Жена моего мужа - Адель Паркс

Судя по всему, на сайт обращались женщины двух типов. Нервные, застенчивые женщины, выглядевшие так, будто и на курицу не шикнут (они описывали себя как обладающих открытым и веселым характером), и женщины, которые переусердствовали в своих стараниях, — на снимках они принимали или откровенно соблазнительные, или нелепые позы (эти женщины описывали себя как интеллигентных и искренних). Никто из них не выглядел достаточно уверенным, чтобы признаться, какие они на самом деле.

У меня возникло непреодолимое желание проявить солидарность с ними. Эти мужественные и оптимистичные, замечательные, инициативные женщины, которые все еще верили в искренность и все еще искали любовь, заслуживали моей поддержки. Я решила рассказать о себе только правду и посмотреть, что будет. Конечно, я понимала, что полная правда вряд ли привлечет ко мне чье-то внимание, но зато я поддержу остальных женщин.

— Почему ты всегда нас бросаешь? — спрашивает Хенри. Пусть его слова и несправедливы, но они задевают меня.

Я наклоняюсь к сыну и целую в щечку. Теперь мальчишки редко открыто демонстрируют свою привязанность. Хочу я этого или нет, но они растут и начинают отдаляться от меня. С этим нужно смириться.

— Милый, мама очень редко уходит из дому. За семь лет практически ни разу, вот почему тебе кажется, будто в последнее время меня очень часто не бывает дома. Но если сравнишь с тем, как часто ты ходишь в спортивный клуб или поиграть с ребятами, то окажется, что я ухожу не так уж часто.

Я снова сажусь перед зеркалом, размышляя, как накраситься. Если отправиться на свидание, всего лишь нанеся на губы помаду, не возникнет ли впечатление, будто я чересчур в себе уверена, или просто ленюсь, или мне не хватает самоуважения? Вот в чем весь ужас свиданий — все непросто, все имеет смысл и значение, вплоть до того, какой толщины слой помады на губах. Аккуратно наношу на губы бледную помаду и крашу ресницы тушью. Нормально.

Я поворачиваюсь к Хенри, надеясь услышать, какая я красивая. Иногда он говорит это. Сын смотрит на меня в упор. Все еще злится, что я собираюсь его покинуть.

Я широко развожу руки, приглашая Хенри в объятия. Мгновение он колеблется, но тут же сдается и бросается ко мне, прижимаясь всем тельцем. Я всего лишь собиралась его успокоить, но, когда он начинает сопеть мне в шею, успокаиваюсь сама. Зачем оно мне, это свидание? Стоит ли ради него нарушать спокойствие моих мальчишек? Срывать Дейзи из дому, заставлять ее тащиться через весь Лондон, чтобы посидеть с ними? Стоит ли оно усилий, затраченных на поиск целых колготок? Успею еще походить на свидания лет через десять, когда мальчики вырастут. Тогда можно будет поискать улов на брачном рынке свежеиспеченных вдовцов, вполне респектабельном рынке, гораздо лучшем, чем рынок усталых разведенных мужчин.

— Не уходи, — шепчет Хенри, — без тебя плохо.

— К вам приедет тетя Дейзи.

— Не хочу тетю Дейзи. Хочу, чтобы ты была со мной.

— Хорошо, родной, не расстраивайся, мама останется с тобой и Себастьяном, — в конце концов говорю я.

— Правда? — Хенри моментально расцветает. — А можно посмотреть телевизор? Ну пожа-а-алуста.

Я киваю и поднимаю телефонную трубку. Иан несколько разочарован, услышав, что мне не с кем сегодня оставить детей. Он говорит, что очень хотел показать мне старинные перьевые ручки и давнишние ежегодные выпуски историй про медвежонка Руперта.

Отповедь рассерженной или раздраженной Дейзи мне не вынести, поэтому я говорю ей, будто встречу отменил Иан. Она чрезвычайно разочарована. А мы с мальчишками весь вечер с удовольствием играли в морской бой, строили дома из конструктора, но где-то в глубине души я частично разделяла ее сожаление.

Глава 25 ДЖОН

Вторник, 10 октября 2006 года

Я подъезжаю к воротам школы чуть раньше восьми. Для меня это чудовищно рано и в обычный день, а уж тем более в свободный от работы. Как правило, в выходные я из дому носа не показываю до полудня. Но я не в курсе, когда в школе начинаются уроки, а поскольку единственное место, где я могу встретиться с Конни, — ворота школы, то пришлось сделать над собой усилие. Было бы гораздо проще связаться с ней по телефону, но у меня не сохранился ее номер. Даже не помню, чтобы стирал его. Настолько под конец она ничего для меня не значила.

Я сижу в машине и наблюдаю, как подходят и уходят озабоченные мамочки. Когда-нибудь я тоже захочу заниматься собственными детишками. Моя святая обязанность — передать следующему поколению фантастические гены, доставшиеся мне. Одно время я подумывал завести ребенка от Андреа, но этому не суждено было случиться — надо сказать, к счастью. Конни, без сомнения, думает, что мне на роду написано стать приходящим папой, но я хочу совсем не этого. Однажды, когда я для того созрею, я обзаведусь семьей и детьми.

Наконец появляется Конни. Я выжидаю. Позволяю ей завести дочь в школу, а когда она выходит, выскакиваю из машины и встаю у нее на пути.

— Привет, — улыбаюсь я.

Она смотрит растерянно, словно в первое мгновение не может вспомнить, кто я.

— Привет. — И ни слова больше.

— А где малышка?

— По вторникам и четвергам Флора ходит в садик, чтобы я могла работать.

Очень удачно. А я-то ломал голову, как нам справиться с присутствием крохи.

— Выпьешь кофе?

— Нет. — Конни собирается уходить.

Для нас это уже становится ритуалом и меня нисколько не тревожит. Мы сказали друг другу все, что хотели, так? Нет, не так. Мы не сказали друг другу и половины всего, но она вряд ли это осознает. Я могу еще двадцать минут держать машину на парковке. Нисколько не сомневаюсь, что сумею уговорить ее выпить кофе за десять минут. А может, и за пять.

— А как насчет круассана? Наверняка из-за спешки ты не успела позавтракать.

— Ха! — вырывается у Конни. Судя по виду, она не меньше меня удивлена своим восклицанием.

— Что? — спрашиваю я.

Она застывает на месте.

— Знаешь, как мне хотелось услышать от тебя что-нибудь подобное? Чтобы ты пригласил меня выпить кофе. Сказал что-нибудь, что-нибудь, ведь это бы значило, что тебе хочется поговорить со мной, а не просто трахнуться.

В этом вся Конни. Она совершенно не способна оставаться хладнокровной и не раскрывать карты. Она такая эмоциональная, страстная, не исключено, что кто-нибудь мог бы назвать ее переменчивой. Мне очень важно воспользоваться этим изъяном в ее характере.

Я развожу руки в примирительном жесте и по-мальчишески пожимаю плечами. Этот прием очень хорошо смотрится. Я пользовался им бессчетное число раз, и он всегда срабатывал, даже в более мрачных ситуациях, чем запоздавшее приглашение позавтракать.