Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

Он приехал туда и понял, что не ошибся.

Целыми днями Воронцов валялся на разноцветном галечном пляже, в прозрачной перистой тени громадных эвкалиптов, перечитывал «Бросок на юг» Паустовского, где описаны эти же места в начале двадцатых годов. Часто, откладывая книгу, он глядел на город по ту сторону бухты и представлял, как все здесь выглядело шестьдесят лет назад. А вечерами выходил на набережную, ел на веранде над морем горячие, похожие формой на корабли викингов хачапури, а потом выпивал много крошечных чашечек густого и горького кофе, который раньше был «по-турецки», а теперь — по каким-то, очевидно, внешнеполитическим, соображениям — стал «по-восточному», хотя варил этот кофе все тот же, что и двадцать лет назад, старый турок Гриша.

День, кажется, на пятнадцатый, начав уставать от монотонности жизни и в поисках новых впечатлений, Воронцов поддался на мегафонные призывы человека на пирсе и взял билет в Новый Афон.

Там, на ступенях старинного храма, он неожиданно встретил знакомого журналиста, с которым шел в прошлом году из Бомбея на Ленинград.

Конечно, оба обрадовались. Воронцов — от одиночества, журналист, по его словам — потому, что давно искал Воронцова, дабы презентовать ему путевые, недавно изданные очерки, в которых было и о нем кое-что.

Прервав программу экскурсии, поехали на такси в Гульрипш, где журналист держал дачу. Надо отметить — великолепную. Дикий камень, полированное дерево, красная черепица, кованый чугунный забор и ворота, и все — в обрамлении магнолий, лавров и неизменных эвкалиптов.

Антон — так звали журналиста — надписал Воронцову довольно толстенькую, неплохо оформленную и иллюстрированную многими фотографиями книжку, и Дмитрий, не удержавшись, тут же ее просмотрел. Отметил явный перебор по части экзотики, которую автор выискивал где придется, и то, что Антон подчас просто грешил дурной литературщиной. Читая о себе фразы типа: «Старпом нашего балкера по-мужски элегантен и сдержанно красив», «В нем постоянно чувствуется его военно-морское прошлое», и даже: «Меня поразили тонкость и парадоксальность мыслей, редкие у людей его типа и профессии», Воронцов усмехался, а в особо сильных местах довольно громко фыркал, но остался доволен. В главном все было верно и даже остро. Хотя, если данное творение попадется на глаза коллегам, язвительных шуточек не оберешься…

По случаю встречи поехали ужинать в Эшеры, в знаменитый пещерный ресторан, куда так просто не попадешь и куда любят приезжать серьезные люди из Сочи, Гагр, даже Тбилиси.

Антон много говорил о делах окололитературных, и слушать его было интересно. От Воронцова же требовалось только кивать в нужных местах, говорить «а-а» и «ух ты!», задавать наводящие вопросы и изредка произносить тосты. Такое разделение труда, очевидно, устраивало обоих.

Следующие дни они тоже проводили вместе.

Все произошло как раз через неделю. С утра загорали на одном закрытом пляже в обществе двух московских поэтесс, которые, в отличие от Маяковского, были интересны не этим. А вечером сидели на балконе Антоновой дачи, дегустировали соломенно-желтое «Цоликаури» и густо-красную «Хванчкару» и любовались восходящей над морем луной. Как два утомленных жизнью самурая.

Может, из-за луны все и случилось.

— Помнишь, в Красном море мы говорили с тобой о моряках и космонавтах? — спросил Антон, глядя на серебристую дорожку на волнах, без всякой связи с предыдущим разговором.

— Вроде было что-то такое…

В том разговоре, одном из многих, что они вели на длинных ночных вахтах, Воронцов указал Антону, что его коллеги-журналисты зачастую переоценивают некоторые достоинства космонавтов, как реальных, так и условных.

«Не сказать дурного слова, ребята они хорошие, профессионалы, уважения заслуживают, однако слишком много превосходных степеней. И отнюдь не всегда по делу. А вот о моряках, напротив, стали забывать. Не то, что лет двадцать назад. А космонавтам, как ни крути, жить на свете проще. Их тщательно отбирают, годами тренируют в сурдо-, термо- и барокамерах, вертят на центрифугах, обклеивают датчиками, отрабатывают на каждый полет все мыслимые и немыслимые ситуации, сотни людей и компьютеров следят за каждым километром каждого витка… И это при том, что ничего такого уж страшного их там не подстерегает. Все по законам Кеплера, Ньютона и прочей небесной механики.

