Волхв-самозванец - Алексей Зубко

Осмотрелся по сторонам. Никого. У огня лежит ворох сухих веток, рядом заплечный мешок и выпотрошенный заяц. А может быть, кролик, или суслик, или…

— Заходят сзади, — предупредил Пусик.

Я, если честно, не слышал ни малейшего шороха, но тем не менее проворно обернулся.

Находящийся в метре от меня человек замер.

— Мир, — сказал я, не делая попытки выхватить меч. Это его убедило, поскольку он ловко вбросил клинок в ножны и приблизился.

— Кто ты? — хрипло поинтересовался он.

— Волхв Аркадий.

— Тогда понятно.

— Что?

— То, как ты учуял меня.

— А как вас зовут?

— Зови… — На миг незнакомец призадумался, затем сбросил капюшон, явив взору длинные, совершенно седые волосы, и это при его относительно молодом возрасте. — Зови Седым.

— Как скажешь.

— Довольно слов. Ты, как я вижу, вышел на свет костра. Так негоже ищущего убежища томить голодом. Пошли. Я здесь зайца изловил. Отведаешь?

— Сочту за честь.

Дальше, во время приготовления дичи и во время самой трапезы, мы не сказали ни слова. Уже позже, осоловев от сытной пищи и жара огня, мы расположились на ночлег, соорудив лежаки из сухой листвы, и разговорились.

Я поведал о своих бедах, он внимательно выслушал:

— Что в мире творится? Зло повсеместно голову поднимает. И все более нечисть потусторонняя.

— Кощей даже упырей в армию свою набирает.

— Против этих осиновый кол помогает, — со знанием дела сообщил он.

— В сердце вогнать?

— Да нет. Посадить ожившего мертвеца на кол осиновый, он слезть не может, так и будет дергаться, пока сам не сгниет.

— А иначе никак нельзя?

— Да можно. Голову отрубил — и готово.

— По мне, этот способ лучше.

— Кому как…

Подбросив в костер очередную порцию веток, седовласый вернулся на свое место.

— И часто тебе приходится с нечистью сталкиваться?

— Часто, — признался Седой. — Работа у меня такая.

— И чем же ты занимаешься?

— Ведьмак я.

— Ого, — присвистнул я. — Не хочешь со мной пойти?

— Нет.

— Я знаю, услуги ваши дорого стоят…

— Не все за деньги продается, — отрезал ведьмак.

— Извини.

— Не извиняйся. За свою работу мы действительно деньги берем. Жить-то надо. Но каждую монетку мы кровью и потом отрабатываем.

— Так пошли со мной. Твоя помощь ох как пригодится.

— Пошел бы, веришь… не могу.

— Но почему?

— Предназначение, — признался он, сверкая в темноте глазами, как кошка.

На этом разговор прервался, каждый задумался о своем.

Я смотрел на веселый танец саламандр, похотливо извивающихся среди горящих ветвей, и вспоминал Аленушку, ее веселую улыбку, добрые глаза, ласковые губы…

Проснулся я с первыми лучами солнца от холода. Ведьмак уже не спал, делал утреннюю зарядку, правда не имевшую ничего общего с привычным: «сели, встали…» Он прыгал через воткнутый в землю меч, одновременно выполняя замысловатые пассы руками.

— Доброе утро, — сказал я.

Проделав еще пару сотен прыжков, он крутанул сальто, во время полета выхватив меч и вложив его в ножны.

— Утро доброе для того, кому есть чего ждать от вечера.

— Знать бы еще, чего ждать… сплошная неопределенность.

— Я ухожу, — предупредил ведьмак. — Это тебе. — Он протянул небольшой пузырек. — Это на крайний случай. Если другого выхода не будет.

— Это поможет? — недоверчиво спросил я, принимая дар.

— Непременно.

— А что здесь? Как оно действует?

— Действует наверняка. Это яд. Смертельный.

Я едва не поперхнулся, но все же поблагодарил:

— Спасибо.

— Прощай. — Седовласый ведьмак забросил котомку за плечо, поправил меч. — Твой завтрак у костра. — И направился прочь.

— Постой! — окликнул я его, чувствуя необходимость сказать что-то хорошее на прощание.

Он оглянулся.

— Ты обязательно найдешь свое Предназначение. И передавай ей привет.

— Кому?

— Цири.

— Откуда ты… — начал он.

— Я волхв, — улыбнулся я. — Ты забыл?

— Удачи тебе, волхв.

— Тебе тоже, ведьмак. Тебе тоже…

Еще какое-то время его седая грива мелькала среди зелени леса, но вот и она слилась с общим фоном. Интересно, что он делает в наших краях?

Позавтракать я решил в пути. Но не получилось.

Сперва на моем пути, катясь посредине тропинки, возникло нечто напоминавшее волейбольный мяч с содранным покрытием, вследствие чего обнажился слой грязно-коричневой пакли, ко всему прочему еще и изрядно вымазанной в грязи.

