Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды) - Алла Бегунова

Но Флора очень старалась…

Волны, подчиняясь порывам ветра, все выше поднимали зелено-синие спины. Белопенные их верхушки все чаще перелетали через фальшборт корабля и осыпали лихорадочно работающих людей крупными солеными брызгами. Работа приносила плоды. Вид «Хотина» менялся. На брам— и марса-реях трех мачт паруса уже убрали. Люки закрыли брезентом. Пушки надежно застопорили. Стоя на канатах-пертах на реях над палубой и кипящим морем, марсовые теперь «брали рифы» — уменьшали площадь двух нижних, штормовых парусов. Они подвязывали присобранные с помощью гитовых и горденей полотнища к реям, используя для того риф-сизни — короткие веревки, расположенные в ряд по всей длине.

Чем дольше боцманмат наблюдал за новичком, тем быстрее росли его подозрения. Когда работа кончилась и цепочки людей распались, он снова схватил Аржанову за плечо и толкнул к фальшборту на шканцах.

— Ты кто таков? Я тебя здесь раньше не видел.

— Я этот… этот, — Анастасия перебирала в памяти известные ей флотские специальности. — Кают-юнга капитана!

— Врешь. Я их знаю.

— А я — новенький!

— Ой ли?!

Бойкий ответ не убедил боцманмата. Веря лишь в одно средство воздействия на лодырей и обманщиков, он по привычке взмахнул кулаком, но вдова подполковника мастерски уклонилась от удара. Удивленный Зеленов хотел схватить ее за ворот куртки, однако и это у него не получилось.

— Ах ты, паршивец! — воскликнул он. — Драться с боцманматом! Вот я тебе покажу…

Сцену у фальшборта наконец увидел Козлянинов и поспешил на помощь молодой женщине. Зеленов, встав по стойке «смирно», отрапортовал ему, что обнаружил на «Хотине» постороннего человека, называющего себя капитанским кают-юнгой. Пряча улыбку, командор подтвердил данное сообщение.

— Vous etes tres aimabie, Gomandor. Merci pour votre aide, — сказала ему Анастасия, посмеиваясь.

— De rien, — ответил он.

— S’il vous plait, accompagnez-moi.

— Avec plaisir, madam[27].

В полной растерянности Зеленов смотрел им вслед. Потом сдвинул круглую флотскую шапочку на лоб и стал чесать в затылке, не зная, какое объяснение дать случившемуся, и бормоча: «Ну и дела у нас на корабле!» Однако совсем мало времени оставалось у боцманмата для аналитических размышлений.

Первая штормовая волна высотою около четырех метров ударила в корму парусника. Она залила пенными потоками открытую палубу юта, наполнила воздух мельчайшей водяной пылью. «Хотин», как пробка, взлетел на ее гребень, покачнулся с кормы на нос, но выпрямился и заскользил вниз по склону, взрезая форштевнем черную воду. Следующая волна снова стеною встала над ним, на мгновение подняла над бурной поверхностью моря, затем увлекла в бездну и опять вытолкнула к низким грозовым облакам.

Обычная, спокойная жизнь на военном трехмачтовике кончилась.

В адмиральской каюте первой жертвой штормовой волны стал один из сундуков с одеждой. От окна, выходящего на корму, он пролетел через все помещение к противоположной стене и с размаху об нее ударился, отчего крышка, плохо закрытая, разломилась пополам. В тот же миг печальная участь постигла две фарфоровые чашки с блюдцами, что стояли на столе, и стеклянный графин с шестью стаканами на полке. Они упали и разбились.

Весьма своеобразные перемещения совершало кресло, довольно большое и тяжелое, накрытое шерстяным пледом. При ударе волны в левый борт оно отъезжало к настенному зеркалу, а при ударе в правый борт возвращалось обратно на середину. Килевая же качка уводила кресло к двери, где оно торчало, упираясь подлокотником в ручку и мешая входить в каюту и выходить из нее.

К счастью, стол был прикреплен одной стороной к стене, два стула возле него — привинчены к полу. Хватаясь за них, Глафира кое-как удерживалась на ногах и даже ходила, используя краткие интервалы от одной волны до другой. Шелковым поясом от барского пеньюара ей в конце концов удалось привязать кресло к ножке стула, и оно прекратило свои путешествия, замерев около широкой адмиральской койки и лишь иногда покачиваясь в такт особенно мощным ударам.

На койке, заваленной подушками и одеялами, лежала Анастасия с позеленевшим лицом, совершенно обессиленная, мучимая головокружением и тошнотой. Она подкладывала подушки то под голову, то под ноги, то под спину, чтобы найти положение, хоть мало-мальски устойчивое. Но ничего у нее не получалось. Устойчивость во взбесившемся пространстве отсутствовала напрочь.

«Хотин», попав в семибалльный шторм, подвергался сразу трем видам качки. Первая именовалась бортовой, или боковой. При ней вращательно-колебательные движение судна происходили по поперечной оси, с борта на борт. Второй вид качки получил название килевой, или продольной, с вращательно-колебательными движениями судна с носа на корму, с кормы на нос. Еще существовала возникающая при большом волнении и сопутствующая первым двум вертикальная качка.

Суда разных типов неодинаково подвержены этому явлению. Плавность и размах колебаний зависит от соотношения главных их измерений, особенностей конструкции, размещения грузов, направления движения по отношению к волнам, величины волн. «Хотин», как все «новоизобретенные корабли», с самого начала спроектировали мелкосидящим. Потому он смог пройти по реке Дон к Азовскому морю. Но дальше его эксплуатация доставила команде массу трудностей и неудобств. При длине около 32 метров, максимальной ширине чуть более восьми метров и осадке, после двух ремонтов доведенной все-таки до четырех метров, парусник был обречен на жестокую качку уже при пятибалльном шторме. Он сильно зарывался в воду носом и кормой, стремительно и резко раскачивался с борта на борт, плохо слушался руля.

Много лет командуя крупными судами, Козлянинов приобрел отличный опыт. Он подсказывал капитану бригадирского ранга, что сейчас нужно идти под штормовыми парусами, держась в бейдевинд, то есть поставив корабль носом и чуть наискосок к направлению ветра. Скорость упала до 1–2 узлов (узел — 1,85 км/час), а безопасность плавания возросла. Хотя, конечно, эта зверская качка вполне могла привести к каким-либо поломкам и приступом «морской болезни» уложить в койки значительную часть экипажа. Наверное, в таком случае «Хотин» часов через десять очутится на траверзе Ялты. Туда следует ему зайти по заданию действительного статского советника Веселитского, чтобы отправить на берег для агитации среди местного населения ханского посланца Мехмет-агу. Но никакой удобной бухты, где можно спрятаться от бури, Ялта не имела. Она располагалась как бы на изгибе крымского берега, открытая всем ветрам.

Удастся ли благополучно приблизиться к ней и спустить шлюпку при бушующем море?