Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

– Зиг Хайль, – затем опустил руку, превращая приветствие в жест для рукопожатия. – Проходите, камрад. Нам нужно поговорить.

И правда, не чураются еще сильные мира сего поручкаться, небось не только про лесных разбойников узнать хочет, для этого и какого штурмшарфюрера или, на край, унтерштурмфюрер хватит.

Рука у штандартенфюрера была крепкая, а от самого пахло хорошим табаком, явно не пайковые сигареты, а как бы не какая гавана, точно вон и окурок в пепельнице, причем не раздавленный, а «умерший», как и положено элитному изделию. А вот табачного дыма в помещении не ощущается, то ли курил он давно, то ли вентиляция хорошая. Даже кресло для посетителей оказалось на уровне, а то некоторые начальники о таких мелочах не заморачиваются или, наоборот, ставят, что поуродливее, дабы посетители и подчиненные не тратили зря дорогое время занятого шефа.

– Чтобы сразу опустить вопросы соблюдения правил хозяйствования и связанных с этим некоторых нарушений в сфере перемещения материальных средств на оккупированных территориях, уточню, что данные проблемы не входят в сферу моей компетенции и расследованию моей службой не подлежат.

Ишь как заворачивает, сукин кот, шпарит, как по писаному. Мезьер, подлец, сдал с потрохами, и главное, даже не намекнул. Вот паразит, небось тоже какую выгоду поимел. Коньяком стрясу. Лучше, конечно, спиртом или водкой, хотя одно другому не мешает. Эх, и чего мне сразу этот Фриш под руку не попался, делал бы сейчас себе гешефт, катался бы как сыр в масле. Через годик, глядишь, поместье где-нибудь в Аргентине прикупил, сидел бы на крыльце гасиенды под опахалами, наблюдал, как чернокожие рабы собирают хлопок. Или это не из той эпохи? Ну, хорошо, тогда под вентилятором, поглядывая в бинокль за картофелеуборочным комбайном, но без комаров, сырых землянок и вонючих портянок. Не жизнь, а прямо Рио-де-Жанейро какой-то. В белых штанцах.

– Поэтому я не собираюсь чинить вам препятствия, – между тем продолжал разглагольствовать упырь. – Но взамен хочу попросить о небольшой услуге. Точнее, даже не так, взамен означало бы, что хочу получить эту услугу бесплатно или даже она потребует от вас некоторых расходов, а пользу принесет исключительно мне. Я же хочу предложить вам дело, которое принесет пользу нам обоим, ну и Рейху, конечно.

Интересно, какая морда у него будет, если я сейчас вскочу и с негодованием заявлю, что на это я пойтить не могу? Наверно, галстук съест от удивления. Никто, конечно, вскакивать и делать выпученные глаза не стал, а, наоборот, натянул на морду выражение крайней заинтересованности. Выражение, видимо, получилось на славу, и эсэсовец продолжил:

– Так как здесь присутствует только, если можно так выразиться, силовое крыло моей группы, а хозяйственники застряли в Минске, перед нами остро встал вопрос утилизации материальных средств, остающихся после нейтрализации жидобольшевистской заразы.

– Э, а от какой больше, жидовской или большевистской, если с первых еще что-то можно получить, то со вторых весьма проблематично. Говорю вам это точно, так как уже немного знаком с этой темой. У большевиков только партийно-хозяйственный аппарат располагает какими-либо ценностями, остальные – голь перекатная. Эта их ускоренная индустриализация привела к созданию некоторой убогой, по сравнению с развитыми странами, промышленности, но совершенно обошла стороной сферу личного накопления.

– Вы совершенно правы, мы только начинаем работать на этом направлении, но уже заметили озвученный вами дисбаланс. Приятно, что я не ошибся, пригласив вас, столь тонкий ум и высокая степень наблюдательности в ваши годы внушает мне оптимизм и убеждает в целесообразности дальнейшего сотрудничества.

Хвалите меня, хвалите – сейчас растаю и стеку на пол.

– Извините за прямолинейность, о каких именно ценностях и в каких объемах пойдет речь?

– Сейчас ничего конкретно сказать не могу, но нейтрализации, по самым предварительным подсчетам, подлежат около пятнадцати тысяч единиц. К сожалению, часть ценностей пойдет через Минск, но и остаться должно немало. Мы только начинаем работу, и хотелось бы получить ваше предварительное согласие.

– Считайте, что оно у вас есть, штандартенфюрер.

– Вот и отлично, всю конкретику обговорим позже. Да, извините меня за то, что сразу начал с деловой части. Как ваши раны?

– Всего лишь зверски чешутся. Красоту мне большевики подпортили основательно, так что жену найти будет сложно, а в остальном все отлично, по крайней мере я сижу перед вами, а не валяюсь в канаве.

