Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин

Теперь В. просидел с трубкой в руке, прежде чем позвонить вновь, наверное, минуту. И снова его звонок был сброшен. Нечего названивать, как бы сказала ему теща.

Засвечивать свой нынешний номер не хотелось ужасно. Но желание услышать голоса детей было необоримо. Как чувство жажды – невозможно противостоять.

В. опять поменял сим-карту. Уж этого-то номера теща не знала, уж на этот-то звонок она должна была ответить.

Расчет его оказался верен. Теперь теща ответила.

– Добрый день, – поздоровался В. на ее недоверчивое аккуратное “Алле”. Следовало, конечно, несмотря ни на что, произнести еще какие-то слова вежливости, да хотя бы для того, чтобы дополнительно не настраивать ее против себя, но язык у него ни на какие такие слова не повернулся. В. сразу попросил кого-нибудь из детей. Кто сейчас ближе.

– А оба далеко, – было ему ответом. – Они от тебя теперь всегда далеко. Никаких тебе отныне детей. Раз ты так с их матерью. Негодяй!

Казалось, он увидел высосанное жизнью впало-желтое лицо тещи, матери-одиночки, вволю настрадавшейся от своего одиночества и не простившей его миру. Плеск близкой морской волны почудился ему, шум прибрежных деревьев под налетевшим порывом жаркого соленого ветерка. А его сын и дочь… ведь где-то рядом были там, неподалеку!

– Я их отец, – сказал В. – Независимо от наших отношений с вашей дочерью. Отец! Позовите, пожалуйста. Обоих позовите!

Может быть, причиной тому был кондиционер, поставленный на излишне прохладный режим, но его познабливало. Страшно, страшно нужно было услышать ему голоса детей. Словно последняя такая возможность была. Бред какой-то, абсурд, наваждение, – но не мог отделаться от этого чувства, отдирал его от себя, сбрасывал под ноги, растаптывал в прах… и мгновенно, как коростой, обрастал им снова.

– А не позову, – с горячей мстительностью ответила ему бывшая мать-одиночка.

И, не успел он раскрыть рта, в ухо ему с беспощадной свирепостью ударили частые рапирные выпады – все те же сигналы разъединения.

Бросить телефон на кровать рядом с собой было куда тяжелее, чем шваркнуть его изо всей силы о пол, как два дня назад мобильный о сосну. Но В. благополучно преодолел искушение.

Как его смял сон, В. не заметил. Лежал, смотрел в потолок, глуша в себе отчаяние, что услышать голосов детей, надеждой на что жил весь день, не получится, и вдруг обнаружил себя лежащим на кровати с ногами, на боку, свернувшимся в позе эмбриона, и проснулся, должно быть, оттого же, отчего и свернулся эмбрионом, – продрогнув.

Он взял телефон и посмотрел, что там со временем. Ого! С момента, когда разговаривал с Угодницей, прошло без малого два часа. В. поднялся с кровати, порылся в чемодане, вытащил свитерок, напялил на себя и подошел к окну. Солнце наполовину зашло за верхушки ближнего леса, тень леса почти достигла середины лужайки. До темноты было не близко, но власть уже решительно и беспощадно взял вечер, безжалостно обещая впереди неизбежную ночь.

Разбирать чемодан не было никакого желания. Постояв над ним несколько мгновений, В. поддел его крышку ногой, крышка упругим парусом взлетела вверх, поколебалась в вертикальном положении и, решившись, с треском упала на чемодан.

Спустившись вниз, В. проследовал на кухню, открыл холодильник, подоставал оттуда что попало под руку и, поместив эту гору на поднос, отправился в гостиную. Вечер безвыборно обещал впереди ночь, но все же следовало до нее добраться, а если учесть его внеурочный сон, мог понадобиться и нырок далеко за полночь. Телевизор! Какое иное транспортное средство можно было придумать, чтобы добраться до ночи-заполночи.

В. включил телевизор и, еще располагался за журнальным столом перед подносом, услышал звучащий из него знакомый голос. Это был голос коллеги. И говорил коллега, естественно, о нем.

Экран засветился. Коллега стоял за тонконогой грибовидной трибункой, взявшись за нее двумя руками и откинувшись назад, что-то полетное было в его позе – казалось, он взмывал в воздух. Должно быть, это было некое ток-шоу, что за тема – Бог весть, коллега, во всяком случае, говорил о нем.

– Это серьезно! Я вас прошу прислушаться: это серьезно! – рвался, взмывал он в воздух. – Заключение, и только заключение! За решетку! Превентивные меры, пока не поздно! Он не может жить среди нас! Это опасно для нашей цивилизации! Это нужно осознать всем и каждому: опасно! Ограждаем же мы себя решеткой от диких зверей в зоопарке! Не позволяем им ходить по тем же дорожкам, что сами! Это дикие звери, они живут по другим законам, чем мы!

С досадливым изнеможением В. переключил программу – и тут же поспешно вернулся к прежней, с коллегой за трибункой. Вдруг, когда уже нажимал на кнопку, ему почудилось, что размытое, не в фокусе лицо женщины в первом ряду зрителей – это жена.