А у моряков? Знает, к примеру, широкая публика, что ежегодно без вести пропадают в морях сотни кораблей? Что до сих пор погоду и на сутки вперед угадать не всегда получается, а хороший шторм ломает сталь как картон, и тайфуну все едино: парусная джонка перед ним или атомный авианосец. И что помощь к тонущим приходит гораздо реже, чем показывают в приключенческих фильмах. А каково яхтсменам-одиночкам, идущим вокруг света? Вроде капитана Чичестера или Нокст-Джонса? Год в море на десятиметровой яхте без захода в порты, и случись что, ни одна душа на Земле не только не поможет, а и знать ничего не будет.

И по-прежнему в морях можно встретить самых натуральных пиратов.

Да, кстати, и управлять этим вот балкером в сорок тысяч тонн куда сложнее, чем спутником на орбите. У него радиус поворота — страшно сказать, сколько кабельтовых, да инерция… И если еще в шторм, да ночью, вблизи берегов, по ненадежным картам…

На военном флоте — свои прелести, даже в мирное время. Пришлось мне в этих как раз водах тралить израильские мины в порядке братской помощи. Удовольствие намного ниже среднего… А там, наверху, даже метеоритом за все годы освоения космического пространства ни в кого не попало…»

Такой вот примерно был у них тогда разговор.

— И ты по-прежнему считаешь, что хороший моряк ни в чем не уступит космонавту и всегда готов к любым неожиданностям? — спросил Антон.

— Разумеется. Если моряк действительно хороший. Я нашего брата не идеализирую, народ всякий случается. Но тут уж закон больших чисел работает. Моряков сотни тысяч, а космонавтов десятки… И критерии отбора совсем разные, сам понимаешь…

Потеряв интерес к теме, в которой все для него было ясно, Воронцов налил в бокалы еще вина, со вкусом потянулся, откинулся в плетеном кресле.

— Хорошо-то как, господи! Истинно — рай земной! Не дураки афонские монахи были. А вот кому здорово живется, так это вашему брату. Работа чистая, никаких тебе вахт четыре часа через восемь, никаких проблем с регистрами, пограничниками, таможней, с личным составом, грузоотправителями и грузополучателями. Сиди себе в Бомбее или там в Париже, раз в две недели дай информацию в газету, и привет…

— Твоими бы устами… — улыбнулся Антон.

— А то не так? Ну, упрощаю кое-что, само собой, однако не сравнить! И заработки опять же, гонорары… И харчи не те. Помнишь, чем нас последние недели кормили? Так тебе это раз в жизни, для экзотики, а нам… Да что говорить… Ты вот и недвижимостью владеешь… — Воронцов похлопал ладонью по перилам балкона.

— Что, нравится? Не отказался бы?

— Я бы, может, и не отказался…

— Могу посодействовать. Тут по-соседству как раз продается… Еще и лучше моей…

Воронцов с энтузиазмом согласился.

— Ну безусловно! Давно мечтаю. Составь протекцию. У меня там тысчонки три на книжке завалялись, да еще страховку скоро получу, вот за эту цену и сторгуй, а уж я отблагодарю…

Антон стал серьезен.

— Цена как раз не вопрос. Было б желание…

Воронцов взял со стола трубку, начал набивать. Ему сразу стало скучно. Слышал он уже такие разговоры. И даже не раз. И знал, чем они обычно кончаются. Как раз недавно прошла целая серия процессов над контрабандистами из плавсостава и руководящих чинов нескольких пароходств.

— Я как раз не это имел в виду, — понял его мысли Антон. — Никакого криминала. Ни валюты, ни наркотиков. Ты же все равно сейчас в отпуске, спешить некуда?

— Ну и?

— Не хочешь поучаствовать в одном эксперименте?

— В принципе — отчего бы и нет. А какого рода?

— Психологического. На поведение в нештатных ситуациях.

— Если это не больно да еще и на дачу заработать можно — запросто. Люблю всякие эксперименты…

— Можешь быть уверен. Совершенно необыкновенные впечатления, плюс гонорар по высшим ставкам…

— А если подробнее?

— Подробнее как раз нельзя. В том и суть. Так согласен?

Может быть, в другой обстановке и в другом настроении Воронцов отнесся бы к подобному предложению иначе, но тут все так сложилось, что он только пожал плечами.

— Если ты настаиваешь… Когда начнем?

— А чего тянуть? Сейчас и начнем…

Он вытащил из кармана синюю коробочку, вроде тех, в каких продают ювелирные изделия. Открыл ее и протянул Воронцову блестящую таблетку, около сантиметра в диаметре.