Крематорий - Кирилл Казанцев

– Черт, только выдал себя.

Андрей вновь мчался, на ходу прикидывая, сколько же патронов осталось в обойме. Где-то позади, скорее всего, бежала и Маша. И Андрей уже проклинал себя, что отдал ей запасную обойму.

Заурчал стартер. Пропеллер вращался.

– Чтоб это старое летающее корыто не завелось, – молил Ларин.

После секундной паузы Машлак повторил попытку. На этот раз двигатель затрещал, вращающийся пропеллер превратился в полупрозрачный круг. Андрей был уже совсем близко от самолета, когда биплан, медленно набирая скорость, покатил по траве. Ларин рванул дверцу люка, но та оказалась закрытой изнутри. Выкладываясь, задыхаясь, Андрей бежал рядом с самолетом и, понимая безнадежность затеи, кричал:

– Стой, стрелять буду!

Сжав зубы, он оттолкнулся от земли и прыгнул. Упал животом на мягкое, обтянутое крашеной тканью крыло биплана и чуть не сорвался, заскользив по лакированной поверхности. Уцепился руками за стойку. Носки ботинок гребли траву летного поля. Держаться приходилось практически одной рукой – мешал пистолет. А самолет тем временем уже набирал скорость по прямой. Его болтало, подбрасывало, и все же Андрей сумел подтянуться, не расставаясь с оружием. Обхватив стойку правой рукой, он забросил ногу и оказался на крыле, перехватив пистолет в левую. Отсюда с крыла он видел в кабине размытый силуэт Машлака.

Ветер, гонимый винтом, буквально слепил. Резь в глазах была невыносимой. Андрей вскинул пистолет и нажал спуск. Одно из небольших боковых стекол покрылось густой сеткой трещин. Попал или нет, Ларин так и не сумел понять. Хуже было другое: патрон оказался последним – затворная рама так и не вернулась в исходное положение. Биплан еще раз подпрыгнул на неровности и оторвался от земли. Андрей даже не раздумывал. Сгруппировавшись, он спрыгнул с крыла, ударился о землю и покатился по траве.

Когда перед глазами перестало мелькать, он, лежа на спине, увидел уходящий в ночное небо биплан. Невыносимо болело плечо. Ларин даже застонал. Правой руки он почти не чувствовал. Она ощущалась лишь как боль, начинающаяся с плеча. Маша буквально задыхалась, когда склонилась над Андреем, даже не сразу смогла говорить.

– ... ты жив? Ты в порядке? – выдавила она, наконец, из себя.

– Уж что-нибудь одно из двух.

Ларин попробовал сесть сам, но тут же завалился на бок. Пришлось воспользоваться протянутой рукой Маши.

– Да уж, галантный кавалер на твою голову нашелся. Это мне надо было тебе руку подавать, подсаживая на мотоцикл, а не боевые патроны дарить.

– Так цел или нет, женоненавистник?

– Не совсем. Кажется, рука сломана. Да и нога не слушается.

И мужчина, и женщина проводили взглядом биплан, исчезающий над лесом. Самолет шел низко, неуверенно, качая крыльями.

– Даже бортовые огни не включал. Ушел, скотина, животное, – прохрипел Ларин, ощупывая руку. – Сам все заварил и жив остался. Чтоб у тебя бензин кончился, чтоб ты на лес упал...

– Кажется, цела, – Маша осторожно мяла предплечье. – Точно. Ты только вывихнул. Я вправлю, я умею.

– Вот, лишь не надо мне говорить, что это будет совсем не больно.

Хрустнул и встал на место сустав. Андрей, сжав зубы, вытерпел и не вскрикнул.

– Скоро, я думаю, здесь будет достаточно людно. И лучше нам к тому времени оказаться с тобой подальше от этого места.

Ларин положил вправленную руку на плечи Маши.

– Ты ничего такого не подумай, мне просто тяжело ступать.

– А я и не думаю. Ты вообще никогда ко мне приставать не пробовал. Хоть ситуации были и очень благоприятные.

– А надо было?

– Пошел ты к черту.

Мужчина и женщина двинулись к лесу.

– Идиотом ты был, идиотом и помер, – ласково проговорила Полина Радькова и поправила траурную ленточку на портрете мужа.

Фотография в черной рамке стояла поверх огромной охапки венков, из-за которой нельзя было рассмотреть ни креста, ни могильного холмика. Александра Михайловича Радькова похоронили на старом кладбище, где имелась аллейка для местных знаменитостей. Его могила оказалась неподалеку от могилы полковника Точилина.