Это была жена. В те секунды, что он отсутствовал на канале, ведущий – само воплощение галантерейного изыска в раме художественно уложенных волос – как раз укротил вулканическое извержение коллеги и бурно-вдохновенной походкой перекочевывал к первому ряду трибуны, оператор перефокусировал оптику, и сидевшие там явили себя городу и миру во всей отчетливости своих черт. Что делала его жена на этом шоу? Неужели шоу было посвящено его персоне? Ведущий с выставленным перед собой, словно царский скипетр, мохнатым микрофоном нацелился, похоже, на нее.

На нее, на нее, В. не ошибся. И ей явно доставляло удовольствие оказаться в центре внимания.

– Нет, я не знаю… зооопарк – это что-то уж слишком, – произнесла она с брезгливой гримаской, когда ведущий представил ее и поднес к ее губам микрофон. – И насчет инопланетянина… где эти доказательства? Я лично, мы двенадцать лет прожили, ничего инопланетного не замечала. Его нужно лечить. Его просто нужно лечить! Он болен, я вам это как жена говорю. Я жена, я вижу! – Воодушевление охватывало ее, высоким звонким пафосом наполнялся голос – она переживала за В., она страдала, она несла его болезнь как крест. – Разве может нормальный, здоровый человек ходить по воде? Нет, разумеется. Его нужно сейчас устроить в хорошую клинику. С квалифицированными врачами, хорошим средним медперсоналом. Я убеждена в этом: положить в клинику и как следует пролечить!

– А про родителей, про родителей?! – провопил галантерейный ведущий, с гимнастической ловкостью перебросив микрофон к своим губам. – Перед началом передачи, в гримерной, вы говорили мне о его родителях. Вы говорили, может быть, у него детская травма!

– Да, конечно, я не исключаю. – Жена уже была распята на кресте, вознесена на нем и, пересиливая страдание, вещала с его мученической высоты. – Они же, расходясь, его бросили. Разъехались по разным городам. Он даже не знает толком, где они сейчас, живы ли, его дед с бабкой воспитывали.

– Прекрасно, прекрасно! – снова провопил ведущий в микрофон. По всему было видно, что время, отпущенное жене В. быть телезвездой, исчерпано. – Вот мы сейчас попросим прокомментировать ваши заявления специалиста. Доктора наук, профессора. Врач! Где у нас врач?! – воскликнул он, поворачиваясь к жене В. спиной. – Вон у нас врач! – последовало победное восклицание с ленинским выбросом руки в сторону грибообразной трибунки в противоположном конце студии, и ведущий сгустком ураганного ветра помчал к ней. Не забывая при этом окормлять зрителя своим пастырским словом: – Вот мы сейчас врача и спросим! Профессора! Комментарий профессора, а?! Это вам не хухры-мухры!..

Ему, ему, В., было посвящено ток-шоу, без всякого сомнения. Интересно, почему не позвали его самого? Мельком В. подумалось: а пошел бы он? Ответить со всею решительностью, взвесив все “да” и “нет”, не получилось: врачу, профессору, доктору наук уже включили микрофон, и он с готовностью принял эстафету у ведущего.

– Видите ли, – со вкусом произнес он, – я действительно могу считать себя высококвалифицированным специалистом: все-таки и доктор наук, и профессор, не одну, позвольте мне так пошутить, а много собак в своем деле съел. – Голос у него был густой, сочный и зычный бас, и сам он весь очень подходил этому голосу: крупный, бочкобрюхий, с резиново-подвижными чертами лица, взморщенный лоб – настоящие гармонные мехи. – С таким явлением, однако, которое мы сегодня обсуждаем, – тут обладатель иерихонской трубы словно бы приглушил ее звучание, как если бы хотел придать грядущему признанию извиняющий характер, – с таким явлением, повторю, сталкиваюсь впервые. – После чего голосу его вернулась прежняя мощь, и вовсю задышала гармоника лба. – Может ли рассматриваемое явление быть признаком психического расстройства? Не исключено, скажу вам сразу и без обиняков. Неординарный, конечно, случай, согласен. Но ведь психические нарушения – это все, в известной мере, измененное сознание, человек становится другим, человек, можно сказать, уже не совсем человек… Инопланетянин! – широко повел он рукой в сторону коллеги, не понять – то ли пошутил так, то ли согласился с его утверждением. – Всего можно в такой ситуации ожидать. Интересный случай, очень интересный. Я бы с удовольствием им занялся. – Горячее плотоядие послышалось в его иерихонском голосе. Профессорские руки совершили непроизвольное движение – как бы он быстро помыл их под струей воды. – Тем более что, – кивнул он, – и жена нашего героя говорит: хотела бы, чтоб он полечился. Никак это нельзя считать нормальным, чтобы человек по воде… Никак. И, разумеется, поведение такого человека может быть непредсказуемым. Может стать и опасен для общества. Уйму примеров могу привести, как это случается. Так что в клетку не в клетку, в зоопарк не в зоопарк, а в клинику, конечно, стоит. Очень даже стоит. Полежит у нас, понаблюдаем за ним… Мы готовы.