КОШЕРНЫЙ СЕКС: ЕВРЕИ И СЕКС - Жорж Валенсен

В наше время эта достойная уважения традиция свободно говорить о сексе могла бы, по мнению Э.Чессера, объяснить интерес, проявляемый к сексуальному воспитанию живущими в Англии лицами еврейского происхождения[741]. Н.Хейр, другой крупный еврейский сексолог из Англии, считал, что у евреев осталось нечто от прежней свободы, с которой они говорили о сексе; они с легкостью рассказывают о своих сексуальных проблемах раввину, которому при этом не рекомендуется оставаться наедине с посетительницей, если только за ним не наблюдает находящаяся поблизости жена или секретарша[742]. Многие раввины профессионально готовятся к роли советчика в вопросах секса. Уже в Талмуде рассказывалось об одном раввине, который прятался под кроватью у женатого коллеги, чтобы получить некоторое представление о половом акте[743].

Кинси, на которого также произвела сильное впечатление та свобода, с которой американские евреи рассуждали о проблемах секса, сообщал: «Евреи говорят о вопросах пола с куда меньшей сдержанностью, чем другие мужчины, и, вероятно, именно это обстоятельство способствовало распространению легенды об их огромной сексуальной активности»[744]. Подробности, которыми изобиловали ответы евреев во время опросов Кинси, никак не соответствовали их реальной сексуальной активности.

Эта предрасположенность к обсуждению вопросов секса, видимо, и стала причиной появления огромного множества сексологов среди западных евреев. Одним из первых и наиболее влиятельных среди них стал Магнус Хиршфельд. Он опросил в Германии около 10 000 гомосексуалистов, и ценность его опросов намного выше, чем у Кинси. В 20-х годах он основал Берлинский институт сексологии, где были проведены первые операции по перемене пола и совещания по вопросам сексуального просвещения. Окруженный командой единоверцев, Хиршфельд должен был создать школу. Он предпринял попытку реабилитировать гомосексуалистов и первым ввел для них определение «третий пол». У него было весьма развитое чутье на них — может быть, даже чересчур хорошо развитое. Знаменитый немецкий сатирический журнал «Симплициссимус» поместил карикатуру, на которой были изображены два великих национальных поэта, которые на веймарском памятнике пожимают друг другу руки: Гете отдергивает свою, обращаясь к Шиллеру со словами: «Шиллер, отпустите меня, сюда идет Магнус Хиршфельд».

В своем институте, который произвел ошеломляющее впечатление на Андре Жида, Хиршфельд собрал 20 000 томов сочинений и 30 000 досье о сексуальности. Он вызвал ненависть антисемитов, на него напали на улице и бросили, посчитав мертвым[745]. Но главным, что повлияло на его судьбу, было пришествие к власти Гитлера. Одним из первых распоряжений Гитлера на посту канцлера в 1933 году стало распоряжение закрыть институт. Вскоре после этого студенты-физкультурники устроили гигантское аутодафе и сожгли книги и документы Хиршфельда, затем, поскольку не имели возможности схватить самого ученого, они пронесли его бюст в окружении горящих факелов и тоже бросили в огонь. Для того, чтобы оправдать это истребление, «Ангрифф», нацистское издание, назвало институт рассадником порока. Что же касается немецких гомосексуалистов, они решили, что их это не касается: действия нацистов были направлены против еврея, а не против них.

В 1978 году евреи-гомосексуалисты Миннеаполиса посадили в Израиле дерево в память Магнуса Хиршфельда[746]. Утрата его института была для Германии невосполнимой: именно там зародилась сексология. Америка всего лишь подхватила факел. Утрата оказалась невосполнимой и для истории нацизма: в институте хранились личные досье его вождей. По словам ближайшего сотрудника Хиршфельда Л.Ленца, «среди тех людей, которые пришли в 1933 году к власти в Германии, не было и 10 % нормальных с точки зрения сексуальности»[747]. Один из пациентов повторил слова, сказанные Ремом о Гитлере: «Он был самым большим извращенцем среди нас». По мнению Ленца, именно это знание сексуальных секретов крупнейших нацистских деятелей явилось причиной поспешного и тотального уничтожения института.

Зигмунд Фрейд потряс основы представлений о сексуальности: он, с его талмудическим духом, с потребностью углублять и обсуждать проблемы, находил секс повсюду. Психоанализ стал делом рук евреев. Бернгейм из Нанси, вдохновивший Фрейда, как и Брейер, который с Анной О. наставил его на путь психоанализа, был евреем, как и все, кто помогал ему советами поначалу; исключение составлял Юнг, служивший христианским прикрытием. После первого посещения Фрейда ему показалось, что он попал в гетто[748].

