Фарьябский дневник - Виктор Носатов

(Из информации начальника районного отдела ХАД)

Вот в таких условиях нам и предстояло действовать. На своем внутреннем военном совете мы решили согласовывать просьбы и предложения афганского руководства с начальником Андхойского отдела ХАД. Ему можно было доверять.

Однажды в крепость в спешке примчался хадовец и с ходу заявил, что километрах в трех отсюда, в родовом кишлаке одного из богатеев, собрались главари всех окрестных бандформирований для координации своей деятельности против новой власти, захвата Андхоя и объявления Даулатабада местностью, свободной от неверных. На этом совещании боевики разрабатывали план нападения на крепость и уничтожения нашего гарнизона. Услышав это, начальник оперативной группы, который координировал наши действия с афганскими властями, сразу же распорядился вызвать вертушки, чтобы те как можно быстрее разбомбили повстанческое гнездо.

Буквально через тридцать-сорок минут звено вертолетов с полной бомбовой и ракетной нагрузкой прошло над нашей крепостью и направилось к кишлаку. Вскоре мы услышали далекие разрывы бомб и ракет. Над кишлаком поднялась черная туча, которая погребальным занавесом накрыла бандитское сборище. Не прошло и часа, как наблюдатели в крепости доложили, что со стороны Андхоя к нам мчатся два УАЗика.

Мы с любопытством вышли навстречу. Оставив машины за воротами, к нам торопливо двинулась группа афганцев во главе с секретарем провинциального комитета НДПА Альборсом. Лицо его было искажено гневом, глаза метали молнии. Размахивая руками, он сходу выразил недовольство нашим вмешательством в их дела. Заявил, что это он попросил главарей собраться, чтобы решить с ними вопрос о снятии осады с кооперативов. Он говорил много и зло, но нашей уверенности в правоте действий не поколебал.

Прошло несколько дней, и Альборс, как обычно со своей свитой, нанес нам очередной визит вежливости. Во время небольшого, но традиционного застолья я, как просил накануне начальник районного отделения ХАД, в разговоре как бы между прочим проболтался, что о сборище главарей боевиков нам стало известно от духанщика Исмаила (по словам хадовца, Исмаил был ярым противником всего нового и всячески помогал душманам), который торгует невдалеке от дома улусволи. Казалось, что на эту информацию никто не обратил ни малейшего внимания. Альборс был занят другими разговорами и вспоминать о своем недавнем конфузе явно не собирался. Вскоре он перевел разговор на более мирную тему, о партийной жизни в провинции.

Дня через два, ближе к вечеру, к нам заехал обескураженный хадовец, который с горечью в голосе сообщил, что дукан Исмаила сожжен, а торговец и его семья преданы самой зверской казни… Из этого явствовало, что в окружении Альборса, возможно, были предатели, которые и передали содержание нашего разговора местным душманам.

Глава XVIII

2 декабря 1982 г. Провинция Фарьяб. Районный центр Андхой

С первого дня нашего пребывания в Андхое улусвольское руководство неустанно просило начальника нашей оперативной группы подполковника Нестерова оказать помощь окруженному душманами сельхозкооперативу, которым противостоит лишь небольшой отряд защиты революции. Нестеров, по установившейся у него привычке без тщательной разведки и подготовки операции не проводить, решил пока подождать. Все прекрасно понимали, чем чреваты поспешность и слабая подготовка операции, тем более в районе, нам незнакомом.

Афганцам рекомендовали осуществить рейд силами царандоя и добровольцев из группы защиты революции.

Вторая попытка доставить продукты и боеприпасы в осажденный боевиками кооператив закончилась так же бесславно, как и первая. Душманы разогнали сарбозов, а продукты и боеприпасы забрали себе.

И тогда ранним декабрьским утром из ворот крепости вышли пять наших бронетранспортеров. Для усиления мы взяли с собой один миномет, два безотказных орудия и два автоматических гранатомета. Моя боевая машина шла впереди колонны, и поэтому ее усилили основательно. На башне БТРа закрепили АГС-17, сзади на корме укрепили СПГ-9. В общем, все наши машины с торчащими в разные стороны разнокалиберными стволами выглядели необычно и довольно внушительно.