Полина сменила воду в банке с живыми цветами. Черная косынка сдавливала ей обручем голову. За спиной у безутешной вдовы раздалось негромкое покашливание. Полина отрясла руки от налипшего кладбищенского песка и обернулась. На дорожке стоял заместитель ее покойного мужа. Сколько она его помнила, тот всегда казался ей неприметным, даже каким-то бесцветным. Вот и теперь, застигнутая врасплох, она не могла вспомнить его имени. В голове почему-то всплыло только то, как называл его покойный губернатор – Викторович. Заместитель никогда не выделялся инициативностью, а вот исполнителем был великолепным. Никогда не спорил с руководством. Одет Викторович был подобающим для сегодняшнего дня образом: темный костюм, несмотря на жару, неброский галстук, в руках скромный букет цветов, перевязанный траурной ленточкой.

– Здравствуйте, – растерянно произнесла Полина.

Вот уж, она и не думала, что кто-то из губернских чиновников рискнет в открытую почтить память погибшего главы области. В городе до сих пор только и говорили о том странном признании, которое Александр Михайлович сделал во время телемоста с Останкино и об оперативной съемке, вывешенной сразу же после его ужасной гибели на Ю-тубе. На похороны не приехали чиновники не то что из Москвы, но даже руководители соседних регионов.

– И вы здравствуйте. Не помешал? – Заместитель Радькова, исполняющий сейчас обязанности губернатора, шагнул к могиле, положил букет, склонил голову, приложил ладонь к сердцу.

Полина прищурилась, отчего ее лицо сделалось еще более пухлым. Она не могла понять, чего добивается этот человек.

– Вот же, как бывает. Жил себе, жил, карьеру отличную сделал. Кстати, во многом благодаря вам. А потом, раз – и нет человека на этом свете. А ведь как высоко взлетел! Ужасная смерть.

Сказанное было сумбурным и никак не проясняло целей появления заместителя на кладбище.

– Как сейчас помню, Александр Михайлович меня всегда на «ты» и Викторовичем называл. Почти как родного. А ведь меня тоже Александром зовут. Тезками мы с ним были. Он Александр Михайлович, а я Александр Викторович, – и заместитель вновь склонил голову, словно впервые представлялся вдове. – Это нам, живым, приходить сюда надо, а им уже все равно. У вашего мужа теперь другие заботы, о которых нам знать не дано. Вот только, когда сами попадем туда, – и Александр Викторович сперва показал пальцем в землю, а затем на небо. – Если вы не против, то я хотел бы вас домой подвезти.

– Спасибо, Александр Викторович, но меня водитель с машиной ждет.

– А я настаиваю, – несколько игриво проговорил исполняющий обязанности губернатора и оттопырил локоть, предлагая Полине взять его под руку.

Они зашагали по выложенной бетонными плитками дорожке.

– Как город за последние годы изменился! Вот, повсюду дорожки проложены, а плитку, между прочим, на заводе ЖБИ, принадлежащем вам, изготовляют. И кладут ее ваши подрядные организации. А представляете, как город похорошеет в следующие годы?

Полина уже заметно нервничала, гадая и отчасти догадываясь, чего от нее хочет этот человек.

Нет, не случайно появился он на кладбище. И даже время выбрал не случайно. А именно такое, чтобы столкнуться нос к носу с вдовой Радькова – вторым человеком по богатству в области.

За воротами кладбища Полина махнула рукой водителю, мол, поедешь за нами. Александр Викторович галантно открыл дверцу своей служебной машины и помог даме устроиться на заднем сиденье.

– Вы уж извините, что придется с мигалками и охраной ехать. Я-то человек простой, мне всего этого не надо. Но в Москве, после покушения, настояли.

Полина покосилась на странного типа, который расположился на переднем сиденье рядом с водителем. Щуплый, с тощей шеей, в очках. Молодой, а уже лысина. А вот глаза цепкие. И наглый до ужаса. Конечно же, не сейчас, когда сидел в главной машине кортежа исполняющего обязанности губернатора. Тут очкарик строил из себя скромника. Но чувствовалось, что в общении с не облеченными властью людьми не станет обременять себя условностями.

– Я вот все силы не могла в себе найти, чтобы на могилу к мужу прийти. Теперь, наконец, решилась, – проговорила Полина.

– Знаю-знаю, – кивнул Александр Викторович с легкой улыбкой на губах.

«Точно, ждал момента, чтобы со мной на кладбище повстречаться, – зло подумала Полина. – И нет, чтобы сразу к делу, а ходит вокруг да около».

– Никто не ведает, как на том свете душам живется, – вернулся к прежней теме собеседник. – А мне кажется, там то же, что и здесь. Те же должности, иерархия и чинопочитание. А все эти разговоры про рай и ад – выдумка людская. Про них ни в Старом, ни в Новом Заветах ничего не написано.

Полина, чтобы иметь возможность спокойно подумать, достала платок, приложила его к глазам и всхлипнула.