– Сложно найти жену? – Блюме рассмеялся слегка наигранно. – Мой вам совет – говорите, что это последствия обучения в Берлинском университете.

– Гм, но вроде как в последние годы на дуэли фюрером наложен строжайший запрет, если же я скажу, что учился десять лет назад, фройляйн будут воспринимать меня только с гастрономической целью – насколько долго надо варить такое старое мясо. А женитьба на вдове – это явно не предел моих мечтаний.

На этот раз смех, сопровождавший мои слова, казался более искренним.

– Вот и скажете, что были сосланы на фронт за неумеренное бретерство. Это создаст вам вдвойне романтичный ореол.

– Спасибо за совет, штандартенфюрер, обязательно последую ему. Но вы, наверно, хотели узнать о бандитском нападении на меня.

– О, не беспокойтесь, мои люди получили копию вашего рапорта, этого вполне достаточно, если вы, конечно, не забыли о чем-либо упомянуть.

– Нет, не забыл.

– Тогда не буду отнимать вашего времени и тратить свое. Конечно, если вас кто-нибудь спросит о содержании нашей беседы, то вы знаете, что говорить?

– Да, разумеется.

– Тогда можете быть свободны.

– Хайль Гитлер!

– Хайль.

Что интересно, обратно отвозить меня никто не стал. Ну что ж, я не гордый, здесь идти три минуты. Можно, конечно, попытаться наехать на черных, но это может повредить моему образу парня из рабочей партии, а потому гуляю. Может, стоит заскочить в госпиталь – проведать старого доктора и молодую докторшу тоже. Нет, сначала проверю, что с погрузкой, оттуда на машине быстрее окажется.

На складе творилась тишь и гладь, приправленная легким матерком прилично уставших грузчиков. Хреново их дойчи кормят, сволочи, но тут уж я ничего поделать не смогу – слишком настойчивое внимание к жизни пленных может и боком выйти. Заметив мое прибытие, интендантуррат поспешил навстречу, вид имея несколько виноватый. Чует кошка, чье мясо съела.

– Как прошло, Пауль?

– Нормально. Скажите, Огюст, а почему вы не сказали, что имели насчет меня беседу с эсэсманами?

– Понимаете, они уж очень настойчиво просили этого не делать. С ними шутить не стоит. Вот вы бы как поступили?

– Я бы предупредил.

Мой ответ поломал весь последующий ход разговора, заранее срежиссированный этим хитрецом. Он аж запнулся от неправильности полученного ответа. Похоже, я потерял в его глазах пару очков. Вот так вот – получи юношеский романтический максимализм, старый лис. Ничего, зато должен будешь.

– Ладно, Огюст, проехали. Скажите, а могу я приобрести у вас дюжину бутылок того прекрасного «Мартеля»? Заплачу ту цену, которую вы скажете.

Ага, понял ловушку, в которую попал? Так, свои очки я отыграл и, похоже, еще приобрел.

– Понимаете, Пауль, в моем распоряжении осталось только три бутылки…

Поторговаться решил, давай поторгуемся.

– Очень жаль, может, найдется полдюжины?

– Вы режете меня без ножа – три бутылки я обещал гауптману Колю, а портить с ним отношения, сами понимаете, все-таки адъютант самого коменданта.

– А вы скажите – все Блюме забрал. Думаете, будет проверять? Может, еще найдется спирт или русская водка. Я слышал, что здесь уже налажено винокуренное производство, прямо в городе где-то заводик работает.

Бил наугад, не может в таком городе, как Полоцк, не быть винокуренного завода, а если он есть, то если и будет где первым налажено производство, то на нем. Попал.

– Да какой там спирт, бурда одна. Спецов нет, часть оборудования пропала. Давайте так, я подарю вам шесть бутылок коньяка и пару фляг спирта, уж какого есть, а мы позабудем этот скорбный инцидент, чтобы он не омрачал наших отношений.

– Ну что вы, это получается, что я вас шантажирую. Нет, я обязательно заплачу. Сколько?

– Ни в коем случае, это будет мой подарок. Возможно, мы не раз сможем помочь друг другу.

– Хорошо, но я буду должен.

В конце концов попал он только на пять бутылок, потому как одну обещал уже ранее, и отдельно ее считать явно не будет. Переживет, если раньше не расстреляют.

– Как думаете, сколько времени еще займет погрузка?

– Никак не меньше пары часов.

– Тогда я на перевязку, а потом готов забрать подарки.

В госпитале царила нездоровая суета. Еще в лагере узнал, что вроде в город пришел большой медицинский транспорт, то ли немцы опять перешли в наступление, то ли советские войска нанесли контрудар. Главное, по радио обычные сводки – идут упорные бои. Нет, рассказывают, как немцев бьют в хвост и в гриву, но я уже привык, назвали пару отбитых населенных, но особо победных реляций или, наоборот, не наблюдается. Непонятно.