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… — сообщил он мне.

— И что?

— И от тебя уйду! — нагло заявил Колобок.

— Иди, — разрешил я, поддав ему для скорости ногой. О чем тотчас пожалел — по твердости колобок за время своего турне успел сравняться с хорошо обожженным глиняным ядром.

— Подвезти? — раздался голос с небес.

Я от неожиданности чуть не выронил надкусанный кусок сыра. Надо мной парила, бесстыдно болтая точеными ножками, знакомая ведьмочка.

— Привет, Кэт.

При всей моей нелюбви к помелу как средству передвижения это все же лучше, чем ломиться сквозь бурелом. Да и быстрее.

Глава 23

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БОЕМ

Лишь Змей Горыныч может назвать тещу вслух так, как мысленно величают ее миллионы зятьев во всем мире.

— Волхв вернулся!

Радостные приветствия не успели смолкнуть, как я оказался в окружении друзей. И что с того, что с некоторыми из присутствующих я даже не был знаком.

Мне жали руку, хлопали по плечу, некоторые наиболее резвые ведьмочки даже целовали.

Двери избушки распахнулись, и показалась сама хозяйка.

— Жив, соколик?

— Жив, — честно признался я.

— Отощал-то как! — Сердобольная ведьма всплеснула руками. — Так я сейчас соображу на стол. Где там у меня скатерть-самобранка затерялась? А уж блинчиков сама спеку. Со сметанкой…

— А где кот? Где домовой?

— Все с ними в порядке, — успокоила меня Яга. — Заходи в светлицу, сейчас скатерть постелю.

Проследовав за ведьмой в избушку, я с удовольствием опустился на скамью.

— Сию минуту, милок. — Заботливая ведьма достала из сундука волшебную скатерку, отряхнула пыль и разостлала на столе. — Ну-ка, скатерть-самобранка, яви нам яства вкусные, напитки медовые.

Хлоп! На столе стало тесно от обилия разной снеди. В центре поросенок печеный, утка с яблоками, осетр в соусе, грибочки разные, соления всякие. По краям хлеба белые, душистые, словно только что из печи. Кувшины с напитками пряными.

— Полезная вещица, — заметил я. — Только вот…

— Что-то тревожит тебя, соколик мой ясный?

— Ложки здесь не предусмотрено?

— Ах ты! — снова всплеснула руками Яга.

— Да ничего страшного, — принялся я успокаивать старушку. — Эка невидаль. Мясо и рыбу вообще руками брать нужно.

— Да что же, у меня ложки для тебя не найдется? Вон, поди, в сундуке, утварь серебряная лежит. Возьми, какая на тебя смотрит.

Я послушно полез в сундук. Чего тут только нет! Ложки тоже не видно. А это что? Из-под грязных сапог, стоптанных, со сбитыми носками, выглядывает уголок журнала. Осторожно достаю его.

Это надо же!

«Penthouse»!!!

На обложке длинноногая красотка, разметавшаяся среди цветущих ромашек. Что-то знакомое в ее чертах. Словно… Читаю подпись под фотографией и едва не сажусь на пол.

«Ягнешка Костеногова. Девушка года. Дитя природы покоряет сердца миллионов мужчин всего мира».

— Чавой это ты там делаешь? — Яга отложила бадью с тестом и заглянула через мое плечо. — Ой!

— Бабушка… вы такая!

— Хочешь сказать срамница?

— У-у… красивая.

— Правда? — залилась краской Яга.

— Истинная.

— Давно это было. Ныне от былой красы и следа не осталось.

— Да бросьте вы, скажете тоже… мы вам еще такого жениха найдем. Кстати, на шабаше один леший вам все глазки строил, заигрывал…

— Ну будя… иди лучше за стол. А журнал на место полож. Молод еще.

Вооружившись обыкновенной деревянной ложкой, я вернулся за стол, где предался насыщению организма посредством поглощения различной вкуснятины. Не забывая сдабривать ее обильным количеством слабого, кисловатого вина.

— Йо-хо! — донесся со двора веселый крик. Заржала лошадь, и тут же в сенях возник взъерошенный кот-баюн. Он прыгнул мне на колени и что было мочи заорал:

— Аркаша!!!

Я почесал его за ухом. Ему это понравилось, хотя вида он не подал. Куда ж там — ПОЭТ!

Тут как раз и блинчики поспели. С пылу с жару. Вкуснотища! Да со сметанкой.

Кот Василий мигом сориентировался в ситуации и присоединился к трапезе, из-за врожденной рассеянности выбрав самую большую плошку, которую и наполнил сметаной по самые края. Куда только в него столько влезает? Впрочем, пускай кушает — не жалко. Лишь бы на пользу.

Да я и сам, признаться… Хвать дымящийся блинчик, сверну его в трубочку, макну в сметану — и в рот. Чав-чав! И где только культуре учили? Хотя вообще-то я ужас какой воспитанный. Даже руки перед едой не забываю мыть. В большинстве случаев.