Фрейд вырос в религиозной семье в Моравии. Он дал новую жизнь изучению снов; в соответствии с Талмудом[749], полным рассказов о снах пророческого значения, уже в Иерусалиме было 24 профессиональных толкователя снов. В Марракеше наблюдатель удивлялся тому, что в еврейском квартале сны были постоянным предметом обсуждения[750]. По утверждению историка медицины Глейсшеба, «Фрейду пришлось заменить свою привычную постель на более жесткую, где он спал менее глубоко, сны снились ему чаще и сновидения были более яркими». Таким образом, Фрейд открыл самый легкий путь, которым можно было проникнуть в подсознание человека[751]и выявить его сексуальную неудовлетворенность. Вероятно, Фрейд прочел также книгу «Зохар», согласно которой «всякая сердцевина, костный мозг, всякий сок и жизненная сила происходят от детородных органов».

Еврейская строгость, должно быть, порождала сексуальную неудовлетворенность, которую отыскивал ученый из Вены. В этой европейской столице евреев было очень много, особенно принадлежащих к среднему классу и к интеллектуальным кругам, поставлявшим Фрейду его пациентов. Его собственное еврейское происхождение, должно быть, отпугивало часть пациентов-христиан, которые к тому же были и менее невротизированными, чем пребывающие в постоянной тревоге дети Израиля. Многочисленные обрезанные пациенты могли осознать, какое непомерное значение придавал комплексу кастрации отец психоанализа. Зависть к пенису, другое фрейдовское открытие, можно было объяснить исключительным предпочтением, которое отдавали мальчикам в еврейских семьях; девочки должны были испытывать жгучее сожаление оттого, что принадлежали к другому полу. Эдипов комплекс (любовь к родителю противоположного пола) также легче возникал в еврейской семье, традиционно более замкнутой на самой себе. Фрейд придал более широкое толкование вытеснениям, вероятно, более распространенным у евреев, обузданных собственной моралью. Сублимация также должна была быть у них более распространенным явлением, учитывая их большую склонность к интеллектуальному труду и разнообразие возможных интересов.

Через посредство психоанализа иудаизм еще глубже проник в христианство, и психоаналитик, даже не будучи евреем, присоединяется к ним благодаря своим пациентам.[752] Он разговаривает с посетителем, лежащим на кушетке, он остается с ним наедине, как прежде оставался в уединении и полумраке исповедальни священник, место которого занял теперь психоаналитик. Очищающее от грехов наказание воплощается теперь не в молитвах, соразмерных с тяжестью греха, но в размерах гонораров, тем более способствующих исцелению, чем они выше.

В биографии самого Фрейда можно найти удачный пример еврейской сублимации. К 16 годам он успел пережить лишь одну платоническую влюбленность; к 32 годам у него набрался скудный опыт редких сексуальных контактов. В это время он познакомился с Мартой, своей будущей женой, и через несколько недель, набравшись неслыханной дерзости, коснулся под столом ее ноги. После того как они обручились, их разлучили на четыре года; мать хотела затянуть помолвку, поскольку ее собственная помолвка растянулась на девять лет. Фрейд позже будет описывать невроз помолвленных не с чужих слов. В сорок лет он отказался от каких бы то ни было сексуальных отношений[753], и его жена заподозрила, что он попросту ей «изменяет, как делают все мужчины»[754]. Сам он приводит в автобиографии случай с одной пациенткой, которая, пробудившись после сеанса гипноза, бросилась ему на шею, но благодаря тому, что в этот момент вошел кто-то из служащих, дело этим и ограничилось[755]. Правда, Фрейд после этого случая перестал заниматься гипнозом и переключился на психоанализ, возможно, в значительной степени обязанный своим рождением такому неожиданному происшествию.

Вильгельм Рейх, современник Фрейда, родился в еврейской семье, жившей в Центральной Европе. Он хотел не столько сублимировать секс, сколько дать ему полную свободу, и это привлекло к нему многочисленную нееврейскую клиентуру. Эта стержневая идея была внушена ему тем, что рассказывали о диких животных, которые будто бы становились совершенно безобидными, едва лишь им удавалось удовлетворить свой сексуальный аппетит. На него самого в детстве произвело огромное впечатление то, как неукротимая ярость быков на отцовской ферме перед случкой мгновенно утихала сразу после нее. Ему было мало четырех или пяти тысяч оргазмов, приходящихся на нормальное человеческое существование, — для полного развития личности, по его мнению, необходимо было увеличить это число в несколько раз. Он считал, будто открыл оргон, таинственный магнетический флюид, выделяющийся в организме во время соития, и заказал специальные будочки, чтобы собирать этот флюид во время совокупления, которое происходило бы внутри них[756]. Он умер безумным, а в 1968 году снова вошел в моду у леваков и хиппи, вознамерившихся дать волю своим инстинктам в духе теории, которая принесла ему такую популярность.