В заранее условленном месте, на окраине Андхоя, нас ждали транспортные машины, груженные продовольствием, боеприпасами и оружием. Вместе с нами в операции участвовали бойцы группы защиты революции районного отдела ХАД во главе с начальником. Расставив грузовики внутри колонны, под прикрытием боевых машин мы без задержки двинулись к блокированному душманами кишлаку.

Несмотря на ранее утро, город уже жил своей крикливой трудовой жизнью. Особое оживление было на центральной улице, превращенной сотней скучившихся дуканов в громкоголосый базар. Протиснувшись сквозь базар, колонна завернула в узенькую улочку, загроможденную с обеих сторон небольшими кустарными мастерскими, и, набирая скорость, пошла на север. Из мастерских, перекрывая шум двигателей, доносился звон молотов о наковальни, жестянщики мастерили металлические печки и трубы (зимой этот товар не залеживается), серебристым звоном пели в руках афганских умельцев молотки, выделывающие из меди настоящие произведения искусства: сосуды, ножи, металлические части сохи, другие товары. Базар, кустарные мастерские, высокие кирпичные и глинобитные дома Андхоя промелькнули как какое-то удивительное наваждение, словно кадры исторического фильма. Сколько нахожусь в Афганистане, а никак не могу привыкнуть к его средневековью и потому глазами, ушами, всем своим сознанием впитываю экзотику так, словно вижу в последний раз. Мне почему-то не наскучивает разглядывать дома, кишлаки, снующих по своим делам людей. Все, что попадает на глаза, вызывает живой постоянный интерес. Иногда приходится прямо сдерживать свое любопытство, делать все, чтобы оно было не во вред выполнению основной задачи, не во вред собственной жизни.

В таких случаях я постоянно думал о том, с каким бы удовольствием прошел по этим афганским дорогам не с автоматом за плечом, а с рюкзаком путешественника. Ведь мы еще так мало знаем о жизни своих соседей, их обычаях и нравах.

За городом расстилалась широкая равнина, изрезанная зигзагами арыков. Вдали виднелись глинобитные крепости селений. Из одного из кишлаков нас обстреляли. Огонь был редкий, нас явно брали на испуг. Не останавливаясь, мы шли дальше. В нескольких километрах от города нас обстреляли снова, теперь уже частым ружейным огнем, но вреда не причинили. Внимательно осматривая в командирский оптический прибор наблюдения место, откуда велся огонь, я обнаружил небольшую группу вооруженных людей, которые, используя арык как укрытие, приближались к нам. Наводчик пулемета длинной очередью из крупнокалиберного пулемета заставил боевиков залечь. Вскоре в дело включился расчет автоматического гранатомета. Когда гранаты начали рваться в самом арыке, душманы кинулись врассыпную. Через несколько минут всякое передвижение на поле прекратилось. Для многих из нападающих, я думаю, навечно. Больше до осажденного кооператива никто из моджахедов попыток померяться с нами силами не предпринимал. Правда, при подходе к месту расположения кооператива проводник перепутал дорогу, и наша колонна чуть было не сбилась с пути. Подчиняясь указаниям проводника, я направил машину в узенькую улочку. Между глинобитными стенами, возвышающимися по обе стороны улочки, было не больше трех метров. Чем дальше продвигалась машина вглубь кишлака, тем проезд становился уже и уже. На повороте БТР уже цеплял носом и кормой за глинобитные стены. Вглядываясь вперед, я подсознательно чувствовал, что мы попали в западню. Это же чувствовалось в поведении хадовца, который ехал со мной. Услышав бряцанье металла за четырехметровой стеной, он, ни слова не говоря, вытащил ручную гранату и, выдернув чеку, бросил ее за дувал. Глухо хлопнул взрыв, и бряцанье прекратилось. После этого офицер вытащил пистолет и, приставив ствол к виску проводника, что-то грозно ему сказал. Проводник сразу же засуетился. Соскочил с машины и бегом кинулся по улочке вперед. Через несколько минут он возвратился и что-то начал сбивчиво объяснять. Выслушав его, хадовец со всей злостью обрушил на голову провинившегося афганца рукоятку пистолета. Тот, вскрикнув, без сознания растянулся на броне.