораздило убить птицу? – спросил, вернувшись, Бегмат.

– Я дал птице простокваши, заставил ее есть, а она, оказывается, сдохла! – ответил я.

– Эх ты, дитя, тебе неведом язык птиц, – сказал огорченный Бегмат.

Как-то он взял меня с собой на охоту. Дал мне тулуп, сокола, борзую собаку и мешок для дичи. Было жарко, тулуп я перебросил через плечо, борзую повел на поводке, мешок засунул за пазуху, а сокола посадил на руку.

Бегмат сказал мне:

– Встретится лиса – пусти борзую, встретишь куропатку – пусти сокола.

Бегмат верхом, я пешком поднялись на гору. Я устал нести тулуп и набросил его на борзую, а сокола засунул в мешок.

Вдруг появилась лиса. Борзая кинулась за ней, тулуп зацепился за пень и порвался в куски.

Тут из камней вспорхнула куропатка.

– Отпусти сокола! – крикнул Бегмат.

Я вытащил сокола из мешка и швырнул его вверх, но он бессильно шлепнулся на землю.

«Видно, сломал крыло», – подумал я, но оказалось, он задохнулся в мешке.

«Ну, теперь Бегмат меня убьет!» – подумал я и убежал.

Долго я бродил и в конце концов попал к одному баю. Нанялся я к нему в батраки. У этого бая были мул и иноходец. Однажды иноходец заболел.

– Эй, ты, – предупредил меня бай, – смотри, чтобы животное не издохло, а в случае чего прирежь его!

Я лег спать в конюшне, рядом поставил светильник и положил нож.

Среди ночи я проснулся, светильник погас, слышу, что иноходец бьется в предсмертных судорогах.

Не зажигая света, я схватил нож и перерезал животному шею. Когда же я зажег свет, то увидел, что, вместо больного иноходца, я зарезал здорового мула. «Ну, теперь бай завтра меня убьет», – подумал я и убежал.

Пришел я на базар в селении Янги-Курган. Одна женщина, державшая на руках ребенка, увидела меня и спросила:

– Что это ты ходишь, сынок?

– Я могу стать сыном тому, у кого нет сыновей, – отвечал я.

– Ох, нет у меня сыночка, есть только дочка, – заявила женщина. – Будь мне сыном.

Она отдала мне свою маленькую девочку и сказала:

– Я куплю что надо на базаре, а потом мы пойдем домой.

Женщина ушла. Я купил ребенку винограду и стал ждать.

Но мать девочки все не возвращалась.

Долго я ее искал среди лавок и наконец нашел.

– На, возьми ребенка! – сказал я.

Женщина сразу же закричала:

– Это не мой ребенок, я тебя не знаю и ребенка знать не знаю!

На крик собрался народ и повел нас к казию.

– Вот эта женщина дала подержать мне своего ребенка, – сказал я казию, – а теперь говорит, что это не ее девочка.

Казий сказал женщине:

– Возьми ребенка!

Женщина возразила:

– Это не мой ребенок!

Тогда казий распорядился:

– Посадите девочку на ковер посередине и зовите ее по очереди. К кому пойдет она, тот и возьмет ее.

– Иди ко мне, – сказала женщина, но ребенок к ней не пошел.

– Иди ко мне, я тебе винограду дам, – сказал я, и девочка потянулась ко мне.

– Эй, ты, никудышный парнишка, возьми ребенка, – вынес приговор судья.

Что мне оставалось делать? Я взял на руки девочку и пошел.

Женщине стало стыдно.

– Сынок, не печалься, – сказала она, – давай станем матерью и сыном. – И взяла меня к себе домой.

Спустя некоторое время я разыскал свою бабушку, и мы стали жить все вместе.

Перевод А. Сандель.

ХАСАН И ХУРЛИКО

В давние времена в одном восточном государстве жил купец Ахмеджан с женой. У них были сын Хасан и дочь Хурлико. Шли месяцы, годы, мать и отец умерли. Хасан и Хурлико остались сиротами, без средств. Хасан нанялся в работники к одному богатому баю. Бай увидел, что Хасан хороший работник, и, решив удержать его у себя в семье, женил на своей дочери Зулейхе.

Плохой, сварливый был характер у этой Зулейхи, ни с того ни с сего она возненавидела Хурлико и решила во что бы то ни стало избавиться от нее.

Однажды, когда Хасан работал далеко от селения, Зулейха вынесла из комнаты все вещи во двор, облила их маслом и подожгла.

Когда Хасан вернулся с работы, Зулейха, заливаясь слезами, подняла крик:

– Твоя дорогая сестрица возненавидела меня и сожгла все вещи. Я требую развода. Я не могу жить с ней в одном доме.

Не разобравшись, в чем дело, Хасан накинулся на сестру с кулаками.

Хурлико взмолилась:

– Дорогой брат, не бей меня. Ни в чем я не виновата. Зулейха сама по злобе на меня сожгла вещи.

Но Хасан не обратил внимания на слова Хурлико и избил бедняжку.

Спустя год у Зулейхи родился сын.

Несмотря на то, что золовка по-прежнему ненавидела ее и плохо к ней относилась, Хурлико нянчила ребенка, заботилась о нем, словно родная мать.

Хасан безумно любил сына.

Злая, бессердечная Зулейха продолжала строить козни против Хурлико. Как-то ночью, когда все спали, Зулейха зарезала своего сына и положила его в постель Хурлико. Туда же она подбросила и нож.

Утром Зулейха вскочила, обняла мужа и заплакала. Хасан спросил ее:

– Почему ты плачешь?

Зулейха бросилась к постели золовки, подняла на руках мертвого ребенка и диким голосом закричала:

– Смотрите все! Ночью, когда я спала, Хурлико зарезала моего сына.

В ярости и горе Хасан спросил у Хурлико:

– Проклятие твоему отцу! Почему ты его убила? Что он тебе сделал?

Плача, Хурлико взмолилась:

– Дорогой брат, ты понапрасну ругаешь и мучишь меня. Могла ли я совершить такой злодейский поступок? Я так любила малютку. Зулейха клевещет на меня!

Тогда Зулейха вынула из постели Хурлико нож и, показав его Хасану, сказала:

– Смотри! Она говорит, что я клевещу. А это что?