Злой дух Ямбуя - Григорий Федосеев

Выходим на вершину. Сбрасываем котомки. И сразу догадываемся, что тут совсем недавно кто-то был. Вот и доказательства: порванный бланк для определения редукции на пункте, потухший дымокур. Вершина вся сложена из крупных камней, она совсем без растительности, и побывавший здесь человек, к сожалению, не оставил на ней никаких видимых отпечатков.

— Да, тут был Елизар. Больше некому, — прихожу я к единственному выводу, продолжая обшаривать площадку.

— А вот и окурок… свежий… Еще один!

Павел нагибается, берет их в руки, передает мне.

— Но ведь Елизар не курил, — недоумевает он.

— Странно, чьи же они?

Павел, подойдя к краю обрыва, вдруг резко выпрямился. Теперь и мои глаза обнаружили там подозрительное углубление. Впечатление такое, будто здесь, у самого края глубокого обрыва, совсем недавно кто-то долго боролся. Россыпь разворочена, камни разбросаны. Заглядываем вниз. По крутому скосу торчат клыкастые уступы, сбегающие на дно скалистого цирка. Никаких следов. Да, если бы они и были, то не могли сохраниться после вчерашнего ливня.

— Поддержите-ка плиту, — попросил Павел и, став на колени, запустил под нее руку.

Что он там нашел, я не видел, но его лицо вдруг засияло.

— Гильза! — вскрикнул он торжествующе.

Я взял ее в руки, стал рассматривать. Это была стреляная гильза от германской винтовки «маузер», с обрезанной шейкой, приспособленной к бердане.

— Такие патроны я видел у Ильи — значит, он был здесь, — сказал уверенно Павел.

Мы долго стоим молча. Разные мысли, самые противоречивые, одолевали нас. Что могло тут произойти над пропастью? Какая связь между стреляной гильзой и этими разбросанными камнями? Если Илья тут убил Елизара, как мог он послать нас сюда?

— Может, и окурки его? — подумал я вслух.

Мы вернулись к отлитому под пирамидой бетонному туру, на котором геодезисты устанавливали свои тяжелые инструменты. На нем лежали найденные окурки. Я развернул один из них. Бумага оказалась не то от газеты, не то от какой-то книжки, напечатанной латинским шрифтом на эвенкийском языке.

— Конечно, его окурки, — говорит Павел.

— Нет, это еще не доказательство! — сомневаюсь я. — Такая бумага могла быть и у наших. Окурки мы, конечно, сохраним; они помогут нам установить, кто здесь был недавно.

— А я убежден, что Елизар убит, — упрямо и зло говорит Павел. — Если Илья убил его тут, на вершине, то труп под обрывом. Надо спуститься туда… — И, не дождавшись моего согласия, он снова направился к обрыву.

Помогаю ему спуститься с первого прилавка, и, цепляясь руками за выступы, он сползает вниз. Вместе с ним в глубину провала стекает гул скатывающихся камней.

Пока Павел обследует обрыв, я осматриваю восточный гребень Ямбуя.

Под ногами шаткий камень да пятна глины. На глаза попадаются только отпечатки копыт снежных баранов, единственных обитателей этих скудных гор.

Дальше идти нет смысла. Усаживаюсь на камень. Слева хорошо видно плоское, как стол, нагорье. Все на нем доступно глазу. Справа овеянный древностью Становой. Неужели Быков или Евтушенко могли попасть туда, в этот сложный лабиринт гор? Но зачем?..

На вершине меня поджидал Павел.

— Тут ниже, метров пятьдесят, жуткая крутизна, — и, схватив меня за руку, подвел к краю обрыва. — Слышите, гудит?

— Камнепад.

— Вы думаете… Илья не знал про него? — спросил он так, будто я возражал ему. — Знал! Убил Елизара, спустил его по крутизне и сбросил вниз. Расчет прост: на дне ущелья его похоронит осыпь. Попробуй найди!

— Конечно, приди мы сюда до дождя, — вероятно, нашли бы подтверждение твоим предположениям.

— А стреляная гильза? — продолжал он возмущенно. — Окурки?! Не доказательства разве? А то, что он издевается над нами?! Думает, все шито-крыто. Вернемся, я возьму его за глотку, как миленький признается.

— У тебя, брат, приемы!.. Конечно, надо добиться от него признания. Но, прошу тебя, не горячись.

— Ну ладно, придем — погладите его по головке. — Павел обиженно отворачивается.

— Спокойно, Павел. Мне кажется, многое тут, на Ямбуе, запутано: эвенки сваливают на злого духа, Илья ведет себя странно, и ко всему еще тут и шатун. Только Елизар, живой или мертвый, мог бы все это распутать.

— Вы думаете, что он жив? — Павел вопросительно смотрит мне в глаза.

— Нет, не думаю. Елизар — опытный таежник, дал бы о себе знать… А впрочем, чего в тайге не бывает!

— Что же будем делить?

— Продолжать поиски. Спустимся на дно, ущелья, чтобы проверить твои предположения.

— Тут нам не спуститься. Опасно. Надо идти кружным путем, но на это у нас не хватает времени.

— Пожалуй, ты прав. Поздно. Давай сегодня осмотрим северные склоны Ямбуя, а завтра обследуем дно ущелья; Ветер встречный, и, может быть, Загря что-нибудь почует.

Проходя мимо тура, я замечаю широкий протес на одной из ног пирамиды, мелко исписанный карандашом.

— Это еще от строителей осталось, — поясняет Павел.

Я подхожу ближе, читаю вслух:

— «За дровами надо спускаться точно на север, километра два. Вода у подножья Ямбуя, в роднике, примерно под азимутом пятнадцать градусов. Идти надо от пункта по каменным стоякам, а ниже — по заломкам».

— Вот и пойдем по одному из этих направлений. Лучше, пожалуй, к воде. Там и чайку попьем.

— Чайку не плохо. А лепешку я, пожалуй, съем на ходу, что-то проголодался.

Я прячу в карман бережно завернутые в носовой платок гильзу и окурки. Определяю по буссоли направление, засекаю дальние ориентиры, и мы покидаем вершину Ямбуя. Загря идет с Павлом. Он все время забегает вперед, голодными глазами следит, как тот жует лепешку, пока не получает от него кусочек.

Глава 11

КОТЕЛОК НА ДЕРЕВЕ

Спускаемся по карнизам.

Ветер, стужа и вода источили скалы, развалили их и измельчили в бесплодную пыль. Безграничные потоки курумов стекают по склону до самого подножья. Сползая, они заполняют овражки, щели, сглаживают террасы и внезапно обрываются, лишь только дотронувшись своими широкими языками до мокрых марей у подножья гольца.

Тут, на склонах, не видно признаков жизни. Курумы еще «молодые», неустойчивые. Им нет еще и миллиона геологических лет. На камнях не видно никаких лишайников, самых нетребовательных представителей растительного мира. Здесь еще активно продолжается разрушительный процесс гор.

Мы переползаем через прилавки, протискиваемся в щели между крупными обломками, прыгаем с камня на камень. Ниже неожиданно натыкаемся на тропку. Она помогает нам выбраться из хаоса руин; и тут наконец мы видим каменные стояки, о которых написали строители на ноге пирамиды.