Женатый мужчина - Кэтрин Эллиотт

— Но вечером вы смотрите телевизор у себя?

— Нет, я спускаюсь сюда и расслабляюсь в этой прекрасной гостиной. — Он проводил нас в маленькую уютную комнату. — Утром здесь бывает солнце, но вечером, если задернуть шторы, комната превращается в уютный уголок. Я разжигаю камин и смотрю в окружении красивых вещей одну из новых эпических драм Чарли. — Секунду он пристально смотрел на меня. — Я искренне верю в то, что люди должны жить среди красивых вещей. Зачем жить на чердаке, если можно спуститься сюда? Разумеется, когда мальчики были маленькими, это был наш семейный дом, но единственный способ содержать такую громадину — превратить ее в магазин. И мне это тоже полезно, иначе бы я впал в полное уныние.

— По-моему, просто замечательная идея, — восторгалась я. — И вы продаете… — Я задумалась. — Вряд ли сюда заходят люди, которые просто проходили мимо?

Он рассмеялся:

— Конечно, нет, иначе я давно бы разорился! Совершенно никакого дохода. Нет, мои клиенты в основном декораторы интерьеров из Лондона и Нью-Йорка, которые приезжают по договоренности. Но есть и случайные покупатели, в основном американские туристы. Поэтому магазин и должен всегда быть открыт, и именно для этого, дорогая, мне и нужна помощница. Я же не могу торчать здесь семь дней в неделю, так я тихонько сойду с ума, а Чарли говорил, что вы не против поработать пару дней в неделю.

— С удовольствием! — воскликнула я. — Это намного лучше, чем я себе представляла. Я-то думала, что у вас… ну, что у вас простой магазин, — поспешно договорила я.

— Вроде «Антикварной лавки Тюдор»? С колокольчиком на двери? — с улыбкой спросил он.

— Но туг ни у одной вещи нет ценника, — пробормотала я, поглаживая изящный маленький раскладной столик.

— Ну это потому, что я не хочу жить в окружении ценников, поэтому у меня есть каталог, и если кого-то заинтересует, скажем, вот эта фигурка, — он указал на камин, — я просто найду ее в списке в категории «гостиная». — Он замолчал и взглянул на меня.

— Дельфтский фарфор, начало восемнадцатого века, — предположила я.

— Совершенно верно, а это? — Он указал на кресло.

— Стул с круглой спинкой эпохи Вильгельма и Марии работы Хепплуайта, но, вероятно, ранний период.

— В яблочко, — улыбнулся он. — Извините, что приходится так вас проверять, совершенно очевидно, что вы свое дело знаете, просто я должен быть осторожен.

Как-то раз из отчаяния я нанял девушку из деревни по имени Мишель. Помнишь Мишель, Чарли?

— Еще бы, — простонал он.

— Мишель клялась Богом, что знает все об антиквариате, потому что в школе она проходила «малевание» (то есть рисование), а у ее бабушки куча кружек с изображением коронации монархов. У нас с ней возникли вполне предсказуемые проблемы, так как она думала, что Чиппендейл — это бурундуки из диснеевского мультика, а Бернини — название итальянского ресторана. Но однажды, когда я был наверху, а она одна хозяйничала здесь, внизу, произошла настоящая катастрофа. Она крикнула мне снизу: «Ой, Кит! Сколько мы берем за тот коричневый стул в коридоре?» «Какой именно коричневый стул, Мишель?» — крикнул я, схватившись за голову. «Да тот, большой коричневый. С дыркой на спинке. Ну, он еще на унитаз похож». Я рванул по лестнице, чтобы заверить моих клиентов-американцев, что стул с круглой спинкой, о котором говорила моя ассистентка, вовсе не предназначен для отправления естественных потребностей, но их уже и след простыл.

— О боже, — рассмеялась я. — Наделала она дел.

— Не то слово. Но я уверен, что с вами таких проблем не возникнет. Вас устроит такая работа, Люси? На пару дней в неделю? Чтобы я мог изредка сбегать из четырех стен и отправляться на охоту за сокровищами?

— О да, — ответила я. — Конечно. Хотя, как я уже говорила Чарли… — я покосилась на него.

— Люси не будет работать здесь вечно, — сказал он. — Я сказал ей, что ты поймешь.

— Конечно! А то вы с ума сойдете. Но примерно год выдержите? Пока не разберетесь, что к чему?

— Это было бы идеально, — просияла я.

— И вы сможете сразу начать?

— Ну, понимаете… Я тут подумала. Вы разрешите мне начать с сентября? Тогда дети пойдут в школу.

Он явно огорчился и потер подбородок.

— Хорошо, хорошо, — поспешно поправилась я. — Начну немедленно. Триша сможет присматривать за ними пару дней в неделю. И мальчики будут в восторге.

— Отлично, — Кит просиял. — А собака? — Он вопросительно посмотрел на Чарли.

— Ах да, — проговорил Чарли, — я совсем забыл. Но Люси же любит собак, она гуляла с собакой в Лондоне. Уверен, проблем не возникнет. — Он улыбнулся.

— Что за собака?

— Рококо, — пояснил Кит. — Собака моей бывшей жены, она ее оставила, когда ушла. Вместе с кучей неоплаченных счетов! Умная женщина. Сейчас позову. Рококо!

Внезапно откуда ни возьмись в комнату ворвался ирландский волкодав — видимо из сада, так как он был весь перепачкан в грязи. Высунув язык, собака прыгнула через комнату и уткнулась головой мне прямо между ног.

— У-у-уф! Какая лапочка! — ахнула я, попятившись. Даже пони поменьше размером!

— Она немного грубовата, — сказал Кит, тактично отодвигая собачью голову. — Но очень добра, как сами видите.

— Да. Хм-м… кажется.

— Итак, — Кит выпрямился и улыбнулся. — Начнем со следующей недели?

Я моргнула:

— О! Да. Почему бы и нет?

Мы рассмеялись, и он проводил нас к выходу.

— Дорогая, мы еще не обсудили денежный вопрос, — заметил он, смущенно потирая подбородок. — Я вам позвоню, когда хорошенько это обдумаю, ладно?

— Хорошо. — У двери я обернулась. — О, наверное, лучше я сразу спрошу: а у вас все продается? Я не хочу по незнанию продать фамильное серебро или еще что-нибудь ценное.

Он пожал плечами:

— Пожалуй, все. Есть пара предметов майсенского фарфора, которые мне особенно дороги, но они у меня наверху, так что, наверное, все. От всех этих предметов, как бы я их ни любил, очень легко отказаться. В жизни есть более важные вещи, которые не хотелось бы потерять. И заменить их тоже нельзя.

Он посмотрел как бы сквозь меня, на секунду погрузившись в свои мысли. Потом спохватился, улыбнулся и дружески пожал мне руку у выхода.

Дверь за нами закрылась, и мы с Чарли медленно зашагали к машине по гравиевой дорожке.

— Он все еще переживает, — заметила я, садясь в машину.

— Хм-м. Да, он же и с сыновьями какое-то время не виделся. Ей досталось право опеки.

— О! Ужасно. И он совсем их не видел?

— Почти.

— А сейчас?

— Сейчас они уже выросли и могут выбирать. И проводят с ним много времени. Но потерянные годы все равно нельзя компенсировать. Можно только представлять, что могло бы произойти.